Столетие назад Порт-Стэнли был одним из самых оживленных портов Южной Америки. Однако с концом эпохи парусников все меньше судов огибало мыс Горн. А немногочисленные яхтсмены, выбравшие трассу клиперов, спеша к спокойным широтам, чаще всего миновали Фолкленды. Поэтому не удивительно, что приход в Порт-Стэнли «Полонеза» был встречен с интересом. Как до этого в Африке и Австралии, здесь тоже каждый из моих гостей считал своим долгом рассказать мне истории всех яхт, которые заходили в «ревущие сороковые» и «неистовые пятидесятые». Мне оставалось утешаться тем, что и моих последователей на этой трассе будут так же мучить «Полонезом», как мучили меня французским «Дамьяном».

В Порт Стэнли «Дамьян» еще не пришел. В пути от Таити к Антарктиде он где то в Тихом океане разминулся с «Полонезом», мчавшимся сломя голову на встречу с Горном. Но якорная стоянка в Порт-Стэнли была еще «теплой» после катамарана «Аннелис», который неделю назад вышел к берегам Англии. За несколько лет до «Аннелис» здесь была яхта «Сандоунер» австралийского миссионера Тома Гаррисона. До того он при довольно таинственных обстоятельствах покинул Конго, полгода работал портовым рабочим в Порт-Стэнли, а затем поплыл в одиночку в сторону Горна и пропал без вести.

Другой яхтсмен-одиночка, Расти Вебб, о котором все еще жива память в Порт-Стэнли, тоже отправился отсюда на завоевание Горна. Но не доплыл даже до выхода в открытое море. Шестидесятилетний яхтсмен умер от сердечного приступа, а его яхта «Флайд» мягко причалила к единственному песчаному пляжу в окрестностях Порт Стэнли.

«Аннелис» повезло больше — она уцелела в тяжелом шторме у мыса Горн. Удивление вызывал ее экипаж: Колин и Рози Свэйл плыли всей семьей — с трехлетней Евой и 18-месячным Джимми.[22] Ступив на берег, родители держались еще хорошо, а дети, не привыкшие к твердой земле, в первое время падали. Забавно было слышать, как ветеран-яхтсмен Джимми по морскому обычаю и на берегу не расставался со спасательным поясом, а когда садился за стол, тщательно пристегивался к стулу. Команда «Аннелис» была встречена на Фолклендах, вероятно, с таким же гостеприимством, как и команда «Полонеза», тем не менее она отказалась рассказывать о своих приключениях как в частных беседах, так и по местному радио. Разочарование жителей Фолклендов было очень велико. Чтобы понять их, нужно знать, как живут на фолклендских фермах, где вечерние радиопередачи (газет тут нет) слушаются семьями в полном составе. Почта здесь, единственная связь с внешним миром, сбрасывается с самолета. Супруги Свэйл сообщили, что их рейс финансировала английская газета и это обязывало их сохранить все подробности о рейсе для газеты-мецената. Не удивительно, что первые гости на «Полонезе» ошеломили меня вопросом, могу ли я рассказать о себе.

Полчаса удовлетворял я любопытство диктора в программе «Викторе бук». В результате позже, когда я перелетал на гидроплане с фермы на ферму, мне не нужно было представляться.

Благодаря любезности Яна Кэмбелла, одного из двух фолклендских летчиков, я осмотрел Фолкленды с высевы. Какая разнообразная береговая линия — заливы, фьорды, проливы! Вот гидроплан сел посередине озерка, чтобы забрать с лодки двоих детишек, возвращавшихся в школу после каникул. Через несколько десятков миль на другом озерке ждала еще лодка. Над каждым местом, где было по нескольку домиков, — круг, сброс почтовых мешков и прощальное помахивание крыльями.

Мне очень хотелось увидеть пингвинов, но к ним можно было добраться только на лошадях. Так в Порт-Вильямсе исполнилась моя тайная мечта: я снова, впервые после рейса на «Смелом», сел на коня. Земля была покрыта низким густым кустарником, похожим на чернику, но без ягод, кое-где торчали камни и зеленела редкая трава. Тем не менее овцы выглядели сытыми, а лошади, к моему удивлению, не поломали ног. Пингвины оказались такими же симпатичными, как и все остальные жители Фолклендов. У них были маленькие оранжевые клювы и оранжевые воротнички на шее. И они были очень любопытны.

