– Кешт, не глупи. Что тебе там понадобилось? Спускайся! – я сказал это резче, чем собирался. Виски начало покалывать, вдоль хребта пополз озноб.

Новый жалобный вопль – и кошка полезла выше.

– Кешт! Ке-ешт! Кештиора Арнамагелльская! Выше.

– Ты ведешь себя, как… последняя кошка!

Я плюнул с досады и полез за ней.

Внизу зашелестели кусты.

Я глянул туда, и холодный пот выступил по всему телу, когда я понял, от чего спасла меня Кешт.

Желтые муравьи. Земля под деревом в один миг покрылась шевелящимся и шуршащим ковром.

Крупные – длиною в ладонь, – они строили муравейники в два-три человеческих роста. И горе было тому человеку или зверю, который осмеливался приблизиться к этой постройке. За считанные секунды от него оставался обглоданный скелет.

Хуже всего было то, что раз в десятилетие, а иной раз и чаще эти твари сходили с ума. Бросали свой муравейник и мчались, уничтожая на своем пути все живое, пока не встречалась на их пути река или озеро. Останавливаться они не умели. Мне рассказывали, что потом вся поверхность воды бывала покрыта их скрюченными трупами. Впрочем, маги и деревенские знахари научились использовать эти останки для приготовления зелий и амулетов и по несколько дней после происшествия плавали на лодках, собирая муравьиные трупы в мешки.

Кое-кто сообразил даже окружать муравейники рвами с водой – на почтительном расстоянии, разумеется. Но здесь водоема не было. Меня отделяли от смерти лишь пять-шесть локтей древесного ствола внизу.

Если эти твари меня почуят…

Кешт замерла где-то у меня над головой. Она ли коснулась меня своей мыслью, спасло ли меня чутье, которое развивается у всякого воина и путешественника, но только я, неожиданно для себя самого, потянул из ножен меч. Изогнулся и приложил его поперек к стволу пониже той ветви, на которой я примостился, поджав ноги. Один из муравьев пополз вверх, ощупывая усиками кору, за ним другой, третий. Я стиснул зубы.

Усики коснулись металла и отдернулись. Муравей попятился от меча и упал вниз, на спины своих сородичей. Его место немедленно занял следующий. И тоже свалился. Отпугивал ли их меч или лишал способности двигаться, я так и не понял. Во всяком случае, когда все закончилось, и я обессиленно сполз с дерева, внизу не оказалось ни одного насекомого.

Я привалился к стволу, и почувствовал, как на плечо мне мягко соскользнула кошка. Потерлась мордочкой о мое ухо и тихо мурлыкнула.

Казалось, мои виски вот-вот покроются инеем. С каждым шагом холодный обруч вокруг головы сжимался все туже. Впервые я почти сожалел о своем даре: сейчас он только мешал. Я и без него знал, что до Каменной Пасти осталось недалеко.

Ничего живого вокруг – лишь желтовато-серые скалы, и те крошились, словно зубы старика. По дну ущелья, правда, тек слабенький ручеек, но пить из него я не рискнул, хотя воды во фляге осталось немного, и приходилось ее беречь. Кешт, правда, тронула воду лапой и потом долго с отвращением отряхивалась. Выглядела она, откровенно говоря, неважно. Блестящая прежде шерстка потускнела и свалялась, бока ввалились, и только зеленые глаза горели прежней решимостью. Впрочем, я, скорее всего, смотрелся не лучше.

Я обогнул очередной выступ и замер. Впереди оказалась стена.

Проклятие! На возвращение придется затратить несколько дней, а пища и вода на исходе.

Я развернулся, готовясь идти обратно: отдыхать здесь почему-то не хотелось. Сзади раздалось требовательное мяукание. Я оглянулся. Кошка уселась у стены, перекрывшей дорогу и явно не собиралась двигаться с места.

– В чем дело, Кешт?

Я возвратился. Со вздохом вытряхнул немного земли из мешочка на ладонь. Растер. Облачко пыли взметнулось – и осело на камне стены.

«Это ветер, – хотелось сказать мне. – Здесь невозможно пройти». Но ветра не было.

– Кешт, – я присел на корточки, – если ты знаешь, как здесь можно пройти, самое время поделиться этим со мной.

Она поднялась на задние лапы и коснулась носом кошеля у меня на поясе. Я медленно развязал его и достал коробочку, которую мы прихватили из замка.

– Я должен это открыть?

В коробочке оказались какие-то семена. Я недоуменно повертел одно из них в пальцах.

– Ну, и что мне с ним делать?

Кошка ткнула носом в камни у самой стены.

– Кешт, ты уверена? Я, конечно, мало что смыслю в растениях, но ни трава, ни дерево не может расти на голом камне. Тем более, в таком месте. И потом – чем это нам-то поможет?

Кошка терпеливо ждала. Я пожал плечами и осторожно положил зернышко возле стены.

И не поверил глазам: темная кожура лопнула, из-под нее белым червяком вывернулся тоненький корешок и проткнул камень с такой легкостью, с какой игла прокалывает тонкую ткань. Через пару мгновений появился красновато-бурый росток, потянулся вверх – почка на его конце словно взорвалась, выбрасывая блестящие и узкие, похожие на клинки, листья. Я отступил на пару шагов: странное растение не внушало мне никакого доверия.

Корень начал ветвиться – по камню побежали трещины. Росток на глазах превратился в молодое деревце с листьями цвета запекшейся крови. Корни становились все длиннее и толще, оплетая и пронизывая камни. Трещины углубились. Я отошел еще дальше, уже догадываясь, что сейчас будет.

И вовремя. Раздался треск – и земля провалилась, словно под ней была пустота. Внушительный обломок скалы вместе с укоренившимся на нем деревом обрушился вниз. На его месте зиял теперь провал в темноту.

Каменная Пасть.

Кешт подошла к краю провала и вопросительно поглядела на меня.

Я мешкал, делая вид, что высматриваю место, где легче спуститься.

Кошка коротко мяукнула и скользнула в провал. Мне ничего не оставалось, как поспешить за ней.

Я повис на руках. Подо мной была темнота, и я не знал, сколько лететь до дна пропасти. Снизу донесся кошачий крик, но эхо подхватило его, разбивая о стены, и не понять было, зов ли это или вопль боли. И далеко ли моя спутница, я тоже не смог разобрать.

Я разжал пальцы.

Темнота стремительно рванулась навстречу, сердце ухнуло куда-то вниз, но сразу вслед за тем ступни согнутых ног ударились о невидимую землю, я упал на бок, перекатился и тут же вскочил на ноги, на всякий случай выхватив меч.