— Так точно, товарищ лейтенант, — уныло ответил Иванушка. — Днём времени не хватило, отрабатывали наряд по столовой. А утром у меня учебный доклад по Суворову.

— По Суворову? — недоверчиво переспросил Быков. — А почему без сапог?

На секунду кадет застыл, бешено соображая, — а потом языковое устройство сработало, не дожидаясь команды мозга:

— Разрешите доложить, товарищ лейтенант! Сапоги снял… чтобы пятки дышали. Медики говорят, это полезно для развития памяти.

На лейтенанта Быкова информация про пятки произвела особое впечатление.

— Даю ещё четверть часа, — кивнул довольный офицер-воспитатель. — А потом спать.

Быков круто обернулся и вышел из кабинета. Ваня облегчённо вздохнув, опустился на стул. Рассеянно поглядел на книгу и, прочитав, фыркнул: «Русские народные сказки и побасенки». Хорошо, что Быков не заметил, по какой книге Иван готовится к докладу!

Медленно шевеля пальцами, ведьма Цельс роняла подсохшие розовые лепестки, по одному в секунду. Они сыпалась на фарфоровую танцовщицу, прилипая к плечикам и холодной спине, лепестки укладывались у маленького постамента, заляпанного тёмным воском. Сарра что-то шептала сквозь зубы, изредка косясь на страницу измочаленной книжицы, затянутой, как утверждали хозяева объекта «М», в обложку из человечьей кожи.

А в доброй дюжине вёрст к северу, в кабинете истории Отечества Московского суворовского училища кадет Иван Царицын, похрустывая копчёными сухариками, рассеянно переворачивал страницы русских сказок. Вытащил книгу наугад и не мог оторваться: в каждой царевне ему чудилась она. Даже Шамаханская царица улыбалась похожей, немного надменной, но милой улыбкой.

Внезапно кадет Царицын замер. Крошки от сухариков просыпались на небольшую иллюстрацию: милое девичье личико, без кокошника, коса по спине, будто цепь золотая, и голова от такой тяжести запрокинулась… Ванька охнул, он узнал её.

Красавица из книжки, конечно же, была похожа на девочку, с которой он танцевал в Кремле.

Будто нежными цветами запахло со страниц. Иванушка едва не задохнулся стихами.

Ух, ты! Да ведь он, Царицын, — поэт, и нешуточной величины! Вот что значит настоящая любовь: она раскрыла в душе Вани новые дарования! Последнее двустишие заворожило автора недетской красотой и силой. Осталось придумать пару строк для рифмы, чтобы стихи получились как настоящие.

Ванька начал торопливо перебирать, первая строка оказалась богата вариантами: «грудь — забудь — обессудь», «уснуть — порхнуть — куда-нибудь». А вот с «ароматом» сложнее, даже до неприличия: едва ли в стихе про любовь воспользуешься «автоматом», «благим матом», да к тому же «горбатым» и «щербатым». Наконец, золотая формула была нащупана:

Царицыну особенно нравилось многоточие в конце, это было по-взрослому. Все видят, что поэту есть, что сказать ещё, но он замирает поневоле, ибо к чему слова?! Ему захотелось поразить кого-нибудь внезапным шедевром, прямо сейчас, не откладывая.

Бросился вон из кабинета — босиком, сапоги в руке — скорее в казарму, к надёжному и толстому Петрушке… Вот сюрприз!

Тот почему-то сам бежал навстречу, в руке мобильный телефон.

— Ваня, Ваня! Послушай…

— Нет! Это ты послушай! — радостно налетел на друга — У меня… случилось в жизни, не поверишь! Раз в сто лет такие чудеса бывают!

— Ну, пожалуйста, Ванюша, подожди… Тут срочная новость… — Громыч пытался отстраниться.

Счастливый Ванька заткнул ему рот ладонью:

— Ни слова! Моя новость поважнее будет! Угадай-ка, с кем я познакомился на балу? С дочкой… самого… президента! И она влюбилась в меня насмерть, умоляла позвонить утром!

