— Это верно, — откровенно признался он, — мой дом не приспособлен для приема гостей, но постоялый двор в поселке тоже принадлежит мне, и я буду счастлив видеть вас там своими гостями.

— Принимаем твое предложение, — с легкостью согласился Феликс, — тем более, что мы прибыли сюда в твоих интересах и по твоему приглашению. На днях я прочел в газете объявление о том, что ты ищешь управляющего шахтой.

— Да, — сказал Иван, выжидательно переводя взгляд с одного господина на другого.

— Ну, я-то за это не возьмусь, я в этом не разбираюсь, — смеясь, сказал Феликс. — Но вот мой спутник господин Ронэ готов с тобой договориться, если найдет, что работа ему под силу. Господин Ронэ — мой старый знакомый, человек он весьма знающий, вырос на шахтах Крезо.

Густав Ронэ и вообще-то не отличался многословием, а в данном случае и причины на то имелись: ведь он первый раз в жизни слышал язык, на котором изъяснялись два других господина. У него была невысокая, сухощавая фигура, лицо землистого цвета с острым профилем и непомерно длинной козлиной бородкой.

— Я очень тебе благодарен за дружеское содействие, — сказал Иван, а затем, обратившись к господину Ронэ на чистейшем французском языке, заявил, что будет рад подробно ознакомить его с шахтой и поселком.

Они вместе спустились в шахту. И пробыли там до полудня. Два специалиста устроили друг другу экзамен. Господин Ронэ Ивану, а Иван господину Ронэ. Каждый из них удостоверился, что другой хорошо разбирается в деле. Относительно некоторых мероприятий мнения их разошлись, и они долго спорили, сравнивая преимущества старых и новых методов, но оба убедились, что ни один из них в этой области не может сказать другому ничего нового.

О знаниях и опыте господина Ронэ лучше всего свидетельствовало то, что еще до ознакомления с профильной картой Ивановой шахты, он сумел на глаз определить направление пластов, сказал, какова кубатура шахты и где расположены залежи угля за пределами владения Беренда. Его приблизительные данные чуть ли не до мелочей совпали с действительными.

А что касается качества угля, господин инженер нашел, что он относится к числу лучших.

В полдень они отправились на постоялый двор обедать, предварительно помывшись и переодевшись. Прогулка по угольной шахте — развлечение не из чистых.

Знакомство с коксовальными установками было отложено на послеобеденное время, а с заводом — на вечер.

Когда они вернулись с завода, коляска остановилась у дома Беренда; Феликс зашел к Ивану, а господин Ронэ отправился на постоялый двор.

Иван ввел старого друга в кабинет, где царил удивительный беспорядок, усадил Феликса на стул, который ему как-то удалось освободить от груды книг, и предложил прикурить сигару от химической горелки.

— Ты всегда был великим исследователем, Иван, в школе ты был первым среди нас в науках; я же только дилетант. Скажи откровенно: сколько чистого дохода приносит тебе твоя шахта, на которую ты расходуешь столько знаний, упорства и физического труда?

— Десять тысяч форинтов в год.

— Иными словами, ровно ничего. Ведь ты и директор, и управляющий, и кассир, и горный инженер, и секретарь, и счетовод, и экспедитор. Следовательно, ты зарабатываешь довольно мало — в сущности, столько, сколько платил бы своим служащим, если бы не совмещал их всех в одном лице. Твоя шахта платит тебе за твой талант, работу, знания, усердие столько, сколько платил бы самый прижимистый владелец. Иначе говоря, шахта, которая оценивается в сотни тысяч, не дает тебе гроша ломаного!

— Ни шахта, ни я в этом не повинны. Причина этому одна, и заключается она в том, что при ограниченном сбыте неразумно увеличивать добычу.

