Ничего не оставалось, как лечь спать, хотя сны задержались где-то на полпути.
Тени неведомого прятались по углам и под креслами. Узор на ковре колыхался, словно морские волны. Прозрачные занавески дрожали и не могли удержать вливавшуюся тьму. Таинственно поблескивали стекла серванта. Блики загадочного света сверкали перламутром на югославском фарфоре. Скрипы и шорохи возникали из ничего и удалялись в никуда. Смутные отражения обнаружились на темном экране телевизора. Тикали часы на стене, разделяя время на секунды и не давая погрузиться в спасительную дрему. Картины яркого дня померкли в памяти, потускнели, отошли в прошлое. Теперь не существовало иного мира, кроме этой сумрачной мглы в квартире и далекого неба за окном.
За окном? Я перевел взгляд туда и оцепенел от ужаса. Уродливое, вытянутое, все в глубоких теневых извилинах человеческое лицо заглядывало в квартиру, прильнув к стеклу. Спустя секунду я рывком пантеры оказался у выключателя, и слепящий свет пяти электрических ламп прогнал царство тьмы.
Не сразу я рискнул подойти к окну. Но когда мне все же удалось сделать это, балкон оказался пуст. Там не осталось никаких следов леденящего душу пришельца. Может, я все же успел уснуть? Однако, остаток ночи я провел с включенной люстрой и яркой настольной лампой.
Глава третья
Self Control
In the night, no control Through the wall something`s breaking Wearing white as you`re walkin` Down the street of my soul You take my self, you take my self control You got me livin` only for the night Before the morning comes, the story`s told You take my self, you take my self control Another night, another day goes by I never stop myself to wonder why You help me to forget to play my role You take my self, you take my self control
Если найти шесть пятиэтажных домов, стоящих парами, как малыши из детского сада, и пройти между ними в условный час, то, когда стены последней пары окажутся перед Вами, а серое здание невысокой школы будет уже недалеко, взгляните чуть вправо. Ответвляясь от асфальта, там засеребрится призрачная дорожка. Она огибает одно из деревьев, проходит прямо сквозь другое и исчезает в стене дома. Вставшему на нее уже не будут помехой преграды этого мира. Не причинив себе никакого вреда, он пройдет и сквозь вставшее на пути дерево, и сквозь стену, и сквозь череду кустов, не чувствуя касания веток. И даже напрямик через железное полотно детской горки, после которой очертания окружающих его предметов станут прозрачными и нереальными. Картины нового мира встанут перед смельчаком. Пока они еще трудноразличимы. Но с каждым шагом их очертания будут все ясней и отчетливей.
Пейзажи двух миров причудливо переплетутся. Стоящий меж измерений увидит знакомую листву деревьев, зеленую днем и сероватую сейчас. Но среди нее вспыхнут искорками пятиугольные звездочки неведомых цветов. Из стены дома позади вывалится склон горы, словно нарост опухоли, образовавшейся на кирпичах вследствие неизвестной болезни. Трава, озаренная лунным светом, шуршит под ногами и вдруг исчезает, уступая место восьмиугольным каменным плитам, гладким, как стекло.
И лишь серебряная тропинка крепка и надежна. Словно извилистый луч, она вьется, пронзая пространство. Единственная реальность в месте стыковки измерений - дорога - имеет четкие границы и излучает свет, успокаивающий душу и вселяющий уверенность. Но ни в коем случае не покидайте ее теперь, ибо где окажется сделавший это, не знает никто. Может он вновь вернется в знакомый двор, с облегчением переводя дух после пути в неведомое. Но с таким же успехом этот безумец может очутиться на дороге, широкой дороге из досок красного дерева, ведущей в никуда. Или он вдруг не увидит вокруг ничего, кроме царства весьма подозрительных кустов, зловеще шевелящих иглами. Но пока он еще не покинул тропинку, кусты маячат призрачными очертаниями то ли в пяти шагах, то ли в двух сотнях метров. Но и они останутся за спиной идущего по серебряному пути, а следом появится что-нибудь еще более странное и пугающее.
Не многие видели в других местах такую тропинку. А уж про тех, кто рискнул свернуть на нее много лет назад, вообще не сохранилось преданий. Но того, кто в наши дни заметил эту дорожку среди простых и обыденных вещей, да еще догадался бы сделать по ней сотню, а может и тысячу шагов, ждал бы вполне счастливый исход. Ибо в мирах, имеющих границы, редко можно найти бесконечные дороги и эта была не из их числа.
Среди вспыхивающих и меркнущих миров истаяла бы и тропинка, сотканная из серебряного света. И сделавший по ней последний шаг не обнаружил бы ее ни перед собой, ни за своей спиной. Исчезнут переплетения миров и останется ровное-ровное поле без единого росточка, да черно-серое небо без звезд и лун.
Этот мир не соприкасается с космосом уже многие тысячелетия. И проникнувший туда остановился бы в ужасе, так как его глаза не смогли бы отыскать ни скоростного шоссе, ни железной дороги, ни узенькой тропинки обратно. И у того, кто очутился бы в одиночестве посреди бескрайнего поля, не хватило бы ни сил, ни времени, чтобы найти выход без посторонней помощи, а помощи ждать было неоткуда.
Этот путь вел только сюда, и его проложила Лаура - королева призраков.
В огромном просторном зале с витиеватыми колоннами, поддерживающими высокий потолок, она уютно расположилась на троне. Трон представлял собой вырубленную в скале чашу, край которой, сверкая золотом, выдавался вперед. Необработанные грани переливались радужными бликами. То был астекс сияющий, небесный двор, цвет-камень. В каждом из миров ему давали свое имя. Но добывали его лишь в единственном из них.
В одном далеком пространстве втыкалась в фиолетовое небо острая черная громадина горы. Там медленно рос он - чудо-камень, имевший несчетное число граней. Каждая из них сияла своим неповторимым светом. Уже при первом взгляде на него казалось, что тут представлены все возможные цвета. Но открывая новые грани, глаза находили еще более удивительные, более невообразимые оттенки. И чем дольше глядели они на камень, тем таинственнее и многообразнее переливались его грани, и не было среди них двух одинаковых.
Так и стоял он, огромный, выросший в самом центре горы из темных вод. К нему вела мрачная пещера, по которой катили, тихо шелестя, волны скорбной реки.