Долматова села. Дорогую кожаную сумку, большую, под стать хозяйке, поставила у ног.
- Я веду дело по убийству Гилевского, - сказала Кира. - Естественно, хочу познакомиться с ближайшим его окружением.
Долматова посмотрела на нее так, словно удивилась: такая молодая и вроде неприметная женщина, а занимается убийством, и спросила:
- Чем я могу быть полезна?
- Пока не знаю, - улыбнулась Паскалова.
- Кто же его убил и за что?
- Этого тоже еще не знаем.
- Но хоть какие-то подозрения у вас есть?
- Выясним, - неопределенно ответила Кира. Ей не понравился напор Долматовой, словно перехватывавший инициативу. - Поэтому хочу поговорить с вами, - и не делая паузы, удерживая нить разговора в своих руках, продолжила: - Как давно вы знали Гилевского?
Долматова бросила взгляд на Кирину зажигалку "Клиппер", лежавшую на столе, спросила:
- Вы курите? Разрешите мне закурить?
- Курите. - Кира протянула ей сигареты и зажигалку.
Когда Долматова вытаскивала сигарету из пачки, Кира отметила: узкая ладонь, тоненькие, изящные, ухоженные пальцы как-то не очень соответствовали крупной фигуре Долматовой. Закурив, Долматова сказала:
- Мы были знакомы с тех пор, как я пришла работать в музей. Пятнадцать лет.
- А кем вы работаете, Людмила Леонидовна?
- Заведую отделом иудаики.
- Вы хорошо знали Гилевского?
- Естественно. Пятнадцать лет достаточный срок.
- Что бы вы могли сказать о нем?
- Прекрасный человек. Настоящий специалист, таких знатоков своего дела немного.
- По роду службы вы часто бывали в отделе фондов, которым он руководил?
- По мере надобности.
- Беспрепятственно с его стороны?
- Какие же могут быть препятствия, если этого требует работа?
- А каковы у него были взаимоотношения с другими сотрудниками?
- Вы полагаете, что я исключение?
- Не полагаю, а предполагаю.
- На каком же основании?
- Ваши отношения с ним ограничивались лишь совместной работой в одном учреждении? Простите, если вопрос покажется вам бестактным, но все, чем я занимаюсь, - это только, кто и за что убил Гилевского, ни больше, ни меньше.
- Можно сказать, ограничивались, хотя досужих вымыслов хватало.
- Вы замужем, Людмила Леонидовна?
- Нет. Но этого хватало для сплетен.
- Возможно, не только этого.
- Что вы имеете в виду? - Долматова осанисто выпрямила спину и шею.
- К этому мы еще вернемся, - сказала Кира. - У него были враги?
- Естественно, как и у всякого человека, который не терпит бездельников и бездарей.
- Кто же конкретно, и на какой почве он враждовал?
- В каждом случае кто-нибудь конкретно. Все-таки он проработал в музее свыше сорока лет, а за это время всякие стычки бывали.
- И все-таки, может был кто-то, с кем у Гилевского была постоянная вражда?
- Нет. Он был незлопамятен.
- Может не он, а кто-то был злопамятен?
- Обычно это не афишируют.
- Ну хорошо, - Кира поняла, что Долматова почему-то хочет обойтись без фамилий. - Вы бывали у него дома?
- Редко. Что вы имеете в виду?
- Разве характер ваших добрых отношений исключал ваши визиты к нему и его - к вам?
- Давайте без обиняков, - резко сказала Долматова.
- Если вам угодно. Вы знаете, что есть завещание, по нему все завещано вам?
- Нет, не знала, - смуглое лицо Долматовой пошло красными пятнами, лоб завлажнел, она наклонилась, чтоб взять из сумки платок.
"Тут ты по-моему лжешь, - подумала Кира. - Ты не родственница ему, подобные завещания оставляют не случайно. Старик, наверное, был влюблен. И ты разогревала его своим пышным телом. Тут платонической любви было недостаточно".
- Вот я и объявила вам: вы наследница всего его имущества. Даже приватизированной квартиры. А у вас большая квартира?
- Однокомнатная.
- Людмила Леонидовна, как женщина женщине, скажите вы были близки с Гилевским? - Кира не хотела упустить момент ее растерянности.
- Да. Вас это удивляет? Разница в возрасте: мне тридцать девять, ему шестьдесят девять.
- Нет, почему же, такое случается. Обаяние, опыт, интеллект Гилевского - сильное оружие. Он был обаятельный человек?
- Для меня да.
- Так вы знали о завещании?
- Знала.
- Как он объявил вам об этом?
- Просто. Сказал: "Я завещаю все тебе".
- А вы?
- Сперва растерялась.
- Вы кого-нибудь подозреваете в его убийстве?
- Нет, - она отвела взгляд, и Кира интуитивно почувствовала, что и это ложь, но не могла понять - зачем она лжет, что-то в этом было противоестественное, скрытое, тайное. Если убит любимый человек, нормально было бы назвать того, кого подозреваешь.
- Давайте договоримся так. Делом этим занимаюсь не только я, но и люди поопытней моего. Докопаемся, уверяю вас. Поэтому вы на досуге подумайте о том, что вы мне по каким-то причинам не сказали, утаили, чтоб потом вы не чувствовали себя неловко и, скажем, неблагодарно по отношению к убитому. Вы поняли меня, Людмила Леонидовна?
- Надеюсь, поняла. Я могу идти?
- Разумеется.
- До свидания.
- Всего доброго...
Всех пятерых Кира вызвала на один день на разное время, чтоб они не встретились друг с другом в прокуратуре.
Следующим был художник-реставратор Давид Манукян - невысокий плотный чернявый человек, в джинсах и в хорошей джинсовой рубашке с закатанными рукавами, из которых высовывались волосатые руки с сильными кистями...
- Давид Ованесович, в связи с убийством Гилевского у меня к вам несколько вопросов.
- Задавайте, - он пожал плечами.
- Вы знали Гилевского?
- Знал визуально, но знаком не был.
- Вы коллекционер?
- В первую очередь я художник-реставратор.
- Картин, икон?
- Нет, витражей. Я не только реставрирую, но и делаю витражи.
- Неужели на это есть спрос?
- Представьте себе. Ремонтируются старые церкви и костелы, в которых семьдесят лет были склады. Многие прекрасные витражи искалечены, строятся новые церкви. Так что нужда во мне есть, - он улыбнулся.
- А что вы коллекционируете?
- Офорты. На библейскую тему.
- В отделе, где работал Гилевский, было что-нибудь, что могло бы интересовать таких собирателей старины, как вы?
- Естественно. Там богатые фонды, многое в запасниках, никогда не выставлялось. Но доступа туда не было.