Выйдя из больницы, Грофилд угодил в объятия пурги, Кена и Чарли.

— Вас подвезти? — сияя, спросил Кен.

— Нет, спасибо, — ответил Грофилд. — Я, пожалуй, поеду автобусом.

— Наша машина рядом, — сообщил Кен, и они с Чарли нежно взяли Грофилда под белы рученьки.

— Вы слишком любезны, — проговорил он и пошел с ними к “Шевроле” без всяких знаков различия; впрочем, знаки и не требовались: ни одно частное лицо в стране не покупало черных “Шевроле” с тридцать девятого года. Все трое влезли на заднее сиденье — Грофилда посадили посередине, — и толстый шофер — очкарик в меховой шапке завел мотор и выехал со стоянки.

Со дня их первой встречи минуло трое суток — вполне достаточно, чтобы Грофилд избавился от ощущения нереальности, которое принесли с собой Кен и Чарли. Контрразведки как таковой не существует, вся эта чепуха придумана в угоду писателям и сценаристам, подобно Атлантиде, Дикому Западу или хиппи. Но Грофилд довольно быстро понял, что пора воспринимать этих парней и мир, в котором они жили, как нечто реальное, поскольку они могли самым что ни на есть реальным образом повлиять на его житье — бытье, повлиять либо хорошо, либо дурно. Значит, допустим, что на планете Земля и впрямь есть тайные агенты, и два из них пригласили Грофилда поиграть за их команду. И правила этой игры, возможно, не совсем таковы, как в кино — и телефильмах, которые он смотрел. Эти парни вытащили его из огня, как и обещали, а уж выбраться из полымени — его, Грофилда, забота.

Когда машина влилась в еле ползущий поток залепленных снегом автомобилей, Грофилд спросил:

— Может, пора мне вскрыть посылку?

— За этим мы сюда и приехали, — сказал Кен. — На днях вы предложили нам спросить, любите ли вы свое отечество. Мы отказались, но теперь я задам вам сходный вопрос. В какой степени вас интересует политика?

— Я согласен с тем знаменитым парнем, который сказал: “Не приведи Господь когда — нибудь задуматься о моей стране”. Забыл, как его звали.

Чарли гавкнул и проговорил:

— Боюсь, вы из этих великих грязнуль, Алан.

— Да уж наверное.

— Ну, вы хотя бы слышали выражение “Третий мир”? — спросил Кен.

— Это что — то вроде вашей давешней “Коза — ностры”?

— Не совсем, — ответил Кен. На улице валил снег, и за его пеленой почти невозможно было разглядеть витрины магазинов. — “Третий мир” — принятое среди пишущей братии название тех стран, которые находятся за пределами сфер влияния, как нашей, так и коммунистической. Это изрядная часть Африки, отдельные места в Латинской Америке, немножко Азии. Балласт ООН.

— Страны в большинстве своем бедные, — добавил Чарли. — И в основном незначительные.

— Полагаю, вы этого, как и многие другие, не знаете, — продолжал Кен, — но несколько лет тому назад в Калифорнии собрались сто самых светлых голов Западного мира, чтобы обсудить возможное будущее человечества, и они пришли к выводу, что грядущее наше зависит от Третьего мира. По их прогнозам, страны Третьего мира будут все больше тяготеть к военным диктатурам и управляться генералами и полковниками. Эти вояки больше похожи друг на дружку, чем на любого гражданина своих стран или любого жителя Соединенных Штатов России. Ученые предположили, что военные правители станут заключать друг с другом кратковременные союзы против западного и восточного блоков и вынудят нас милитаризоваться все больше и больше, пока лет через сто на Земле вовсе не останется гражданских правительств. — Весьма заманчивая перспектива, — заметил Грофилд.

— Это пророчество, или, если угодно, предостережение, почти не муссировалось в газетах. Людям нетрудно внушить, что им следует опасаться большой страны, такой, как Советский Союз или красный Китай, а вот пойди — ка втолкуй простому народу, что Сирия, Гватемала или какое — нибудь Конго может представлять серьезную угрозу.

— Короче говоря, — заявил Чарли, — мы ставим сигнализацию от грабителей, а настоящая опасность исходит от муравьев. — Я уловил суть, — сказал Грофилд.

— Прекрасно, — похвалил Кен. — И что вы об этом думаете?

— Что я об этом думаю?

— Вы согласны с таким заключением?

— Почем мне знать, черт возьми?

— Оно кажется вам разумным? Грофилд пожал плечами.

— Конечно, кажется. Что я могу знать об этом? Скажите мне все, что угодно, и это будет звучать вполне разумно.

— Я бы предпочел, чтобы вы были способны и какой — то мере сами оценить положение, однако на нет и суда нет, — сказал Кен. — Пойдемте дальше.

— Я верю вам на слово, — ответил Грофилд. — Я не дурак, просто это не по моей части, понятно?

— Понятно, — произнес Кен. — Идем дальше.

— Вот и хорошо. Идем дальше. Кен взглянул на Грофилда.

— Я вас чем — нибудь обидел?

— Так, самую малость, — ответил Грофилд. — Я тоже могу начать говорить о своей работе и извозить вас носом в дерьме. На это способен любой профессионал.

— О какой работе?

— Без разницы.

— В колледже я немного играл в самодеятельности.

— Уверен, что вы выглядели весьма достоверно, — заявил Грофилд.

Чарли гавкнул, а Кен сказал:

— Кажется, я тоже малость обиделся. Идем дальше.

— Да уж хотелось бы.

— Вы когда — нибудь были в Квебеке?

— В городе или провинции?

— В городе.

— Да.

— Знаете “Шато Фронтенак”?

— Тамошний большой отель? Конечно.

— Ваш приятель, генерал Позос, будет там в следующую субботу, — сообщил Кен. — Под чужим имеНем. — Позос? Я думал, он безвылазно сидит на своей яхте.

— В конце недели он ее покинет. Второй ваш дружок, Онум Марба, тоже приедет туда, и тоже под чужим именем. Он будет в свите полковника Рагоса, президента Ундурвы. Все прибудут инкогнито.

— Насколько я знаю, Позос и Марба знакомы.

— Правители стран Третьего мира все теснее знакомятся друг с другом, — ответил Кен. — Возможно, наши сведения неполны, но, насколько нам сейчас известно, вожди по крайней мере семи малых неприсоединившихся стран инкогнито соберутся в конце этой недели в “Шато Фронтенак”. Трое африканцев, один центральноамериканец, двое из Южной Америки и один азиат. Может, будут и другие.