Еще в период подготовки к путешествию на Сахалин Чехов определил жанр будущей книги, ее научно-публицистический характер. В ней должны были найти свое место и авторские размышления, и экскурсы научного характера, и художественные зарисовки природы, быта и жизни людей на Сахалине; несомненно, на жанр книги большое влияние оказали "Записки из мертвого дома" Ф.М. Достоевского и "Сибирь и каторга" С.В. Максимова, на которые неоднократно ссылается автор в тексте повествования.

По мнению исследователей, еще в процессе работы над черновиком "Острова Сахалина" определилась структура всей книги: главы I-XIII строятся как путевые очерки, посвященные сначала Северному, а потом Южному Сахалину; главы XIV-XXIII - как очерки проблемные, посвященные отдельным сторонам сахалинского образа жизни, сельскохозяйственной колонизации, детям, женщинам, беглым, труду сахалинцев, их нравственности и т.д. В каждой главе автор пытался передать читателям основную мысль: Сахалин это - "ад".

В начале работы Чехову не нравился тон повествования; в письме к Суворину от 28 июля 1893 г. он так описывает процесс кристаллизации стиля книги; "Я долго писал и долго чувствовал, что иду не по той дороге, пока, наконец, не уловил фальши. Фальшь была именно в том, что я как будто кого-то хочу своим "Сахалином" научить и вместе с тем что-то скрываю и сдерживаю себя. Но как только я стал изображать, каким чудаком я чувствовал себя на Сахалине и какие там свиньи, то мне стало легко и работа моя закипела..."

В описании сахалинской жизни настойчиво проводится параллель с недавним крепостным прошлым России: те же розги, то же домашнее и благообразное рабство, как, например, в описании смотрителя Дербинской тюрьмы - "помещика доброго старого времени".

Одной из центральных глав книги является глава VI - "Рассказ Егора". В личности Егора и в его судьбе подчеркивается одна из характерных особенностей каторжного населения Сахалина: случайность преступлений, вызванных в большинстве случаев не порочными наклонностями преступника, а характером жизненной ситуации, которая не могла не разрешиться преступлением.

Публикация "Острова Сахалина" на страницах журнала "Русская мысль" сразу же привлекла внимание столичных и провинциальных газет. "На всей книге лежит печать таланта автора и его прекрасной души. "Остров Сахалин" очень серьезный вклад в изучение России, будучи в то же время интересным литературным трудом. Много хватающих за сердце подробностей собрано в этой книге, и нужно желать только, чтобы они обратили на себя внимание тех, от кого зависит судьба "несчастных"". ("Неделя", 1895, № 38).

Книга А. П. Чехова вызвала весьма значительный отклик; так, А.Ф. Кони писал: "Он предпринял с целью изучения этой колонизации на месте тяжелое путешествие, сопряженное с массой испытаний, тревог и опасностей, отразившихся гибельно на его здоровье. Результат этого путешествия, его книга о Сахалине, носит на себе печать чрезвычайной подготовки и беспощадной траты времени и сил. В ней за строгой формой и деловитостью тона, за множеством фактических и цифровых данных чувствуется опечаленное и негодующее сердце писателя" (сб. "А.П. Чехов", Л., "Атеней", 1925). Сестра милосердия Е.К. Мейер, прочитав "Остров Сахалин", в 1896 г. отправилась на остров, где основала "работный дом", дававший работу и питание поселенцам, и общество попечения о семьях ссыльнокаторжных. Напечатанный в "С.-Петербургских ведомостях" (1902, № 321) ее отчет о работе на Сахалине начинался словами: "Шесть лет тому назад... мне попалась в руки книга А.П. Чехова "Остров Сахалин", и мое желание жить и работать среди осужденных благодаря ей приняло определенную форму и направление".

Очерки Чехова послужили побудительной причиной поездок на Сахалин и написанию, книг об острове, среди которых были книги известного журналиста Власа Дорошевича: "Как я попал на Сахалин" (М., 1903) и "Сахалин" (М., 1903).

Книга "Остров Сахалин" обратила внимание официальных лиц на вопиющее положение каторжных и ссыльных. Министерство юстиции и Главное тюремное управление командировали на остров своих представителей: в 1893 г. - кн. Н.С. Голицына, в 1894 г. - М.Н. Галкина-Враского, в 1896 г. - юрисконсульта Д.А. Дриля, в 1898 г. - нового начальника Главного тюремного управления А. П. Саломона. Доклады высокопоставленных чиновников подтвердили свидетельства А.П. Чехова. В 1902 г., посылая свои отчеты о поездке на Сахалин, А.П. Саломон писал Чехову: "Позволю себе покорнейше просить Вас принять эти две работы как дань моего глубокого уважения к Вашим трудам по исследованию Сахалина, трудам, которые одинаково принадлежат и русской науке и русской литературе".

Как уступка общественному мнению, взбудораженному книгой Чехова, были восприняты реформы, проведенные русским правительством: в 1893 г. - отмена телесных наказаний для женщин и изменение закона о браках ссыльных; в 1895 г. - назначение казенных сумм на содержание детских приютов; в 1899 г. - отмена вечной ссылки и пожизненной каторги; в 1903 г. - отмена телесных наказаний и бритья головы.

I

Г. Николаевск-на-Амуре. - Пароход "Байкал". - Мыс Пронге и вход в Лиман. Сахалин полуостров. - Лаперуз, Браутон, Крузенштерн и Невельской. - Японские исследователи. - Мыс Джаоре. - Татарский берег. - Де-Кастри.

5 июля 1890 г. я прибыл на пароходе в г. Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем.

Николаевск был основан не так давно, в 1850 г., известным Геннадием Невельским1, и это едва ли не единственное светлое место в истории города. В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию2. Теперь же почти половина домов покинута своими хозяевами, полуразрушена, и темные окна без рам глядят на вас, как глазные впадины черепа. Обыватели ведут сонную, пьяную жизнь и вообще живут впроголодь, чем бог послал. Пробавляются поставками рыбы на Сахалин, золотым хищничеством, эксплуатацией инородцев, продажей понтов, то есть оленьих рогов, из которых китайцы приготовляют возбудительные пилюли. На пути от Хабаровки3 до Николаевска мне приходилось встречать немало контрабандистов; здесь они не скрывают своей профессии. Один из них, показывавший мне золотой песок и пару понтов, сказал мне с гордостью: "И мой отец был контрабандист!" Эксплуатация инородцев, кроме обычного спаивания, одурачения и т.п., выражается иногда в оригинальной форме. Так, николаевский купец Иванов, ныне покойный, каждое лето ездил на Сахалин и брал там с гиляков дань, а неисправных плательщиков истязал и вешал.