– Исида, вы уверены, что вы меня не любите?

Юная жрица смутилась.

– Мне бы очень хотелось сказать «да», но я не могу солгать. Однажды в меня подняли на пьедестал, символизировавший Маат, и я поклялась всегда говорить только правду. Какой бы она ни была.

– Я тоже прошел через этот ритуал, – сказал Икер. – И тоже принес такую клятву. Не так давно сириец Аму пожелал меня женить. И я решил бежать, рискуя погибнуть. Каково бы ни было ваше решение, Исида, вы навсегда останетесь единственной женщиной моей жизни…

Капитан нервничал. Если учесть, сколько по Нилу движется судов, то ему приходилось дорожить каждой минутой затишья, чтобы поднять якорь.

– Когда мы снова увидимся?

– Не знаю, Икер.

Она медленно вошла по трапу, словно сожалела, что не может более продлить это свидание. А может быть, это Икеру лишь кажется, и он цепляется за малейшую надежду?

Доклад Несмонту был обстоятельным, и его доводы показались всем убедительными. Старый генерал обладал удивительной способностью видеть выгоды в новом положении дел. Он предложил за необычайно короткий срок таким образом сгруппировать военные силы страны, чтобы эта новая диспозиция стала для врага полной неожиданностью. Численность войск, находящихся на территории Сирийской Палестины, предполагалось свести к минимуму. Но при этом войскам предстояло продолжать играть там важную роль, обеспечивая статус-кво, арестовывая и ограничивая деятельность разного рода смутьянов, способствуя распространению дезинформации, призванную сеять раздоры между вождями племен и различных группировок.

В Египте национальная армия не выглядела монолитной, тяжелой для переброски из одного конца страны в другой. Напротив, это была совокупность полков, в каждый из которых входили сорок лучников и сорок пикинеров под командованием офицера. В полку были также знаменосец, капитан судна, писец, интендант и картограф.

Офицеры подчинялись только приказам Несмонту, который, в свою очередь, координировал развертывание и действия всех войск на территории. Войска использовались главным образом для охраны стратегических объектов и пристаней. Местная стража занималась обеспечением безопасности горожан и жителей селений. Существовала и еще одна армия – армия писцов, которые контролировали военные поставки и товары. Были предприняты все меры к тому, чтобы трагедия, произошедшая в Мемфисе, больше нигде в стране не повторилась.

– В состоянии ли египетская администрация обеспечить нужные расходы? – спросил визирь.

– Разумеется, – ответил Сенанкх. – Наши военные силы будут обеспечены всем необходимым.

– А я, со своей стороны, – пообещал Сехотеп, – займусь укреплением пристаней. Тогда маневры судов у берегов будут проходить значительно быстрее, а погрузка и разгрузка войск займет гораздо меньше времени.

– Одобряет ли Царский Сын эти меры? – с едкой иронией спросил Собек.

– Если взаимодействие между стражей и армией не будет иметь каких-либо недомолвок, то вместе они сумеют добиться нужного эффекта.

– Разве ты можешь упрекнуть меня в недосмотре по злому умыслу?

– О, я ничего такого не сказал! Дело в том, что отличное взаимодействие требует больших усилий! – отозвался Икер.

– Что ж, решено. Мне приятно, что все одобрили мой проект, – сказал Несмонту. – Теперь нам остается лишь его исполнить.

Работая рядом с визирем, Икер обучался понимать, как функционируют государственные службы. Скрытая угроза нападения противника была для писцов дополнительным стимулом к тому, чтобы как можно строже и точнее относиться к собственным обязанностям. Поэтому никакая угроза, какой бы серьезной она ни была, не мешала управлениям работать, эффективно применяя закон Маат.

Икер взял для работы свиток с документами, которые подготовил Несмонту. Ему хотелось как следует все обдумать, чтобы к вечеру подготовить свои предложения Сесострису. Но в это время к нему вошел Собек.

– Великий Царь желает видеть тебя немедленно.

Сесострис, охраняемый избранной стражей Собека-Защитника, покидал столицу. Икер проводил кортеж до канала, потом все сели на корабль, и тот взял курс на юг.

На этот раз Царский Сын не позволил себе нарушить размышления фараона.

Атмосфера была гнетущая. Было душно, ощущение нависшей опасности довершало состояние всеобщей подавленности.

И все же, когда вдали показались ряды пирамид Дахура, юноша испытал чувство глубокого покоя. Изваяния фараона Снефру казались нерушимыми, прочно укоренившимися в бескрайности пустыни, вечности мироздания. А изваяние Сесостриса, пусть и менее внушительных размеров, выглядело величественным.

Жрецы и солдаты, обеспечивавшие безопасность поселения, собрались, чтобы встретить фараона. Торжественно, в полном молчании царская процессия вступила на берег. Икер шел в нескольких шагах позади царственного гиганта.

Один из жрецов выступил навстречу Великому Царю. Голова его была печально склонена.

– Умер Джехути? Когда это случилось? – спросил Сесострис.

– Вчера, на заре. Как только мы констатировали смерть, немедленно послали гонца с известием. Вчера был знаменательный день, Великий Царь. Джехути счел наконец работы законченными. Скульпторы только что завершили последний барельеф с изображением Атума, воплощающего принцип мироздания. Джехути очень рассчитывал просить вас оживить его дух и приобщить его к ансамблю вашей усыпальницы.

Фараон с Икером прошли в дом управителя Дахура. Джехути лежал на постели, укрытый большим плащом, который при жизни часто служил ему для поддержания тепла в дряхлеющем, постоянно зябнущем теле.

– Я был рядом с ним до самого конца, – сказал жрец. – Его последняя мысль была обращена к вам, Великий Царь. Он так хотел еще раз высказать вам свою признательность за то, что вечерняя заря его жизни дала ему радость строительства Дахура. Джехути знал, что свет Дахура послужит во славу Осириса. Его последними словами стали: «Теперь мне никогда не будет холодно».

Жрец вышел, оставив Царя и его Сына наедине с покойным.

– Близится час высшего суда, – произнес фараон. – Нам следует произнести свое слово. Что пожелаешь ты, Икер, этому путнику, отправившемуся в последний и дальний путь?

– Пусть он пройдет сквозь мрак смерти и воскреснет в сиянии Осириса. Джехути был справедливым и добрым. Я всем сердцем благодарен ему за помощь. У меня нет ни одного упрека этому благородному человеку.

Икер замолчал. Сесострис молчал тоже. Икеру вдруг стало казаться, что монарх не может избавиться от обиды на бывшего правителя провинции Зайца за то самое время, когда эта провинция отказывалась присягнуть трону.

Но вот Сесострис поднял голову и торжественно произнес:

– Жрец бога Тота и служитель богини Маат, великий посвященный в Золотой Круг Абидоса Джехути прошел таинства Осириса. Пусть его путешествие будет спокойным.

Сесострис отдал приказание лучшим специалистам мумифицировать тело своего брата по духу и подготовить его вечное жилище.

Икер тяжело переживал свое горе. Джехути принял его в своей провинции Зайца, позволил ему научиться профессии писца и помогал постигать тайны священного языка, который преподавал ему генерал Сепи. И тот тоже умер. Благодаря этим двум мудрецам судьба юноши, ощупью находившего путь, прояснилась, и он вышел на прямую дорогу.

Стоя у царской пирамиды, озарявшей пустыню своей белизной и излучавшей свет, который будет оберегать акацию Осириса, Сесострис и его Сын размышляли над тремя главными вопросами: где, когда и как Провозвестник нанесет новый удар?