Ада Гласс немедленно приняла решение. Она была нетерпелива. В конце концов, на свете есть и другие удовольствия, чем… то, чем она наслаждалась.

— Возьми Библию, — сказал Гласс, и поклянись! — Она повиновалась, не дрогнув. То был обет совершить убийство, но шотландский ум это не способно смутить.

— Хорошо, — сказал майор. — Теперь посмотри в сундучке, где лежит моя форма: шифр зашит в мундире, он в подкладке левого рукава.

Его жена покорно распаковала вещи. В ее руке оказалась маленькая карта, покрытая иероглифами.

— Теперь скажи мне ключ!

Гласс едва дышал, голос его ослаб.

— Воды! — прошептал он. — Она принесла ему полный стакан, он выпил и счастливо вздохнул. — Ключ — это слово.

— Что? Я тебя не слышу. — Она подошла поближе.

— Ключ — слово. Оно в Библии. Я вспомню, если ты прочитаешь отрывок. Я отметил его в книге. Это где-то в Книге Судей. — Он явно старался говорить как можно громче, но она все равно с трудом разбирала его слова. Она принесла Библию, но для чтения было слишком темно, так что она зажгла лампу и поставила рядом с ним на пол.

— Кажется, восьмая глава, точно не помню.

— Какая глава?

— Кажется, восьмая.

— Восьмая?

— Да. — Это был тишайший шепот. Гласс был очень слаб уже несколько дней, но только сейчас это встревожило ее: а вдруг он умрет, не успев открыть тайну? Она налила немного виски и дала ему выпить.

— Ах, вот оно, — сказала она. — О Самсоне на мельнице? Тут отмечено красным.

— Да, — он по-прежнему говорил очень тихо. — Читай с этого места.

Она села у изголовья и принялась читать. После каждого стиха она спрашивала его, но он показывал, чтобы она продолжала. Наконец, она дошла до стиха "И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами!"

— Это тут, — произнес он. — Это… — его голос совсем сник.

— Ты ведь не болен, правда? — крикнула она встревожено.

— Я умираю, — с трудом выговорил он.

— Скажи мне слово! — закричала она. — Ради Бога, не умирай прежде!

— Это… — и снова его голос сорвался.

— Ну, скажи же, скажи! — она поднесла ухо к самым его губам. Мгновенно, с молниеносной быстротой, его железная челюсть, точно тиски, сомкнулась на ее ухе. Она попыталась вырваться, вопя, но с тем же успехом она могла стараться оторвать бульдога. Вместо этого она помогла ему повернуться к лампе. Удар культей, и пылающее масло хлынуло на соломенную подстилку.

Вопли умирающей матери разбудили Джошуа. Он вскочил с постели, вбежал в комнату и увидел два корчащихся в огне тела. Он радостно захлопал в ладоши и выскочил в метель.

— Да, жуткая история, — вскричал Джек Флинн, который и заставил ее рассказать, — но не могу понять, какое отношение все это имеет к вам и спасению Хемлок-клуба?

— Потому что, мой юный друг, у вас, как обычно, не хватило терпения выслушать до конца. События, которые я так старательно описывал, происходили во времена узурпатора Георга Третьего, так называемого. — (Таков был обычай в клубе: всегда называть Георгов узурпаторами.) — Моя часть начинается в 1850 году.

В феврале этого года в одном известном издательстве, позабыл его название, вышла анонимная книга, озаглавленная "Ревнивый Бог". Она произвела волнение в религиозных кругах. Автор, очевидно авторитет в теологии, опирался на учения викторианской науки, а главной целью его работы было завершить разрушение деизма. Он настаивал на жестокости и глупости природы, указывая, что все попытки снять за это ответственность с Творца неизбежно завершаются манихейством или другой формой дуализма; и затем интерпретировал мудрость Бога, как Его способность обманывать Своих созданий, Его силу, как Его способность унижать и пытать их, а Его славу — как победоносное созерцание мучений и ужаса жертв. Стоит особо указать, что автор, хоть и анонимный, указывал, что он член Плимутского Братства.[22]

Оригинальному еретику было предложено членство в нашем клубе, а я стал младшим членом комитета, назначенного для изучения вопроса. Я инстинктивно невзлюбил неизвестного автора и изо всех сил сопротивлялся его приему. Я доказал, что книга совершенно ортодоксальна и продолжает Иоанна III:16.[23] Я отметил, что Чарльз Хэддон Сперджен[24] подтвердил основной ее вывод, и что евангелические священники по всей Англии проповедуют то же самое, с незначительными отличиями, но все равно остался в меньшинстве.

