Мышь взмахнула крыльями, поднялась в небо и полетела в сторону знакомого города — города, в котором жил живописец.

А в это время Виктор уже лежал в постели и крепко спал. И снился ему сон, долгий, странный, тревожный сон. Вот будто бы где-то рядом, в ночной темноте вдруг вспыхнул огонь, и красные языки пламени поползли в разные стороны. Все сильнее и сильнее огонь, все выше и выше пламя. И мелькают, и пляшут страшные блики пожара, и трещит горящая древесина, и клубы черного дыма возносятся в небеса. И огромная железная летучая мышь почему-то кружит над пожаром.

А внизу, среди языков пламени, в самом пекле скачет маленькая полосатая лошадка, и жалобно ржет, и мечется, и не знает, где укрыться от огня. Здесь же и рыжий арлекин, и ему грозит беда.

И вдруг прямо из пламени выскочил рыцарь. Собрав все силы, сжав в руке меч, он высоко подпрыгнул и бросился в атаку на летучую мышь. И завязался бой. Рыцарь ухватил летучую мышь за крыло и, яростно работая мечом, обрушил на нее целый град ударов. И железное чудовище испугалось и бросилось наутек. Не прошло и минуты, как летучая мышь и рыцарь растворились в клочьях густого дыма и исчезли в вышине.

И Виктор проснулся. Встав с постели, он подошел к окну, открыл его и сразу почувствовал доносившийся издалека запах гари. Постояв с минуту у окна, он хотел было снова лечь, как вдруг резкий порыв ветра принес ему какой-то листок бумаги.

Бумага обгорела по краям и пахла дымом — по всему было видно, что совсем недавно она побывала в огне. Но, что самое интересное, на ней был изображен рыцарь. И Виктор узнал его — это был тот самый рыцарь, которого он видел во сне, это был один из его первых рисунков. Но в этот раз латы рыцаря почему-то были покрыты рубцами, и меч его был испещрен зазубринами. Он молча смотрел с листа бумаги, и взор его был печальным казалось, он никак не мог решиться сообщить Виктору какую-то грустную весть…

И вдруг в ночной тишине Виктор услышал знакомые голоса — голоса бриллиантов из драгоценной цепи, подаренной герцогом.

— Опять этот рыцарь пришел, — жаловался один из бриллиантов. — Что ему здесь нужно? Когда же он оставит нас в покое?

— Уж теперь-то ему конец! — злорадствовал второй бриллиант. — Уж с этой-то обгорелой бумажкой герцог в два счета справится!

— Нужно немедленно отнести эту бумажку его высочеству, — доверительно шептал третий. — А еще лучше бросить ее в камин!

— Да-да, — поддакивали другие бриллианты, — нужно бросить ее в камин… Бросить в камин… Бросить в камин…

И тут совершенно неожиданно со всех сторон раздались громкие голоса, и ночной замок наполнился шумом: топотом ног, возбужденными криками слуг герцога, резкими возгласами его приближенных. Выглянув из спальной, Виктор увидел, как придворный лекарь с бинтами в руках спешил в покои Карнелли. Следом двое слуг несли большой таз с водой, они торопились, и вода время от времени выплескивалась на пол. Другие слуги бежали в противоположном направлении, чтобы принести еще воды.

Немного поразмыслив, Виктор оделся, спрятал обгоревший рисунок за пазуху и направился в покои герцога — он решил узнать, что же, собственно, случилось этой ночью. Он застал герцога лежащим на неразобранной постели. Вокруг суетились слуги — они снимали со своего господина латы.

Что и говорить, такое слуги видели впервые. Из всех сражений — а их на счету Карнелли было превеликое множество — он выходил без единой царапины на панцире, без единой ранки. Но сейчас панцирь был основательно изрублен, а местами даже пробит, и тонкие струйки крови вытекали из него.

Увидев вошедшего Виктора, герцог устало улыбнулся и спросил:

— Тебе не спится, мой прекрасный преемник и наследник? Опять дурной сон потревожил тебя? Ну ничего, отныне никакие полосатые зебры, никакие арлекины и рыцари не будут мешать тебе…

И Виктор вдруг почувствовал, как на груди у него что-то зашевелилось — это рыцарь рвался в новый бой. Увы, лист бумаги, на котором он был нарисован, слишком крепко сидел за пазухой у нашего юного героя.