— Постой-ка, я укажу, в чем твоя ошибка. В современном мире все силы стремятся к конгломерации. Малые страны не могут больше сохранять политическую самостоятельность, они вынуждены сливаться с крупными, ибо экономику малого государства трудно регулировать. Точно также и мелкие предприятия не могут больше существовать самостоятельно, потому что в связи с новыми потребностями они несут такие же накладные расходы, как и крупные. Паровая машина в сто лошадиных сил требует такого же присмотра, как и машина в четыре лошадиных силы, мелкому предприятию надо вести столько же бухгалтерских книг, сколько и крупному. И даже самого изворотливого мелкого предпринимателя из-за нехватки «делового капитала» вытеснит крупное предприятие, таким капиталом располагающее.

— Да, но, с другой стороны, мелкие предприятия не подвержены стольким опасностям.

— Как бы не так! Для твоей шахты, например, достаточно, чтобы в один прекрасный день министр торговли в Вене подписал соглашение с каким-нибудь английским предпринимателем о поставках чугуна. На следующий же день соседний завод потушит свои печи, и ты будешь продавать свой уголь кузнецам-цыганам корзинками.

— Я однажды уже прошел через это. Наш чугун выдержал соревнование с зарубежным, нам не пришлось тушить печи и засыпать шахту. Мы занимаем достаточно прочные позиции, с которых нас вытеснить не так легко.

— Что ж, одной причиной больше, чтобы осуществить идею, которая привела меня сюда. Надеюсь, ты не думаешь, будто я явился в долину Бонда только в качестве спутника господина Ронэ, чтобы он не скучал в дороге. Он бы и сам сюда добрался. У меня есть блестящий план, связанный с тобой. Я хочу сделать тебя богатым человеком. Ну и, разумеется, сам намереваюсь получить выгоду.

— Каким образом?

— В одной книге анекдотов я вычитал, как люди разных национальностей говорят о приобретении денег. Венгр деньги «ищет» (keres), немец — «заслуживает» (Geld verгdienen), француз — «выигрывает» (ganger d'argent), американец — «делает» (to make money). Удивительно характерная деталь! Так и видишь перед собой бедного венгра, ищущего деньги: под каким бы кустом их найти? Немца, который работает в поте лица, пока не заслужит свои монеты, легкомысленного француза, рискующего и выигрывающего, если попадется такой, который ему проиграет, а делец-янки в это время сидит себе на месте и, подпиливая ногти, делает денежки. Много, много денег — миллионы! — еще лежат и ждут, пока их сделают. Где лежат? В перспективных, но не налаженных предприятиях. Где-то в скрытых под землей сокровищах, для разработки которых нет оборотного капитала, где-то в накопленном капитале, для использования которого нет солидного предприятия; в новых изобретениях, территориях, еще не освоенных индустрией и торговлей, в человеческом счастье и завоеваниях науки и, главным образом, в кубышках мелких предпринимателей, трясущихся над своим богатством. Вытащить на поверхность все эти залежавшиеся сокровища, открыть каналы для быстрой оборачиваемости застойного капитала, объединить множество мелких капиталов в один крупный, добыть индустрии прочный рынок сбыта, с помощью кредиторов заставить каждый форинт работать в двух-трех местах — вот что сегодня мы называем «делать деньги». Прекрасная наука! Честная наука! И вполне способна прокормить человека, который ею занимается.

После этой тирады Феликс самодовольно сунул руки в жилетные карманы. Это означало: он уверен, что его друг Иван прекрасно знает банкирскую фирму Феликса Каульмана с филиалами в Вене и Париже. Звучное имя, по желанию то французское, то немецкое.

Иван знал. Феликс когда-то был его школьным приятелем. Дело он унаследовал от отца, банкира. Имя его часто упоминалось в связи с новыми предприятиями, сделками.

— Но как же ты хочешь сделать много денег на моей шахте?

— У меня есть великолепный план.

— Да, но сама шахта далеко не великолепна.

— Потому что ты смотришь на дело не с той высоты, с которой гляжу я. Ты топчешь алмазы и, хотя мог бы просить у земли золото, говоришь спасибо даже за то, что она дает тебе железо. Шахта, как ты сказал, приносит тебе десять тысяч форинтов прибыли. Это процент на капитал в двести тысяч форинтов. Я хочу основать консорциум, который купит твое предприятие целиком, как есть, за двести тысяч форинтов.