Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Спасибо, Славочка, садитесь. Прежде всего, как полагается вопросы. Есть ли вопросы к докладчику? У меня есть вопрос, Слава, может не вы ответите, а кто-либо из присутствующих. Сколько сейчас фэнзинов, о которых можно сказать, что они стали регулярными изданиями? Или, скажем так: сколько сейчас известно фэнзинов, ОЧЕРЕДНОЙ номер которых находится в подготовке?
А.НИКОЛАЕВ: «АБС-Панорамы» четвертый номер готовится, «Фэнзор» очередной и очередной номер «Страж-птицы». Это из тех, что есть. Имеются данные о новых фэнзинах…
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Четыре. О новых пока не будем говорить. Из старых только четыре готовятся.
С.БЕРЕЖНОЙ: Я был бы слишком большим оптимистом, если бы сказал, что число их превышает деясток. Не больше. От пяти до десяти.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Да, в пределах десяти, это очевидно. Я думал, кто-нибудь знает более точную цифру. Ну бог с ним. Есть еще вопроосы? Так, дополнения, замечания, уточнения. Пожалуйста, Андрей.
А.НИКОЛАЕВ: Слава Логинов сказал, будто я делаю журнал один — это не так, вся наша редакция здесь присутствует и один я ничего не смог бы сделать до сих пор и, надеюсь, никогда не останусь один. Это все, что я хотел уточнить. Дима Григорьев, Борис Миловидов, Боря Крылов, Сережа Бережной и Саша Сидорович — мы все делаем «СИЗИФ». Ни в коем случае не я один.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Понятно. Спасибо, Андрюша. Пожалуйста…
С.БЕРЕЖНОЙ: Предворяя жаркую схватку, я хотел бы поблагодарить Святослава Вдадимировича за интересный доклад и дополнить его одним моментом, который он упустил. Он анализировал фэнзины с точки зрения читателя. У меня существует несколько иной взгляд на эту тему и я хотел бы сказать, что фэнзин с точки зрения редактора может восприниматься и как произведение редакторского искусства, как любое периодическое издание, как любая книга. Таким образом фэнзинерство следует рассматривать, как некий вид искусства.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Естественно. Да, конечно. Такая точка зрения не только возможна, она просто должна иметь место, потому что все-таки занимаются этим люди С ЛЮБОВЬЮ, а раз они занимаются этим с любовью, следовательно, они творят произведение искусства по определению. Я вот что хотел сказать — буквально два слова, предворяя дискуссию. Я надеюсь, что сейчас выступят и представители писателей разной степени зрелости, и представители издателей, фэн-издатели, так сказать, и даже представители собственно фэнов. Я попросил бы чтобы они, ведя дискуссию, попытались одновременно как-то ответить на следующие вопросы: Пусть люди связанные с фэнством попытаются сказать, чего они ждут от профессионалов-писателей, какой помощи — ну кроме, конечно, совершенно очевидных вещей, кроме рукописей — нужно ли что-нибудь им от нас? Можем ли мы чем-то помочь? Представить это со стороны довольно трудно. И наоборот, когда и если будут выступать писатели, пусть они попытаются ответить кто как сможет, на вопрос: если им какая-нибудь польза от фэнства вообще и от фэнзинов в частности? Этот вопрос на самом деле не такой простой, потому что я легко представляю себе такую элитарную точку зрения, которая, вобщем-то, сводится к брезгливой гримасе и к брезгливому вопросу: а при чем здесь литература? Такая точка зрения возможна. Так вот при чем здесь литература? Это вопрос тоже, мне кажется, следует как-то зацепить при возможном обсуждении. Ну а теперь прошу. Слава, может вам сразу дать слово, Рыбаков?
В.РЫБАКОВ: Знаете, Борис Натанович, доклад был настолько исчерпывающим, что я просто даже в некоторой растерянности пребываю…
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Ну у вас есть какая-то собственная позиция?