Но, наконец, с герцога сняли латы. Лекарь тщательно промыл и перебинтовал каждую рану, слуги разобрали постель и уложили его высочество отдыхать. А он, прощаясь с Виктором, пожелал ему приятного сна и в заключение сказал:

— Все будет хорошо, малыш! За ночь раны затянутся, и от них не останется даже следа. А утром нас ждет веселая охота — развлечемся на славу…

Быстро пролетел остаток ночи, и на рассвете в лесах затрубил охотничий рог. И загонщики с собаками пошли поднимать дичь. А Виктор и Карнелли оседлали коней и поскакали в далекую дубовую рощу — в ней-то и был устроен загон.

Когда они добрались до места, в загоне было уже немало живности. Карнелли взял в руки арбалет и первым же выстрелом уложил огромного лося. Вторым выстрелом — еще одного. Потом он убил несколько кабанов и принялся за оленей и косуль.

Но вот, изрядно утомившись, он бросил арбалет на землю, а сам прилег у основания дуба — немного отдохнуть. Лежа в мягкой, душистой траве, вдыхая ее ароматы, он наслаждался покоем, как вдруг… ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.

Окинув взором кроны деревьев, он заметил затаившуюся в ветвях рысь. Да-да, крупную, пушистую рысь — это она неотрывно наблюдала за ним, пока он отдыхал в траве.

Обрадовавшись столь неожиданной, столь роскошной добыче, Карнелли медленно поднялся с земли, весело подмигнул Виктору и снова взялся за арбалет. "Это будет достойный венец охоты", — прошептал он, прицеливаясь.

Но рысь не стала дожидаться выстрела, она тут же спрыгнула с дерева и помчалась прочь. А Карнелли, Виктор и несколько егерей вскочили на коней и пустились в погоню. Долгой и изнурительной была эта погоня. Пятнистая кошка сновала меж деревьев, ловко пробиралась через заросли колючего кустарника, и всадникам уже не раз казалось, что они окончательно потеряют ее из вида.

Но, наконец, лес кончился, и рысь помчалась по зеленой травянистой лощине в сторону невысокого, заросшего орешником холма, на вершине которого виднелись руины какой-то крепости.

И герцог тотчас остановил коня.

— Дьявол! — злобно воскликнул он. — Нам придется вернуться! Запомни этот холм, малыш. Это проклятое место, и держись подальше от него…

Охота была явно испорчена. Возвращаясь домой, Карнелли не мог избавиться от чувства досады, все время ругался, проклинал и эту злосчастную рысь, и холм, и старую крепость на нем. Но вот, проезжая подлеском, он заметил какую-то старуху, собиравшую грибы. Заметил и, видимо, очень кстати — у него появилась прекрасная возможность сорвать свое зло на пожилом, беззащитном человеке.

— Эй, слуги! — крикнул он. — Взять ее!

— Кто позволил тебе собирать грибы в моих охотничьих угодьях? — строго спросил он старуху, когда ее схватили и поставили перед ним на колени. — Разве ты не знаешь, что за столь тяжкое преступление положена петля?

Вволю излив свой гнев, он велел повесить ее здесь же, прямо в лесу. И люди герцога тотчас бросились выполнять приказ. Как ни просила она, как ни молила о прощении — все напрасно, герцог был непреклонен. И бедная женщина была бы неминуемо казнена, если бы за нее не вступился Виктор.

И Карнелли смягчился.

— Благодари моего прекрасного, моего добрейшего преемника и наследника, — снисходительно бросил он старухе. — Это единственный человек, которому я готов уступить и отменить уже объявленный приговор. Помни его великодушие…

И кавалькада во главе с герцогом двинулась дальше, а перепуганная до полусмерти женщина побрела к своей хижине, что стояла неподалеку, на опушке леса.

Вернувшись в замок, Виктор долго размышлял о том, что ему довелось увидеть и услышать во владениях герцога Карнелли, но так и не смог ничего толком понять. Все вокруг было настолько лживо, что разгадать истинный смысл происходящего не было никакой возможности. И не у кого было спросить. А вечером, перед сном он вновь услышал тихие голоса бриллиантов из драгоценной цепи, подаренной герцогом. В один голос они требовали, чтобы Виктор бросил нарисованного рыцаря в камин.