– Да ладно. Привезли – и увезут, если, конечно, захочешь. Машина стоит возле дома.

– Это да…

Зубов тяжело поднялся и шаркающей походкой, не скрывая того, что чувствует себя плохо, направился к кабинету, который скорее походил на библиотеку. От пола до потолка все стены были уставлены книжными шкафами. За стеклами поблескивали корешки книг.

– Усаживайся, где тебе удобнее, – кивнул гостю Федор Иванович.

В кабинете у самого окна стояли стол, диван и два кресла. Хромов расположился на диване, закинул ногу на ногу, затем, спохватившись, расстегнул пиджак.

– Ну, я жду, – Зубов не скрывал нетерпения.

– Вот какое дело, Федор Иванович .

Зубов подался вперед, но затем откинулся на мягкую спинку кожаного кресла.

– Суть вот в чем…

Хромов говорил спокойно, каким-то металлическим голосом, без всякого волнения – так, как если бы он разговаривал сам с собой наедине, когда его никто не слышит и даже не видит.

– Приехали сенаторы. Это ты знаешь У американцев большие претензии к нам По их словам, из России в Штаты поступают наркотики, очень сильные. Что за наркотики – нам с тобой известно.

– Да, знаю, – морщась от боли, выдавил Зубов.

– Знаешь – прекрасно. Придется с этим делом завязать.

– Как завязать? А доход, а деньги?!

– Плюнь, забудь. Жизнь дороже.

– Но до нас не доберутся. Я все так устроил…

– Погоди, – поднял руку Хромов – Все прекрасно было до этого дня. Ты же знаешь, Федор, какие отношения у нашего Президента с их Биллом? Так вот, отношения неважные. Это только на людях они обнимаются, целуются, как Брежнев с Хоннскером, пожимают друг другу руки. А отношения тяжелые. Да что я тебе рассказываю? Ты и сам Это знаешь не хуже меня.

– Знаю. Чего же ты хочешь?

– Я же тебе сказал – с наркотиками завязываем.

– Ну, это не тебе решать.

– Что ж, как хочешь. Мое дело – предупредить, а дальше поступай как знаешь. , – Что значит «предупредить»? – Зубов хотел встать, но потом стиснул зубы и остался на месте. – Деньги ты получаешь, и немалые. На этом деле мы неплохо зарабатываем. А ведь можно зарабатывать еще больше – намного больше, Иван Николаевич. Думаю, ты это знаешь.

– Я не хочу ни больше, ни меньше. И вообще не желаю об этом знать. Надо уничтожить производство, пока до нас не докопались.

– Ну, сам подумай! – немного разозлившись, крикнул Зубов. – Все сделано так, что до нас не доберется ни одна сволочь, самая пронырливая и хитрая.

– И не до таких добирались.

Зубов пожал плечами.

– У нас нет выбора, – настаивал Хромов. – Нам придется показать, что мы отреагировали на просьбу американцев и по их сигналу покончили с производством наркотиков в России, с производством тех наркотиков, которые поступают к ним.

– Это же такие деньги!

– Тебе что дороже – деньги или карьера? Выборы на носу, да и вообще, куча всяких проблем. Все настолько шатко, что в любой момент может начать рушиться. И тогда даже ноги не успеешь унести, не то что спасти голову, – Хромов говорил теперь быстро и решительно. – А у нас с тобой врагов – выше крыши. И они только и ждут, им бы только зацепочку маленькую…

А уж тогда они раскрутят на всю катушку. Подключат комиссии из Думы, да и Президент в такой ситуации сдаст нас не моргнув глазом. Ему не впервой.

– Ну, ладно, ладно, – Федор Иванович наконец-то сообразил, что в словах Хромова действительно есть здравый смысл.

Терять должность, терять роскошный кабинет Зубову не хотелось, а до пенсии ему еще было немало.

– Так ты предлагаешь – со всем этим покончить?

– Я тебе ничего не предлагаю. Ты затеял это дело, ты и разбирайся.

Наконец-то Зубов сумел выбраться из мягкого кресла и стал ходить по кабинету.

– Послушай, – подойдя вплотную к сидящему на диване Ивану Николаевичу Хромову, сказал Зубов, – есть у меня одно соображение. Конечно же, все кинутся на поиски, правда, они ищут нашу лабораторию уже давно, но найти не могут. Ни о тебе, ни обо мне никто ничего не знает.

