- Это когда еще будет, - упрямо сказал я.

- Но будет! - убежденным тоном заявил учитель Бэлшуну.

Я решил обескуражить его каким-нибудь резким заявлением и не придумал ничего умнее, как обвинить в симпатиях к коммунистам.

Холеный буржуй рассмеялся. Он даже возражать мне не стал.

- Вам трудно себе представить, какой долгий, какой славный жизненный опыт у вас за плечами. Он подавлен гнетом вашей нынешней, бесцветной жизни. Но в прошлых воплощениях вы не были тем, чем являетесь сейчас. Вы изменяли лицо мира. От вас зависело множество людей. Вы, не задумываясь, бросали армию за армией в кровавую бойню, вы убивали людей и щадили их по своей прихоти, вы овладевали прекрасными женщинами, вы мчались, стоя на спине разъяренного быка под рев влюбленной в вас толпы!

Я обиделся. Я вовсе не считал мое нынешнее существование бесцветным.

Но перебить учителя Бэлшуну оказалось не так-то просто. Он порылся в своем столе и вытащил толстую тетрадь в дешевом бумажном переплете. На обложке тетради было оттиснуто "ГЛАВНАЯ КНИГА". Это была стандартная дешевая тетрадь, какие обычно валяются, замусоленные, у табельщицы на проходной государственного заводика.

- Вы должны прочесть это, - сказал он. - Возьмите. Ознакомьтесь.

Я потянулся, взял тетрадь. Полистал. Она была исписана разными почерками. Учитель Бэлшуну с интересом наблюдал за мной.

- Кстати, - добавил он, - это нельзя выносить отсюда.

Я положил тетрадь себе на колени. Возражать учителю Бэлшуну было очень трудно. Как будто в стенку идти. Но я все же попытался.

- Не хотите же вы сказать, что я буду жить здесь, у вас.

- Именно это я и хочу сказать, - бодро улыбнулся он. - Вы и ваш друг останетесь у меня. До тех пор, пока не поймете, какая великая тайна вам приоткрылась.

Я встал.

- Я все понял, - сказал я. - Здесь подполье левых террористов-радикалов. Вы - нурит?

Учитель Бэлшуну оглушительно расхохотался. У него даже слезы выступили.

- Да сядьте вы, сядьте!.. - выговорил он сквозь смех. - Вовсе нет. Я предлагаю вам остановиться в моей гостинице и почитать эту книгу со всевозможным комфортом. Не более того. Если вы считаете, что это невозможно... Или что вам это не нужно...

- Он сам не понимает, что ему нужно, - резковато вмешалась Цира. И посмотрела на меня отстраненно. Как чужая взрослая тетя на нашкодившего детсадовца.

Я сдался.

- Ну... ладно... Но позвонить-то я могу?

Учитель Бэлшуну безмолвно придвинул ко мне телефон. Я набрал номер Ицхака и наврал ему что-то бессвязное.

- Что, от какой-нибудь швабры оторваться не можешь? - спросил Ицхак.

Я воровато оглянулся на Циру.

- Не знаешь, не говори.

- Да ладно тебе, Баян... Трахайся. Только в день Мардука чтоб был!.. Иначе уволю, понял?

- Понял, - сказал я и повесил трубку.

- Договорились? - как ни в чем не бывало спросил учитель Бэлшуну и забрал от меня телефон. - Вот и хорошо. Для начала я хочу предложить вам совсем простой опыт. Если вы не возражаете...

Он посмотрел на Циру и кивнул ей на шкаф - мол, подай. Цира безмолвно встала и вынула из шкафа небольшой ящичек, обитый красивым шелком с тисненым узором.

Учитель Бэлшуну откинул крышку ящичка. Его широкие руки с вьющимися черными волосками на пальцах выглядели чужими над этой изящной безделушкой. Как руки вора.

В ящичке на двух черных бархатных подушечках лежали два хрустальных шара, каждый размером с мурзиков кулак.

- Возьмите, - велел учитель Бэлшуну. Ни Мурзик, ни я не посмели ослушаться. Цира погасила верхний свет. Теперь гостиная освещалась только настольной лампой.

- Что мы должны делать? - спросил я.

- Ничего, - отозвался Бэлшуну. - Просто расслабьтесь. Вам не грозит никакая опасность. Не будьте так напряжены и насторожены. Сядьте так, чтобы вам было удобно. И смотрите на шар.

- Больше ничего?

- Больше ничего.

И он широко, ободряюще улыбнулся.

Мне стало спокойно и даже весело. В самом деле, ничего страшного не происходило. Я склонился над хрустальным шаром и начал смотреть.

Поначалу ничего не происходило. Я подумал, что у меня довольно глупый вид, и поднял глаза. Но ни учитель Бэлшуну, ни Цира не насмехались.

Цира кивнула мне подбородком. Ее губы прошептали: "Не отвлекайся".

Я снова уткнулся в шар. И вот из замутившейся хрустальной глубины поднялось лицо. Это было лицо моей матери. Оно сменилось неприятной картинкой: меня порет жрец-педагог. Я моргнул и увидел танки, разбивающие синий изразец Дороги Иштар. Мелькнуло смуглое лицо, почти до самых глаз скрытое черным покрывалом, прикушенным зубами. Затем возникла девушка такой небесной красоты, что на глаза наворачивались слезы. И сразу вслед за тем все пропало.

Я поднял голову.

Мурзик неловко сидел на краешке кресла, сдвинув колени. На коленях покоился шар, как колобок из детской сказки. Широкие брови моего раба двигались, толстые губы шевелились - он вел какой-то долгий, безмолвный разговор.

Неожиданно вспыхнул свет. Я вздрогнул, как от удара. Тонкая ручка Циры протянулась к моему шару и забрала его. Мурзик с сожалением оторвался от созерцания и позволил ей уложить хрустального собеседника в ящичек.

- Ну, - промолвил учитель Бэлшуну, - что вы видели?

Я думал, он захочет услышать о моих видениях, и уже приготовился к долгой речи, но учитель Бэлшуну смотрел на Мурзика. Мой раб поерзал в кресле и нерешительно ответил:

- Так... разные вещи... вам неинтересно, господин.

- Отчего же, - возразил учитель Бэлшуну. - Если бы мне было неинтересно, я бы не спрашивал. Неужели ты думаешь, друг мой, что я делаю хоть что-нибудь из бесполезной вежливости?

Мурзик так не думал. Он оглядел роскошную обстановку гостиной и просто ответил:

- С такими-то деньжищами? Да с такими деньжищами можно всю жизнь шептунов пускать и больше ничем не заботиться...

Учитель Бэлшуну откинул голову назад и разразился оглушительным смехом. Цира слегка покраснела. Мурзик смутился окончательно. Но Бэлшуну махнул ему рукой: мол, рассказывай.

- Ну... сперва железку нашу увидел. Ну, Трансмеждуречье... Будто мы с одним, его потом паровозом пополам разрезало, шпалы укладываем... Потом вдруг тот дурачок, что мне русалку наколол на плече... Смешной был. А после все эта девушка мнилась, вон та, - он махнул в сторону Циры, - как она улыбается и какие у нее сиськи, будто колючие...