Когда на Кубе восходит солнце, на берегах Желтого моря оно уже клонится к закату. Половина земной окружности — такова дистанция между этой жемчужиной Антильских морей и страной, где во времена Марко Поло царствовал Великий хан Хубилай. И непохожа была Куба ни на Катай — северные земли империи Великого хана, ни на Сипанго — Японию, ни на Индию.

Только очертаниями своими этот бесконечно длинный и узкий остров был сходен с Явой, Кубой Малайского архипелага. Но горы, леса, люди — все было разным на этих бесконечно отдаленных друг от друга островах.

Впрочем, о Яве Сеньорадмирал, дон Христофор Колумб, не думал и не вспоминал. Очень уж смутно о ней писали даже те европейцы, которым довелось побывать на островах Дальней Азии…

28 октября перед великой экспедицией открылись берега Кубы. Берега с высокими пальмами.

Пальмам гости из-за моря не опасны. Но люди, чьи дома стояли в прохладной тени этих пальм, отлично знали: бойся пришельцев из страны Восхода. Длинноволосые наводили на них страх. Белокрылые вызывали удивление и ужас.

Пальмы были здесь совсем не такие, как на Острове Людей, но кубинцы приносили своим богам те же жертвы, что и соплеменники Гуаяры. И язык на Кубе был такой же, как на родной земле Диего.

Сеньорадмирал теперь шагу не мог ступить без него. И без четверых прочих пленников. Пять языков лучше одного, когда надо объяснить Сеньорадмиралу, сколько гор и рек на Кубе.

К несчастью, не только Сеньорадмирал, но даже Желтоголовый не всегда понимал простые слова. Уши бледнолицых раскрыты лишь для вестей о золоте, и все, что ты им ни говорил бы, они толкуют на свой лад.

Диего никогда не утверждал, что на Кубе много золота. Может быть, это говорил Пепе? Или Пако? Или Алонсо? Или Санчо? Да нет же, ничего подобного им и в голову не приходило, но почему-то Сеньорадмирал решил, что здесь золота, как песка на Острове Людей…

Обшарили бледнолицые всю бухту, золота не нашли. Теперь Сеньорадмирал намерен идти в сторону захода вдоль полночного берега Кубы, и он почему-то уверен, что там найдет золото.

У Пепе Сеньорадмирал спросил: приходил ли сюда касик касиков Великий хан ловить жемчуг. Пепе знает: лучше сказать «да», чем «нет», — зачем огорчать бледнолицых. И он ответил: «Да, приходил». А потом спросил у Диего: «Ты не знаешь, что это за Великий хан и где он живет?» Нет, Диего этого не знает. Зато Сеньорадмирал нынче доподлинно, якобы со слов очевидцев, проведал, что Великий хан недавно посылал в здешнюю бухту Сан-Сальвадор большие корабли и что люди хана ловили в этих водах жемчуг. Так у бледнолицых рождается истина.

Да, непонятные они люди. И есть среди них подлинные исчадия Мабуйи. Их все боятся, и для пленников они опаснее акул. Хуже всех Чачу-боцман. Он распоряжается всеми матросами, приказывает ставить и убирать крылья-паруса, он ведает всеми веревками и крючьями, но к числу касиков не принадлежит. Желтоголовый говорит, что Чачу родом из полночного кастильского края, край этот называется Страной Басков, там строят самые лучшие большие каноэ, и эти баски вспоены Большой Соленой Водой, и моряки хоть куда. Чачу тоже хороший моряк, но он свиреп и жесток. Этот Чачу ловит пленников и дает им разные поручения. Хорошо ли, плохо ли выполнен его приказ, все равно он затем вымещает на них свою злобу. Вчера Диего попался ему на корме, и Чачу сказал: «Вылей эту воду за борт». Диего вылил, ни одна капля не попала на палубу, но Чачу дал ему пощечину и больно хлестнул по спине плетью. Пепе Чачу вывихнул руку. У Санчо он выбил три зуба. И всякий раз он обзывает пленников собаками и говорит непонятные слова: «Раб, скотина, мразь, ублюдок».

И нет дружбы у бледнолицых. Держатся вместе те, кто родом из одних мест. Да и то земляк с земляком ничего делить не будет. Правда, попадаются и хорошие бледнолицые, например краснобородый матрос с очень странным именем — Обмани-Смерть. И его товарищи — их трое — с оглядкой на Чачу-боцмана угощают Диего изюмом и дают ему всевозможные советы.