– А Санчуковский? – спросил Хромов и испытующе посмотрел на Зубова.

– Матвей Фролович – могила. Он нахапал столько, что тут все спокойно. За него не волнуйся.

– Понятно. Продолжай.

– Я думаю, надо сделать вот какой финт. Пусть ФСБэшники находят нашу лабораторию, пусть они ее захватят. Помогать мы им в этом не станем, но и закрывать ее не надо. Лаборатория будет до последнего момента приносить нам деньги. Только деньги эти надо будет использовать по-другому: не забирать себе, а разместить в банках. Можно в наших, а можно в зарубежных. Надо соорудить эдакий лабиринт, – Зубов посмотрел на хрустальную люстру под потолком и улыбнулся. – Пусть попадут в этот лабиринт, пусть доберутся до документов. А вот документы мы сделаем какие надо. У тебя есть враги?

– Что ты спрашиваешь ерунду? – поморщился Хромов и его лицо выразило недоумение. – Конечно, есть!

– Так вот, надо будет словчить, включив в списки наших врагов, чтобы на их счета в зарубежных банках поступали деньги. И проставить суммы, предварительно положив деньги в банк. И тогда наших врагов не станет. Их уберут.

– Ну, ты и хитер! – восхищенно воскликнул Хромов, когда до него дошел смыл сказанного Зубовым. – Хитер, Федор Иванович…

– Не был бы я таким хитрым, не сидел бы в своем кабинете, а продолжал бы работать где-нибудь в Свердловской области.

– Да-да… – задумчиво произнес Хромов, – так бы оно и было.

– Но самое главное – никому ни слова. Об этом должны знать только ты, я и, может быть, Санчуковский… – Зубов вопросительно посмотрел на своего гостя.

– Поступай как знаешь. Главное, чтобы мы остались целы. И еще, – Хромов прервал движение Федора Ивановича по комнате, – по поводу тебя сейчас ходят слухи…

– Какие? Кто их распускает?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Хромов. – Говорят, тебя собираются повысить.

– Меня?! – вскинул брови Зубов.

– Конечно, тебя.

– Лучше не надо.

– Ну, у нас об этом не спрашивают.

– Не хочу никаких повышений, – сладко улыбнувшись, сказал Зубов. – Кстати, мы еще за твое повышение не выпили, Иван Николаевич.

– Это успеется, – посмотрев на часы, ответил Хромов. – Мне пора… А как твоя жена?

– Нормально, – пожал плечами Зубов и пошел провожать гостя.

Было уже далеко за полночь, а хозяин правительственной дачи все еще не ложился спать. Он продолжал обдумывать детали предстоящей операции, и время от времени на его крупном лице появлялась злая улыбка, а глаза вспыхивали недобрым огнем.

Маленькой Ане Быстрицкой сегодня исполнялось семь лет. И Аня уже целый месяц каждый день по несколько раз спрашивала то у мамы, то у Глеба:

– Ну, скажите, скажите, скоро будет мой день рождения?

Взрослые смеялись над наивным вопросом девочки.

– Конечно, скоро. Вот пройдет две недели и два дни, и будет твой день рождения.

– Мама, скажи, а семь лет – много или мало?

– Ну, для тебя это много. Ты, Аня, станешь еще на один год старше, – по-взрослому пыталась объяснить Ирина своей дочери столь простую, на ее взгляд, вещь, как день рождения.

– Ладно, буду ждать. А что вы мне подарите?

Этот вопрос всегда оставался без ответа. Взрослые переглядывались, подмигивали друг другу и улыбались.

– Чего вы смеетесь? Не решили еще, что ли?

– А чего бы ты хотела, Аня? – Глеб брал девочку на руки, сажал себе на колени.

Она морщила свой маленький носик, моргала покукольному большими голубыми глазами.

– Я хочу… – Аня запрокидывала головку и почему-то неизменно смотрела в потолок.

– Ну, так чего же ты хочешь? – настойчиво спрашивал Глеб. – Наверное, самолет или гоночную машину?

– Нет, нет, нет! – протестовала девочка и стучала кулачками в грудь Глеба. – Не хочу я самолет, не хочу машину.

– Тогда, наверное, ты хочешь куклу?

– И куклу я не хочу. У меня и так их целых три.