– Ты, наверно, оторвала доктора от партии в гольф где-нибудь в Уэнтворте.

– Поэтому он, видимо, и похлопал меня ниже поясницы, когда уходил. Будто в отместку. О Боже! - Белла истерически расхохоталась, и Рейкс не остановил ее. Наконец она успокоилась, отпила глоток и сказала: - Прости. С тобой я могу себе такое позволить. Но, клянусь, больше мне себя упрекнуть не в чем. Я сделала все как надо, правда? Даже в машине, когда он сулил мне золотые горы.

– Ты вела себя прекрасно. - Рейкс поднялся и подлил ей виски. - Забудь Сарлинга. Он уже ничто. Огромный нуль. А тебя ждет новая жизнь. Но пока надо кое-что доделать, подчистить. Для начала забудь о Бернерсе. - Рейкс бросил ей на колени ее досье. - Уничтожь вместе со светокопией. Я его не хочу читать.

– В нем нет ни слова о том, какая я теперь, ни слова о той, с которой знаком ты, Энди.

Рейкс опять еле сдержался. Он уже понял: они бились вместе над одним - убрать Сарлинга, - и это дало ей ощущение близких и теплых душевных отношений с ним, Рейксом. С другой стороны, меньше всего он хотел нечаянно выказать ей, что решил от нее избавиться, выкинуть из головы и из жизни как можно скорее.

– Сколько здесь еще можно жить?

– За квартиру заплачено до конца мая.

– Что ж, тогда ничего пока менять не будем. Я останусь здесь до похорон. Потом съезжу в Девон. Надо отделаться от капсул. Нельзя же их просто выбросить - слишком опасно, - но и в гараже долго держать не следует. Однако это моя забота. А ты будешь здесь? Ночевать, я имею в виду?

– Пока нет. Сначала узнаю, как дела на Парк-стрит. Но, конечно, я всегда смогу прийти сюда встретиться с тобой, Энди.

– Конечно, - он улыбнулся, коснулся ее шеи, приласкал. - А еще у нас на руках машина. Когда уничтожим капсулы, развяжемся и с нею, и с гаражом - со всем, что напоминает о старике. Боже, как я рад, что освободился от него.

Рейкс подошел с бокалом к бару. Обернулся, увидел, что на него смотрит Белла, и понял: пора ответить на вопрос, который терзает ее с первых проблесков рассвета. Тогда он затерялся среди страхов и волнений, но теперь всплыл и требует внимания. Понимая, что рано или поздно через это нужно пройти, Рейкс сам вызвал Беллу на разговор:

– Что с тобой?

– Ты же знаешь.

– Разве? - Теперь, когда разговор начался, Рейкс не предлагал ей помощи.

– Да. От него ты избавился. И рад этому. А как же я, Энди? Ты с радостью освободишься и от меня?

Рейкс улыбнулся и с теплым сочувствием и пониманием покачал головой, сказал спокойно:

– Мужчина и женщина, так много пережившие вместе, не могут разойтись, лишь учтиво попрощавшись. Несмотря на особенные обстоятельства, несмотря на ответственность перед другими, нам уже не вырваться из плена взаимных чувств, из плена прошлого, как бы ни было трудно в будущем… И здесь не нужны слова.

Но он произносил их, нанизывая, как бусы на нитку, они звучали заклинаниями, против страха, он бросал их как подачку, а взамен получал щедрую мзду, точно выверенную в свою пользу на весах мошенничества.

– Мы понимаем, что значим друг для друга. Остальное не важно.

Рейкс привлек Беллу к себе, не дав ей заговорить, да это было и не нужно - деловые отношения между мужчиной и женщиной должны заканчиваться безмолвным любовным ритуалом. Он обнял ее и поцеловал, отнес в спальню, раздел, не сказав ни слова, разделся сам и занялся с ней любовью. Все это было столь важно для обмана Беллы, что он, в конце концов, одурачил и самого себя. И после любовной игры, когда Белла лежала, опустошенная, в его объятиях, он, очарованный притворством, долго не мог освободиться от власти лжи. И вдруг его осенила восхитительная мысль: любовь может прийти к людям - хотя, конечно, не к таким, как она! - помимо их желаний и планов.

Во вторник в «Таймс» появился некролог о Сарлинге на целых полстраницы. В тот же день Рейкс съездил в гараж и переложил капсулы в большую картонную коробку. Их было тридцать восемь. Ящик он обернул одеялом, увез в лес и спрятал под кустами. Через пару дней его нашли двое мальчишек, принесли домой и переделали в клетку для кроликов.