А Чачу к ним придирается на каждом шагу и называет висельниками, и от этого они выходят из себя, а почему — Диего понять не мог.

Ведь он не знал, что Обмани-Смерть (истинное его имя было Бартоломе де Торрес) судьи андалузского города Палоса приговорили к смерти: он в сильном подпитии убил своего собутыльника. Убил за то, что тот тяжко его оскорбил. Это был несправедливый приговор, по крайней мере так считали трое друзей преступника. И они помогли своему товарищу бежать из тюрьмы. Увы, их схватили у стен тюрьмы стражники. По кастильским законам петля полагалась всякому, кто содействовал бегству преступника, осужденного на смерть.

Но случилось «чудо»: королева разрешила адмиралу отобрать для экспедиции опытных моряков из числа смертников, сидящих в палосской тюрьме. А на корабле Бартоломе де Торресу дали кличку Обмани-Смерть, и он явно ею гордился.

Многого не знал Диего, хотя кое о чем и догадывался. Действительно, не было мира на кораблях адмиральской флотилии. Шла ожесточенная борьба между сторонниками адмирала и приверженцами Мартина Алонсо Пинсона. Пинсоновские «волчата» готовы были растерзать всех «чужаков», а генуэзец-адмирал вызывал у них особую ненависть.

К счастью, младший брат Мартина Алонсо Пинсона Висенте Яньес держался в стороне от «волчат». «Волчата» злились за это на «отступника», злились потому, что «Нинья», которой командовал Висенте Яньес, не поддерживала сторонников его старшего брата.

И богу хвала, за адмирала горой стоял кормчий «Санта-Марии» Пералонсо Ниньо. Родом он был не из Палоса, а из соседнего городка Могера, и поэтому все могерцы — а их во флотилии было десятка полтора — враждовали с «волчатами».

Особняком стояла клика боцмана Чачу. К ней принадлежали моряки-северяне. Чачу ненавистны были и сторонники адмирала, и пинсоновские «волчата», и он ловко мутил воду, стравливая соперников.

Что и говорить, хитер был Мабуйя, и обильные семена раздора посеял он на кораблях адмиральской флотилии.

По календарю уже самый конец октября, по левому борту — берега Кубы. И вот близ устья довольно большой реки показалось селение с круглыми канеями. Селение не маленькое. И в этих канеях жили такие же приветливые люди, как на острове Гуанахани. И у них были немые собаки-алки, маски, фигурки с женскими головами, сети, гамаки, корзины из пальмовых листьев.

Двадцать лет пробыл венецианец Марко Поло в стране Великого хана, исходил он ее вдоль и поперек, а таких селений и таких людей и таких собак не встречал.

И кроме того, не было тут ни великолепных храмов, ни многолюдных городов, ни громадных кораблей. Что ж, страна Великого хана необъятна, быть может, есть в ней уголки, куда не проникал даже неутомимый венецианец. Адмирал решил задержаться в этих местах на несколько дней и проведать пути к столице Великого хана. Команды предвкушали радости долгой стоянки, Диего же знал: ему здесь покоя не будет,

Четверг, 1 ноября… Ни у одного индейца адмирал не видел золота, но он говорит, что заметил человека, у которого к носу был подвешен кусок обработанного серебра, и что он счел это признаком наличия серебра в этой стране. Знаками ему объяснили, что не пройдет и трех дней, как придут из глубины страны много купцов, чтобы скупить кое-что из того, что привезли христиане, и они сообщат новости о короле той земли, а король этот, если судить по тем знакам, с помощью которых здешние люди объяснялись, живет в четырех днях пути отсюда, и они разослали по всей земле гонцов, дабы сообщить об адмирале.

«Эти люди, — говорит адмирал, — такого же вида и обычая, как прежде открытые, и не привержены ни к одной из сект, мне известных, а те люди, которых я вожу с собой, не знают никаких молитв, хотя сейчас они повторяют слова „Salve“ и „Ave Maria“, подняв к небу руки, как им было показано, и осеняют себя крестным знамением. У них у всех один язык, и все они дружны между собой, и я думаю, что все эти земли — острова и что они в войне с Великим ханом, которого они называют Кавила, и с провинцией Бафан, и все они наги, как и прочие». Так говорит адмирал…