Зорка. Что?

Вичентие. Эх, что! Когда у человека ревматизм, ему приходится отказываться от всяких удовольствий. Единственная радость – натираться спиртом и камфорой.

Зорка. А-а, потому, дядя Вичентие, от вас всегда камфорой пахнет?

Вичентие. Не знаю, не замечал. Знаю только, что фиалками от меня не пахнет. (Садится на скамью.) Не так уж я стар, да проклятый ревматизм замучил! Пусть мне о нем еще только напомнят!

Зорка. А почему вы не лечитесь?

Вичентие. Эх, да что тут! Некому за мной ухаживать. Вот приехал к вам в гости на чистый воздух, но ведь мне нужен не только чистый воздух, но и уход, уход!

Зорка. А разве мы за вами не ухаживаем, не заботимся?

Вичентие. Конечно, заботитесь. Я ничего не говорю… Но это не тот уход. Тут нужно растирать, мазать мазями, делать повязки. Столько дел… А это, душенька, можно делать только дома, когда возле тебя кто-нибудь…

Арса, те же.

Арса (небольшого роста, коренаст, весел. Несет в левой руке шляпу и подмышкой шахматную доску, а правой рукой стирает пот). Где ты?

Вичентие. А где мне быть, как не здесь. Я здесь каждый день в один и тот же час и в одну и ту же минуту, это только ты не приходишь вовремя.

Арса (ставит шахматную доску на стол и открывает ее). Просто мученье с этими рабочими – целую неделю одну изгородь делают. (Расставляет фигуры.)

Зорка. Вы в шахматы? Я не помешаю?

Вичентие. Почему же? Конечно, не помешаешь.

Зорка. Знаю, знаю! А проиграет кто-нибудь, скажет – я помешала. Лучше я уйду. (Уходит.)

Арса, Вичентие.

Арса. Только слушай, одно условие: будем играть, как люди и братья.

Вичентие. А как мы до сих пор играли?

Арса. Во-первых, ты не должен кричать! Ты, братец, всякий раз, когда ходишь, поднимаешь такой крик, словно по меньшей мере город берешь. Я всегда пугаюсь. Ты же знаешь, сердце у меня слабое.

Вичентие (тоже расставляет фигуры). Если у тебя сердце слабое, то у меня кости слабые… я все терплю и молчу.

Арса. Да-а, а ты намедни, когда объявил мне шах и мат, так закричал, что у меня чуть сердце из груди не выскочило.

Вичентие. Ладно, ладно, голубчик. Раз ты с утра условия начинаешь ставить, то и я тебе поставлю: во-первых, мне не нравится, что ты по два часа над каждым ходом думаешь. Ты, братец, когда хочешь передвинуть фигуру, трясешься, будто вексель подписываешь. А потом стонешь, усы дергаешь, ногти грызешь; в эти минуты ты такое вытворяешь, что на тебя смотреть страшно.

Арса. Ладно, ладно. Давай ходи, твои белые!

Вичентие (немного подумав, делает ход). Давай, господи помоги!

Арса. Вот, смотри, не думаю. (Делает ход.)

Вичентие. Ага, есть. А ну, голубь, посмотрим на тебя теперь! (Вскрикивает и бьет фигурой по доске.)

Арса (вздрагивает). Нельзя так, брат Вичентие, успокойся. Что это за удовольствие, если у меня даже сердце екнуло. (Делает ход.)

Вичентие. Оно у тебя еще не так екнет, когда я вот этого плутишку подвину! (Делает ход.)

Арса углубляется в игру, запускает пальцы в волосы и дергает усы.

Фу, как ты долго думаешь; пока ты соображаешь, я мог бы газеты читать. Да, хорошо что вспомнил! А почты сегодня не было?

Арса. Спасибо, что ты о ней напомнил. (Ищет у себя в карманах.) А то забыл бы; тебе утром письмо принесли. А, вот оно! (Дает ему письмо, а сам углубяется в обдумывание хода.)

