Ответить на этот вопрос Алексей Палыч не мог и потому избрал популярную среди неопытных преступников тактику: на вопрос отвечать вопросом. В этой тактике было два преимущества: первое — он не лгал; второе — он заставлял следователя самого отвечать на свои же вопросы.

— Зачем же они мне? — храбро спросил Алексей Палыч и даже пожал плечами.

— Я уж не знаю — зачем, — сказал Анна Максимовна. — Помню, тебе для каких-то опытов клейстер понадобился, унес ты тогда из дома пакет с мукой.

— Клейстер — другое дело. Но какие же могут быть опыты с яблочным соком?

— А может быть, тебе банки понадобились…

— Зачем же мне банки? Разве дома мало пустых банок?

Надо сказать, что врать Алексей Палыч был не мастер. И тактика его только потому позволяла уклоняться от истины, что Анна Максимовна была неопытным следователем.

Опытный следователь ставит вопрос прямо: «да» или «нет», «ты» или «не ты»? Тут-то преступник и выдает себя замешательством или каким-нибудь вилянием. Но Анна Максимовна не была специалистом по допросам.

— Это верно, — сказала она, — банок дома полно. А рисовой смеси ты тоже не брал?

— Зачем мне рисовая смесь? — гнул свое Алексей Палыч.

— Папа, тебя же никто не обвиняет. Ты просто скажи: «Не я», — вмешалась настырная Татьяна.

— Зачем мне две пачки «Малыша»? — уже по инерции забежал вперед Алексей Палыч.

Татьяна как-то странно взглянула на отца.

Алексей Палыч подумал, что Татьяниного допроса он может не выдержать. И тут заревел Андрюша…

Внук заревел настолько кстати, что Алексей Палыч мысленно поклялся купить ему велосипед этим же летом.

Женщины бросились к ребенку.

Алексей Палыч смылся. Он исчез из комнаты беззвучно и быстро, как исчезает изображение на экране выключенного телевизора…

Вот о чем узнал Борис Куликов в ясный весенний день в пустом весеннем лесу.

— Ну и что страшного? Вы же не признались, — сказал Борис. — Меня тоже спрашивали насчет одеяла, я говорю: не брал, и все.

— Кстати, как у тебя обошлось?

— Так и обошлось: сколько раз спрашивали, столько я и отказывался.

— Нет, Боря, — сказал Алексей Палыч, — все это очень неприятно… вранье и прочее…

— Чего тут неприятного?! — изумился Борис. — Мы же врем честно.

— Кто «мы»? — озадаченно спросил Алексей Палыч.

— Да мы с вами.

— Да… — сказал Алексей Палыч. — Ну, не то чтобы врем… Я, кстати, не сказал ни одного слова неправды, хотя и не совсем понимаю, как можно врать честно.

— Это когда не для себя, — сообщил Борис. — Не для своей выгоды.

— Да, уж выгоды тут, прямо скажем, никакой.

— Алексей Палыч, а если мы его куда-нибудь отдадим? Ведь не обязательно про него правду рассказывать. Тогда его не отзовут.

— Если не рассказывать — не поверят, — вздохнул Алексей Палыч. — Если рассказать — и не поверят и отзовут. Зачем тогда рассказывать? Положение у нас с тобой, Боря, безвыходное. Там тоже, кажется, не дураки.

У обомшелого камня, лежащего на краю поляны, вдруг обозначилось нечто вроде головы.

Затем голова спряталась, на ее месте появилась кепка на палке, а голова вынырнула правее.

— Серый! — крикнул Борис. — Чтобы через пять минут дома был!

Голова снова скрылась, и тут же из-за камня высунулось дуло автомата.

Замелькали вспышки очередей, послышался треск.

— Купили дурачку автомат на батарейках, — сообщил Борис, — теперь он совсем с ума сошел. Надо будет выбросить батарейки.

— Пойдем. Инспектор, наверное, уже ушел. Что-то, Боря, у меня сегодня сердце покалывает. Ты, Боря, знаешь, где у тебя сердце?

— Еще не проходили, — сказал Борис.

Ученик и учитель направились к выходу из леса.

Оборачиваясь, они видели, как мелькала позади них маленькая фигурка, двигаясь короткими перебежками от дерева к дереву.