В.РЫБАКОВ: Я читал, собственно говоря, только «СИЗИФ». Это не оттого, что я брезглив, просто все эти вещи мне в руки не попадают и, действительно, времени читать нет. Вот сейчас на праздниках, когда у меня было свободное время, я прочитал все три «СИЗИФа» и несколько «Измерений Ф», которые были, и те «Измерения Ф», которые сейчас. Я просто с большим удовольствием поностальгировал. Честное слово. И я считаю, что это было для меня довольно плодотворным веянием. Если бы праздники длились еще неделю, я может быть даже и написал бы что-нибудь в этом стиле, который уже давно мною утерян, забыт и как бы даже сейчас кажется при углублении в большую литературу, что это не очень нужно. А оказывается нужно. И это до сих пор можно делать неплохо. Поэтому вот это было какое-то свежее дуновение, знаете, — ветер из семдесятых — не в том смысле, что это даже ретро, или пусть не поймут меня, будто я считаю, что эти произведения устарели, как таковые — наоборот, вот они новые и в то же время это классическая фантастика, которую мы сейчас очень давно уже не нюхаем. Я говорю также не только и не столько о рускоязычной фантастике, сколько о переводах, которые я тоже прочитал с большим удовольствием и, кстати, константирую, хотя я не читал, естественно, оригиналов поанглийски, но я вижу, что переводы сделаны более-менее прилично, их приятно читать, они отшлифованы и интересны. Интересны и биографические статьи о западных авторах. Вообще говоря, вот этого я раньше не читал, а оказывается так еще можно делать. К сожалению, я не имею того статистического материала, который имел Слава Логинов, при подготовке своей блестящей и отнюдь не затянутой речи. Он отработал свой хлеб честно, добросовестно и очень интересно, на мой взгляд. Что же касается, например, сравнения «СИЗИФа» и нового прозина «Измерение Ф», то как ни странно, последний мне показался более фэнзином, несмотря на его государственную полиграфию. Потому что фэнзин «СИЗИФ», на мой взгляд, а я естественно, тоже смотрю изнутри, более интересен широкому читателю и читателю просто литературы, нежели это самое «Измерение», которое стало полиграфически прозином, а еще по шею, по плечи, ну по подмышки по крайней мере, сидит в фэнзинстве. И опять-таки, здесь я повторю тезис Логинова, — журнал «СИЗИФ» показался мне более профессиональным, нежели «Измерение Ф» Хотя этот журнал тоже интересен, но мне он показался интересным для менее широкого круга лиц, хотя я могу и ошибаться, потому что я этого круга лиц не знаю и очень слабо его представляю. Во всяком случае, видимо, когда фэнзины будут переходить в прозины, или когда прозины будут стараться сделаться журналами свободно конвертируемыми — следуя вашей, Борис Натанович, формулировке — им нужно все время помнить, что они должны публиковать более литературу и менее возню вокруг фантастический литературы. Потому что возня вокруг априори интересна менее широкому кругу читателей, нежели литература более или менее хорошо сделанная. Вот пока, собственно, все что я хотел сказать.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Слава, вот у меня вопрос к вам, который я буду многим задавать, пусть все имеют в виду. А как вы считаете, Слава, вот вы лично: должен ли, вообще говоря, хороший фнзин стремиться стать прозином?
В.РЫБАКОВ: Это зависит только от желания его команды.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: То есть, короче говоря, вы легко себе представляете, фэнзин, который сознательно и на всю свою жизнь остается фэнзином? Да?
В В.РЫБАКОВ: Я не знаю, насколько это действительно относится ко всей жизни, но я прекрасно себе представляю команду, которая на обозримое будущее хочет оставаться фэнзином. И, в общем, в этом есть какая-то глубокая и сермяжная правда, потому что зачем идти навстречу широкой литературе, повинуясь неким совершенно незыблемым законам превращения любительского журнала в профессиональный, если есть желание оставаться журналом для строго определенного коллектива. Потому что этот строго определенный коллектив не самый плохой в стране, он достаточно интеллектуален и обслуживать его потребности — задача, возможно, даже более благородная, хотя, возможно, и более трудная, нежели попытка сделать ни то-ни се, которая заведомо, вероятно, обречена на неудачу.
Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Я понял вас, спасибо, Слава.
С.БЕРЕЖНОЙ: Я хотел бы возразить уважаемому Вячеславу Михайловичу, в пункте окололитературных материалов. Здесь вопрос заключается в том, опять же, какую задачу ставит перед собой редактор фэнзина. Дело в том, что среди многих задач, которые я ставлю перед «Фэнзором», я хотел бы в некоторой степени заниматься позитивной реморализацией Фэндома. И в этом смысле для меня просто благодатнейшую почву имеют именно окололитературные бои, так как они имеют во многих случаях нравственный подтекст. Не использовать такой материал я себе позволить не могу. Конечно, использовать это необходимо с должным тактом, с должным умением, без некорректности. Но я свободен в том, чтобы делать нравственно-этический вывод из какой-то ситуации, из чьих-то высказываний, письменных либо устных, из чьих-то поступков, в конце концов. Так что я полагаю, что именно данная тема тоже не является для фэнзинов закрытой или не является какой-то непредпочтительной.