— Тогда мы решили узнать, кто же является автором книги, и обнаружили, что его имя Джошуа Гласс.

Волна ужаса прокатилась по слушателям старика.

— Я отказался снимать свои возражения. Я провел расследование и выяснил факты, которые сегодня изложил вам.

— Но в правилах нет ничего против вещей такого рода! — вскричал один из присутствующих.

— Вы не позволили мне закончить!

— Прошу прощения.

— Я самым тщательным образом изучил все обстоятельства; я хотел выяснить истоки феноменов, проявленных всеми участниками истории. В конечном счете, я пришел к заключению: я начал думать, что в этом случае может существовать физическая параллель с проявленным ментальным и моральным состоянием…

— И что же? — перебил Джек Флинн восторженно, с блеском в глазах.

— Я настоял на физическом обследовании. Я обнаружил уродство столь необычное и чудовищное, что, несмотря на его человеческое происхождение, невозможно было назвать Джошуа Гласса представителем нашей расы.

Наступила долгая пауза полного изумления. Старый маг открыл коробку, вынул длинную сигару и закурил.

— Кому-нибудь со мной по пути? — спросил он, вставая.

— Мне, если позволите, сэр, — охотно откликнулся Флинн. — Я бы хотел поговорить часок о мистицизме, а то во рту остался неприятный привкус.

Перевод Д. Волчека

Рассказ из цикла о расследованиях Саймона Иффа. Кроули опубликовал его под псевдонимом Эдвард Келли в журнале International (N12, февраль 1918). Журнал был закрыт цензурой за прогерманскую пропаганду, большая часть тиража номера с этим рассказом была уничтожена.

Маленький черный демон ухмылялся в своем углу. На улице жабы устроили жуткий пир возле той вещи, ужасной вещи, что валялась в тени старого собора, вещи, которая еще недавно была живым, полным сил существом, а ныне превратилась в темный, раздутый, уже начинающий разлагаться труп. И вот, труп лежал в тени старого собора, а маленький черный демон сидел в своем углу, освещенный затихающим красным огнем, облизывал узкие губы, гримасничал и кривлялся, ухмылялся и что-то бормотал. Затем он громко расхохотался и отпрянул назад, напуганный своим адским весельем. И тяжелый черный лондонский туман скрыл загадочную сцену кошмарной пеленой.

Потом настало утро, если его можно назвать утром, когда черное сменилось оранжевым, липким желтоватым цветом смерти, и в тени собора появился человек в синем. И тогда эта вещь была обнаружена. И пришли другие люди, пробравшиеся сквозь дневной мрак, и понесли ее по забитым народом улицам — улицам, где за улыбками скрывается черная ненависть, улицам, где не может жить ни один честный мужчина, где ни одна порядочная женщина не может заработать на кусок хлеба, где Дьявол царствует под одним из своих излюбленных имен, под именем Злата. И лжецы, утоляющие жажду новостей, преодолели все преграды, чтобы сообщить "правду об этой вещи". И они назвали это Убийством. Как будто Убийство — новость для Лондона, где надежды юных душ день за днем попирает золотое копыто Мамоны. И, слушайте! Оранжевое вновь стало черным, а улицы города опустели. И маленький черный демон, бормотавший и смеявшийся в своем углу, поднялся и выбрался на волю. И он ухмылялся зловеще своим возлюбленным сестрам, пробираясь по Хеймаркету, отмечая гниение под их румянами, Смерть под их краской. И он гоготал, минуя своих возлюбленных братьев, шнырявших в переулках. Ха! Как он злорадствовал! И вот он уже в темной пустой аллее, а туман гуще и темней, чем обычно. И вот он пляшет безмолвно — да! — теперь он пляшет — он так рад! — на улицах и подзывает к себе женщину, стоящую в тени. И она подходит, и он прыгает на нее и лижет ее черным языком, покрытым смердящей испариной. И она падает в тени. А он лижет и лижет ее черным языком, и одежды разлагаются на ней там, где язык касается их. А он все лижет и лижет, пока тело не превращается в черную зловонную массу, в три раза больше, чем Господь создал его, покрытую лепрозными струпьями мертвой белизны. И вот дело сделано, и жабы, вскарабкавшись на труп, устраивают жуткий пир. И опять все скрыто черным туманом. А маленький черный дьявол вновь в своей нише, сидит и бормочет.