— Я полон ожидания.

— Но пока отложим эту тему. — Брейди выпрямился на стуле. — Почему ты хотел увидеть меня?

Вот оно, начинается, подумал Дженсен.

Он изложил факты. Некто пытался вступить в общину под вымышленным именем. Выяснилось, что обманщика зовут Джейсон Амурри. Сын Альдо Амурри.

— Невероятно! Сын Альдо Амурри!

— Вы слышали о нем?

— Конечно. Очень богатый и известный человек. Из-за этой истории мы можем получить очень плохую прессу. И потерять весьма богатого благотворителя. А у его сына есть деньги?

Дженсен облизал губы.

— Кое-что имеется.

— Как много? — Эти слова звучали скорее как угроза, а не как вопрос.

Дженсен показал ему распечатку финансовой декларации, которую Мариготта нашел в Интернете.

Брейди покрылся синеватой бледностью — от корней волос и, в чем Дженсен не сомневался, до кончиков пальцев. Он знал, что босс может гневаться, но в таком состоянии он его не видел.

— В то время я понятия ни о чем не имел, — пробормотал он. — Откуда мне было знать?

— К тебе пришел человек, который стоит двести миллионов долларов, а ты его выкинул за дверь!

Кроме того, что он был Действующим Первым Дорменталистом и Верховным Контролером, Брейди также исполнял обязанности Главного Финансиста, и в таковом качестве занимался сбором средств для финансирования проектов церкви — особенно одного из них.

Не будь Дженсен Великим Паладином, не будь он допущен к Опусу Омега, может, он был бы разочарован. Но знание тайны Опуса объясняло потребность иеркви в постоянном поступлении наличности.

— Тогда я знал лишь, что он дал нам ложные имя и адрес и устроил жуткий скандал на первом Занятии по Пробуждению. Его поведение отвечало всем признакам Нежелательной Личности. Тем критериям, которые, должен добавить, вы сами определили.

Брейди бросил на своего помощника быстрый враждебный взгляд и вместе со стулом развернулся к окну. Дженсен перевел дыхание. Он все делал строго по инструкции; по крайней мере, этим он мог оправдаться.

Брейди не менял положение добрую минуту, дав Дженсену время оценить, насколько далеко он отдалился от своей Нигерии, раз теперь сидит рядом с таким влиятельным человеком.

Дженсен был рожден как Аджаи Докубо и провел детские годы в бедной деревушке на юго-западе Нигерии, неподалеку от границы с Бенином; его племя говорило на языке йоруба и приносило баранов в жертву Олоруну. Когда ему минуло пять лет, отец перевез семью в Лагос, где Дженсен выучил английский, официальный язык Нигерии. Через четыре года отец снова сорвал их с места — на этот раз в США. В Чикаго.

Его старик прожил достаточно долго, дабы убедиться, что его сын стал гражданином США; сам он пал жертвой уличного грабежа. Дженсену досталась безотцовщина, полная неразберихи, уличных драк и неприятностей с законом. Коп с Южной стороны[14], бывший морской пехотинец по фамилии Холлис предоставил ему выбор: или в армию, или в суд.

Он вступил в армию, как раз чтобы успеть к отправке в Ирак, где принял участие в войне в Заливе. Он уложил в перестрелке иракца, и, надо сказать, ему это понравилось. Может, даже чересчур. Он прикончил еще двоих, и все было бы о'кей, если не считать, что последний как раз сдавался в плен. Его лейтенанту это крепко не понравилось, и он еще раз предоставил ему выбор: с почетом покинуть армию или предстать перед военным трибуналом.

Так что он снова вернулся на улицы, на этот раз в Нью-Йорке. У черного человека без образования выбор небогатый. Все сложилось как и должно было быть: наркотики, кража и сбыт электроники, контрабанда сигарет... словом, обычная история. Из-за своих внушительных размеров Дженсен возглавил ребят, когда возникла необходимость в сильной руке. Большей частью ему приходилось пускать в ход кулаки; может, поломал ногу-другую. Но наконец пришел день, когда они решили, что кого-то надо убить.