Вичентие (скорее про себя). Не от кого мне ждать письма. (Смотрит wa адрес, затем вскрывает письмо и, прочитав подпись, приходит в хорошее настроение, встает из-за стола и выходит вперед.) Откуда это она мне пишет? О чем? (Отворачивается, чтобы Арса его не мог услышать и вполголоса читает.) «Уважаемый господин…» (Прерывает чтение.) Могла бы написать «Дорогой господин». (Читает.) «Не знаю, как передать вам известие, очень тяжелое для меня. Мой сын совсем недавно закончил высшую школу и еще не начал служить, а уже написал крамольные политические стихи…» (Прерывает чтение.) Гм! Это еще что такое? (Читает.) «…за что был осужден на шесть месяцев тюрьмы». (Прерывает чтение.) Пустая голова! Нужно было осудить его на шесть лет. (Читает.) «Вы понимаете, какое препятствие снова возникает на пути к осуществлению ваших намерений, с которыми я уже согласилась. Единственным выходом была бы ваша помощь. Власти с вашим мнением считаются. Ваше слово могло бы сделать многое. Я со своей стороны уже кое-что сделала. Не будете ли вы так добры прийти ко мне как можно скорее, чтобы я лично могла объяснить вам все. С почтением, Софья Дамнянович». (Кончив читать.) Вот тебе и на! Каков безбожник, да будет с нами бог! Политические стихи пишет! Стихи ведь служат для того, чтобы их говорить нараспев. вроде «приди, приди ко мне, дорогая…», а не для политики. Никогда не слышал, чтобы о политике говорили нараспев!

Арса. Вичентие, я сделал ход.

Вичентие. Слава богу! Сделай теперь ход за меня!

Арса. Как? А ты разве не хочешь?

Вичентие. Мне что-то не играется.

Арса (встает и подходит к нему). Почему, друг? Что с тобой?

Вичентие. Да так, не играется. Засело что-то в горле, словно пушку проглотил.

Арса. Скажи, что с тобой?

Вичентие. Придет время, скажу. А теперь не прикажешь ли заложить свою повозку? Я должен сейчас же ехать в город. Я пробуду недолго, до обеда вернусь, а сейчас я должен идти. Слушай, если ты не дашь мне повозку, я пешком пойду.

Арса. Как я могу не дать ее! Когда я тебе отказывал. (Бежит налево и кричит.) Миша, Миша! Нет его! Напьется, спрячется в конюшне, лентяй, и спит целый день. Спросишь, почему от него пахнет, отвечает, что много винограда съел. Никола, эй, Никола, позови ко мне Мишу, или нет, слушай, скажи ему, пусть немедленно запрягает экипаж. Быстро, понимаешь? (Подходит к Вичентие.) Хорошо, но скажи мне все-таки, что с тобой? Ты не хочешь сказать?

Вичентие (про себя). И почему это вдруг именно ее сын вздумал писать политические стихи? Как будто их не мог написать кто-нибудь другой, у кого, например, нет матери.

Арса (с любопытством). У нас еще есть время, пока Миша запрягает. Ты мог бы, если хочешь, рассказать мне, в чем дело. Подумай, может быть, тебе и моя помощь могла бы пригодиться.

Вичентие. Ты прав, ты мой лучший друг. От тебя скрывать нечего, хотя здесь ты ничем мне помочь не сможешь.

Арса. Как знать.

Вичентие. Знаю. Но все равно сейчас я тебе расскажу, в чем дело. Ты видишь, братец, как я с каждым годом старею, опять же болезни – этот мой ревматизм… Право, скажу тебе, опущусь я, совсем опущусь. Спасибо, что ты пригласил меня в гости, провести месяц-другой здесь, на винограднике. А ведь мне нужен не только чистый воздух, но и уход. Например, я должен каждый день растираться.

Арса. Пожалуйста, если так, мы будем тебя растирать.

Вичентие. Нет, друг, я хочу сказать, что мне вообще нужен уход. А кто будет за мной ухаживать, подумай сам? Я как-то упустил из виду жениться в молодости, а теперь…

Арса. Теперь уж поздно.

Вичентие. Что поздно? Почему поздно, если я еще могу жениться?

Арса. Вичентие, братец, да я думаю…

Вичентие. Думай, как хочешь, а я женюсь. Вот это я и хочу тебе сказать. А почему бы мне и не жениться? Разве я так уж стар? Я не хочу жениться с бухты-барахты – только для того, чтобы иметь жену. Я женюсь с разумом, возьму пожилую женщину, например вдову, хорошую хозяйку, настоящего друга. Что ты против этого скажешь?

Арса. Ей-богу, ничего.

Вичентие. Видишь ли, я уже нашел такую женщину, какую искал, и, скажу тебе прямо – чего тут скрывать, – почти уже все уладил.

Арса. Уладил?

Вичентие. То есть, не полностью… но в основном все улажено. Я сделал ей предложение, и она ответила мне положительно.