Это был самый длинный этап в одиночном рейсе вокруг света и вместе с тем самый короткий. Выйдя из Порт Стэнли, я оставил за кормой «неистовые пятидесятые», а через две недели — «ревущие сороковые» и оказался в знакомых уже водах, где «Полонез» был семь месяцев назад.

Быстрый ремонт яхты в Кейптауне и Хобарте и исключительно благоприятная погода позволили мне пройти самый трудный участок — Южный океан — в период южного лета. Весной «Полонез» только вошел в Индийский океан, а к концу лета уже обогнул мрачный мыс Гори. Теперь оставалось самое легкое — вернуться в исходную точку. Плавание по трассе Фолкленды Англия было несложным. В апреле ураганы в средней части Атлантики не отмечаются. Но зато появились трудности иного рода. Например, только перейдя экватор, я заметил, что на стаксель-штаге, прочном стальном тросе, поддерживающем мачту спереди, лопнула стреньга.[23] Этот трос заканчивается наверху двумя параллельными захватами на случай его замены. Запасной стаксель-штаг был, к сожалению, намного тоньше. Я втянул его на мачту и, поработав с полчаса наверху, прикрепил ко второму захвату. В нормальных условиях все дело заняло бы пять минут, однако качка, сильно ощутимая на палубе, на верхушке мачты была просто невыносимой. На мачту мне пришлось залезать трижды. Первый раз — чтобы освободить застрявшую боцманскую скамеечку, когда я втягивал ее наверх, второй — чтобы сесть не нее и закрепить запасной стаксель-штаг, и в третий — чтобы снова освободить скамеечку, запутавшуюся при спуске. С командой намного проще — стоящий внизу поднимает скамеечку наверх, подает по тросу инструменты, приносит все, что нужно. А при одиночном плавании нужно самому курсировать вверх и вниз по мачте, если забудешь какой-нибудь инструмент внизу.

Спустя два дня основной стаксель-штаг, этот стальной трос толщиной в мизинец, перетерся: при северовосточном пассате плавание было бурным. Теперь оставалось только отвязать от мачты запасной стаксельштаг, уже закрепленный наверху. Но оказалось, что он на два сантиметра короче, и мне пришлось… выгибать стальную мачту!

Таких примеров износа материалов было немало. Регулярно рвались паруса, особенно в штиль, когда их треплет со всех сторон; в шторм они работают достаточно равномерно. Один за другим «портились» электрические и электронные приборы. Так, я лишился указателя скорости ветра, указателя направления ветра, мачтового огня и т. п. Если бы этот «самый короткий» этап затянулся, то аварий было бы еще больше. По иерархии в списке выходящих из строя приборов первыми стоят электронные устройства, предпоследнее место занимает корпус, а на последнем месте находится, разумеется, команда.

Насколько в Тихом океане ветра было в избытке, настолько в Атлантике его не хватало. Юго-восточный пассат совершенно неожиданно оказался капризным, а северо-восточный пассат кончился слишком рано. Затишье было даже там, где его не должно быть. В награду за это я получил возможность осмотреть островки Мартин-Вас в Южной Атлантике и Азорские острова, в Северной.

Мартин-Вас — черная с рыжинкой скала, ничем не примечательная, чтобы появилось желание здесь высадиться. Тем не менее этот безлюдный маленький островок, расположенный по соседству с более крупным — Южным Тринидадом, сильно разнообразил монотонные краски неба и моря. Азоры, говорят, намного ярче, но я не мог убедиться в этом. Те островки, мимо которых проходила яхта, скрывали тучи, так что я сумел разглядеть только их основание, но и это уже много.

За Азорами ветер исчез почти совсем, а если и приходил, то часа на два, не больше. До Плимута оставалось два дня пути, а «Полонез» дрейфовал в 250 милях от цели — и ни с места. Я включил двигатель, сжигая последние литры горючего, но яхта, корпус которой оброс моллюсками, чуть двигалась…