Дженсену пришлось принять участие в этой игре. Поэтому он нашел свою мишень в баре и проломил ей голову бильярдным кием. Его ошибка была в том, что сделал он это на людях. Дженсен был арестован за убийство, но, когда все свидетели заболели потерей памяти, копам пришлось выпустить его.

Оказавшись на пороге камеры смертников и испытав нешуточное потрясение, он подошел к той грани, на которой его осенило: пришло время решительно менять жизнь.

Большую часть жизни он прожил за счет природной сообразительности и никогда не задумывался, как устроен мир, — главное, чтобы ему не приходилось вкалывать от девяти до пяти. Теперь он был готов заняться даже нудной механической работой. Но кто-то должен был показать ему направление.

Он нашел своего поводыря, когда увидел Лютера Брейди в передаче «Опра!»[15] — его подружка того времени не пропускала ни одного из этих гребаных шоу, — и чем больше Дженсен слушал, тем отчетливее понимал: дорментализм — это именно то, что он искал.

Чтобы отрезать все пути к старой жизни и поставить на ней точку, Аджаи Докубо сменил фамилию на самую простую, которую нашел в телефонной книге: Дженсен. Имя он никогда не менял, но постарался его забыть, словно оно никогда не существовало. Он стал Дженсеном — и все.

Что же до дорментализма, оказалось, что он — не то, о чем Дженсен сначала думал. Но именно его он и искал.

Но он мог плюнуть и на него — если бы не Лютер Брейди.

Он до сих пор помнил день, когда был приглашен в кабинет Лютера Брейди и увидел перед собой полный отчет о своих уголовных похождениях. Он ждал, что его незамедлительно объявят НЛ, Нежелательной Личностью, но вместо того — благодаря его военному опыту, как сказал Брейди. — его сделали ПХ, Паладином Храма. Брейди даже пошел еще дальше — он оплатил его обучение в юридическом колледже Джона Джея, где Дженсен заработал степень по организации системы охраны. И сейчас он работал неполный день, готовясь к экзамену на звание бакалавра.

Все те пять лет, пока Дженсен носил звание Великого Паладина, которым удостоил его Брейди, он лично отвечал за все участки работы. Лютер Брейди верил в него больше, чем он сам в себя. Дженсену и в голову не приходило, что он может чего-то не сделать для этого человека.

— И что же нам делать?

— Нам? — Брови Брейди взлетели на добрые полдюйма. — «Нам» — ничего. А вот тебе, скорее всего, придется вернуть этого Джейсона Амурри.

Это будет нелегко. Расстались они отнюдь не добрыми приятелями.

— И ни в коем случае, — добавил Брейди, — он не должен догадываться, что мы знаем, кто он такой.

— Как, интересно, с этим справиться? Я не могу позвонить в «Ритц-Карлтон» и позвать его к телефону, если якобы не знаю, что его зовут Джейсон Амурри.

Брейди ткнул в него пальцем:

— Меня это не волнует. Проси, умоляй, иди в отель и, если надо, обещай покатать его на плечах, но я хочу, чтобы завтра он был здесь. Займись этим. И немедленно.

Возвращаясь к себе в кабинет, Дженсен кипел от возмущения. Как, черт побери, он возьмется...

Заявление! Может, этот индюк оставил номер для рабочих контактов.

Он зарылся в бумаги на своем столе. Есть! Вот он! Код района 212.

Он позвонил этой... как-ее-имя.

— Зайди.

Когда она появилась, застегнутая на все пуговицы мундира и явно испуганная, он протянул ей заявление

Амурри и изложил новую версию ситуации. Была допущена ошибка, и ее следует исправить. «Джек Фарелл» был объявлен НЛ и выставлен вон по ошибке. Подобает извиниться и убедить его вернуться для другой встречи.

Девица вылетела за дверь, но через минуту появилась снова.

— У него отключен телефон, — подрагивая нижней губой, сказала она. В силу определенной причины его секретарши опасались сообщать ему вещи, которых он не хотел слышать.

— Так продолжай звонить, идиотка! — рявкнул он. — Звони каждые пять минут, пока он не подключится, а затем охмури его, а то никаких кселтонов у тебя в жизни не будет!