Итак, только двое знали пока о том, что случилось в Кулеминске.

Событие это было мирового значения, хотя в то же время таким не являлось, потому что мир о нем еще ничего не знал. Все зависело от того, как поведут себя люди, которые с ним впервые столкнулись.

Возможно, некоторые подумают, что Алексей Палыч и Боря Куликов поступили неправильно. Может, оно и правильно, что неправильно. Но только, может, оно и неправильно, что неправильно? Давайте начнем с начала.

Если начинать с начала, то нужно сказать, что Боря Куликов с глубокого детства был в душе конструктором. С малых лет он интересовался механизмами, в особенности теми, которые движутся.

В шестилетнем возрасте он с помощью отвертки и ножниц за час сумел разобрать на части мамину электрическую швейную машину. Машина оказалась довольно простой; деталей удалось из нее выковырять не так уж и много, но ни папа, ни мастерская ремонта сложить из этих деталей машину не смогли.

В том же году маленький Боря заинтересовался пылесосом. На этот раз он сам собрал его после разборки и сам проверил. Пылесос заработал: с одного конца он засасывал пыль, а с другого выплевывал различные винтики и гаечки, пока они не кончились; тогда пылесос работать перестал.

Немного повзрослев, Боря совершенно самостоятельно открыл принцип, который у изобретателей называется «А что будет, если?..» Принцип этот применяется вполне серьезными и вполне взрослыми людьми. Изобретатель рассуждает примерно так: «А что будет, если… в медный кофейник вылить стакан кефира, добавить полстакана керосина, опустить сто граммов мороженого, положить старый будильник, выжать половинку лимона, бросить дохлую муху, тщательно размешать, накрыть вчерашней газетой и облучить рентгеновскими лучами? Разумеется, — думает изобретатель, — скорее всего ничего не получится. Но до меня этого никто не делал, и чем черт не шутит…»

Однажды Боря заинтересовался вопросом: кто кукарекает по радио — артист или настоящий петух?

«А что, — сказал себе Боря, — если включить телевизор в радиотрансляцию, не появится ли изображение артиста?»

И включил. Изображение не появилось, и вообще ничего не произошло.

«Ну конечно, — подумал Боря, — я же не включил трансляцию.»

И вилку радио Боря воткнул в розетку для телевизора. Внутри радиоящика что-то треснуло, повалил дым, но зато телевизор остался совершенно целым.

Перегоревшие пробки Боря сменил сам; уже тогда он умел это делать. Но все это было, было когда-то…

К тому времени, когда Боря встретился с Алексеем Палычем, он уже не только запросто ремонтировал электроплитки и утюги, но и совершенно спокойно ориентировался во внутренностях отцовского «Запорожца». Во всяком случае, после ремонтов лишних частей не оставалось.

Но «Запорожца» Боре уже не хватало. Тем более что садиться за руль ему разрешалось лишь иногда, на какой-нибудь глухой лесной дорожке. У Бори теперь были другие идеи: например, построить ветроэлектростанцию. Станция эта была задумана как фига в сторону кулеминских электриков, которые имели обычай выключать ток, едва на экране появлялся Штирлиц или надпись «Ну погоди!». Еще Боря задумал построить антенну для приема телевизионных сигналов из-за границы.

Он читал, что такой прием удается на расстояниях до полутора тысяч километров, а ближайшая заграница, по Бориным расчетам, находилась на тридцать пять километров ближе.

Итак, Боря мечтал.

Но поделиться своими мечтами ему было не с кем, потому что одноклассники до ветродвигателей еще не доросли, а взрослые кулеминцы все поголовно копили деньги на «Жигули» и ничем больше не интересовались.

Поэтому, когда на горизонте появился Алексей Палыч, Боря быстро сообразил, что это тот человек, который ему нужен.

Если начинать с самого начала, то Алексей Палыч в молодости вовсе не думал о том, что станет учителем. Он учился в Метеорологическом институте, в том самом городе, куда теперь ездила на занятия его дочь Татьяна. Как и все молодые люди, студент Мухин помаленьку мечтал. Еще на первом курсе его удивили звучные названия облаков: цирро-стратус,[6] например, или страто-кумулус.[7]