Белла, пока не было Рейкса, прибрала в квартире, постелила чистые простыни и наполнила холодильник припасами. В мусорной корзине она заметила рваный кьюнардский проспект. Вынув его, обнаружила внутри две разорванные страницы записок Сарлинга. Теперь, когда старик благополучно исчез с ее горизонта, когда с его смертью свыклись и на Парк-стрит, и в прессе, и в Сити, а до кремации осталось всего два дня, ее охватило искреннее любопытство к этой брошюре. Она подклеила проспект и заметки прозрачной лентой в положила на ночной столик, под журналы, чтобы потом почитать. Через полчаса, когда вошел Рейкс, она уже и забыла об этом. В ту ночь, впервые после смерти Сарлинга, она осталась с Рейксом на Маунт-стрит.

На другое утро он первым поездом уехал в Тонтон, там пересел в свою машину и поздним вечером вернулся в Лондон. Назавтра Белла пошла на похороны Сарлинга, а Рейкс весь день просидел дома, позвонил Бернерсу, сообщил ему те мелкие новости, что у него появились, и сказал, что в следующие две недели Бернерс сможет связаться с ним через Беллу, если позвонит на Парк-стрит. Потом он собрал два чемодана: в один положил свои пожитки, а в другой - досье и светокопии. Центральное отопление в Девоне шло от старомодных колонок. В одной из них он и сожжет эти документы.

Белла вернулась в шесть. На похороны она ходила в черном костюме, черной с белым шляпке; губы, будто из скрытого уважения к умершему, накрасила бледной, как лицо, помадой, волосы зачесала назад и строго перехватила булавкой, отчего так изменилась, что Рейкс едва узнал ее, однако такой она ему понравилась. Стоит убрать ее «ну», «кажется», «я думаю», «правда» - и через несколько недель она с легкостью поднимется до уровня Мери. Что-то в ней все-таки есть, вот только цены этому она не знает. Рейкс поцеловал ее и крепко обнял. Завтра по пути в Девон ему придется решить, как с ней быть - слишком уж много она о нем знает. Придумать план ее исчезновения проще, чем план ликвидации Сарлинга. Зато исполнить гораздо труднее. Сарлинга он ненавидел. А эта девушка пробуждает в нем нежность… страсть во всяком случае.

Она сказала:

– Один из душеприказчиков говорил со мной после похорон. Ну, о завещании. И знаешь что?

– По-моему, тогда в машине Сарлинг преувеличивал.

– Не слишком. Он оставил мне двадцать тысяч. Но знаешь, я думаю, не надо их брать.

– Не дури. Это ведь не подарок. Ты их заработала.

– Они хотят, чтобы я прослужила у них еще месяца два-три и привела в порядок все… но, видимо, это займет годы. На похоронах был кое-кто из его семьи. Я видела даже одного брата старика. Он совсем на него не похож - высокий, здоровый, прямо фермер.

– Так и должно быть. Ты встретилась с одним из хорошо откормленных, а Сарлинг - просто последыш.

– Последыш?

Рейкс засмеялся, обнял Беллу и положил руку ей на грудь:

– Самый слабый поросенок в помете. Братья всегда отталкивают его в конец, где меньше молока.

Он пошел к бару за вином, а она, стоя позади, ни с того ни с сего сказала:

– Похороны влияют на людей, правда? Смешно сказать, но я все еще считаю, что должна бы чувствовать себя виноватой… Мысль о содеянном нами должна вроде бы приводить меня в ужас. Так и было в первую ночь. Но не теперь. Сейчас я просто ничего не чувствую.

Рейкс обернулся:

– И не надо переживать. Сарлинг уже - лишь горстка пепла.

На другой день Рейкс поехал в Девон. Не успел он добраться до Солсбери, а план, как избавиться от Беллы, был уже готов. В общих чертах. Подробности пока подождут. Все равно заняться им можно будет только через несколько недель. Дома он спрятал капсулы в винный погреб и запер на ключ. Никто, кроме него самого, туда не ходил. После обеда, когда миссис Гамильтон ушла, он достал досье и пролистал их. Раз или два у него возникало желание сохранить эти папки, запереть в сейф на черный день. Но в конце концов он отнес их в котельную и сжег, мешая кочергой, пока бумага не превратилась в пепел. Теперь оставалось уничтожить только капсулы. Значит, надо ехать на торфяники, искать безопасное место.