Действительно, Василиса быстро, почти воровато оглянувшись, прошептала ему на прощанье: «Мне нужны объяснения, Царевич. Запоминайте номер, это телефон моей подруги, она сегодня ночует у нас в гостях… Номер совсем новый, пока не прослушивается. Итак, жду вашего звонка, мы придумаем, как устроить встречу. А теперь прощайте. Стрела ваша пока остаётся у меня».

Петрушины глаза были круглыми, как плошки. Ванька наслаждался произведённым эффектом:

— Ты поражён, скажи?! Ты восхищён! Согласись, не каждому подваливает такая радость! Это судьба, старик. Это любовь…

— Ванюша, постой! — Громыч, казалось, его даже не слушал. — У меня важная новость! Асенька пропала…

— Ты не понял! У меня роман с настоящей дочкой президента! — воскликнул Иван. — Представляешь, поганец Рябиновский и здесь пытался перебежать мне дорожку!

Он вдруг замер, тихо осознавая.

— Погоди… Что значит «пропала»?

— После бала Асю не смогли найти. Нигде, — не мигая, с ужасом в глазах проговорил Петруша. — В автобусе стали считать девочек и не досчитались. Кинулись обратно во дворец, а охрана говорит: «В Георгиевском зале никого». В коридорах тоже. Куда подевалась, немыслимо. Как сквозь землю провалилась.

Ваня присел.

— Вот дурёха! Ну почему от девчонок одни проблемы, а?! — он скрипнул зубами. — Послушай, не могла ж она исчезнуть из Кремля… Там несколько периметров охраны! Может быть, ей стало дурно, и отвели в медпункт?

Генерал Еропкин сам вызвал Ване с Петрушей такси до Никитских ворот.

Уже через полчаса, прибыв в штаб, Царицын мобилизовал велоказаков и муравских братьев. Половина личного состава с враньём пополам вырвались из дома — и теперь полуэскадрон верных бойцов на великах прочёсывал Александровский сад, Китай-город, переулки Тверской и Большой Никитской.

Без Аси в штабе выжигателей было холодно. Вельможи на старинных почерневших портретах, казалось, зябко переминались и тайком, улучив минуту, дышали в ладони. Петруша почти плакал, Ваня бегал из угла в угол по штабу, нервно почёсывал рёбра…

— Куда? Вот куда могла подеваться?

В углу поблескивал тот самый тазик, что раньше стоял посреди комнаты.

Теперь вода с потолка не капает, вода лежит на крыше снегом.

Этот тазик всегда выносила Ася, тихонько пыхтя, сдувая русые волосы, падавшие на глаза. Они даже не помогали ей! Так были заняты великими делами: ловили банковский бро-немобиль, планировали налёты на памятники… Ах, если бы вернулась Ася, никто в жизни не дал бы ей поднимать тяжёлые тазики!

Так всегда бывает. Когда человека теряешь, коришь себя, что вовремя не заботился.

Ванька вспомнил удивительные Асины глаза: она редко поднимала их, чтобы взглянуть прямо — и сразу заливало душу мягким, спокойным светом.

Немножко заныло под сердцем: а как же… если он будет счастлив с дочкой президента, уже нельзя будет дружить с Асей так просто, как раньше.

«Что поделаешь, — сказал себе Царицын. — Мы не созданы друг для друга… Моё будущее — сплошная война. Девочка из сиротского дома не годится мне в спутницы. Дочь президента — вот это действительно сюжет. Тут моё будущее, чувствую кожей…»

Позвонил Вася Жуков. Атаман велосипедистов, сопя в трубку, докладывал: «Результатов пока никаких. Начали прочёсывать переулки Солянки».

— Искать, мужики, ещё искать! — ревел в трубку Царицын. — Девочка не могла бы далеко утопать в бальных туфельках…

Отшвырнул трубку, скрестил руки на груди. Запрокинул голову, произнёс с досадой:

— Это уму непостижимо, Громыч! Как можно сбежать из Кремля с охраняемого мероприятия? Ведь нужно иметь своего рода талант неудачника. Понятно, почему в прошлом году именно Ася угодила в Мерлине в самую тяжёлую ситуацию, прямо на жертвенный стол… Это человек такой. Притягивает к себе проблемы.