— Не бойся, Нейаки. Сегодня не тот день, когда мне предназначено умереть, иначе я бы предвидел это, как было с моим отцом.

— Сегодня… А как насчет завтра и послезавтра? Ты ведь потерял страшно много брови, Торн, да и инфекция могла попасть в paну. Мы должны что-то придумать, да поскорее. В своем мире я бы просто схватила такси или попутку или набрала бы девять-один-один, и скоро ты был бы в больнице. А здесь я не знаю, как тебе помочь.

— Ты хорошо перевязала меня, — тихо сказал он. — Повязка утишила боль. Скоро мы продолжим путь, но сначала хорошо бы замести наши следы, идущие от реки, да и кровь капала… Ты справишься маленькое создание? Тебе это будет по силам?

— Да.

Он объяснил ей, что и как делать.

— Собери побольше веток, только рви их из середины тех кустов, что погуще. Начинай от того места, где мы высадились на берег, втыкай их там, где мы прошли и поломали молодую поросль. Заметай и присыпай палым листом и сосновыми иголками те места, где остались отпечатки ног. И еще, наступай только туда, где трава уже примята. А главное, постарайся это проделать быстро, а если увидишь или услышишь, что появились солдаты, все бросай и уходи.

— Будет сделано, — бодро ответила она. — Пока я не ушла, я могу что-нибудь для тебя сделать? Тебе что-нибудь понадобится?

— Захвати с берега лук с колчаном и, если это будет безопасно, наполни речной водой фляжку. Если нет, придется обойтись тем, что осталось на дне и потерпеть до тех пор, пока не минует опасность.

В нескольких ярдах от него Никки присмотрела подходящие кусты и с помощью ножа, который он ей дал, нарезала веток. Она собиралась уже уходить, когда Серебряный Шип окликнул ее:

— Если появятся солдаты, ты должна бежать ради спасения своей жизни. Беги как можно быстрее и так далеко, как хватит сил. Спасай себя и нашего первенца, а обо мне не беспокойся.

Она обернулась и взглянула на него широко раскрытыми глазами, полными непролитых слез.

— Я не собираюсь спасать свою шкуру ценой твоей жизни. Мы влипли в эту историю вместе, так будь что будет, а мое место рядом с тобой, о чем ты и сам не раз уже мне говорил. — Она шутливо вытянулась перед ним во фрунт и приказала: — Держись, Шварценеггер, я скоро вернусь.

Выполнение задачи, поставленной перед ней, оказалось куда труднее и заняло гораздо больше времени, чем это бывает в кино. Когда, наконец, она закончила, платье ее, по которому расплывались темные пятна, липло к потному телу, на коже появилось множество свежих царапин и синяков, влажные волосы коробились от пропитавшей их пыли, а под ногтями красовался траур по исчезнувшей чистоте.

— Если бы в эту минуту меня увидели мои друзья, они бы глазам своим не поверили, — ворчала она, в изнеможении опускаясь на землю рядом с Серебряным Шипом. — Да что друзья! Боюсь, что, и родная мать меня не узнала бы.

В ее отсутствие Серебряный Шип умудрился сесть, подобравшись к дереву и опершись спиной о его мощный ствол. Рука его тяжело поднялась и отвела с ее лба прилипшие прядки волос.

— Как ты прекрасна, ворчунья моя, — тихо проговорил он.

Его комплимент, когда он дошел до ее раздраженного сознания, вмиг вернул ей совсем было угасшую бодрость.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, деловито осматривая его повязку и радуясь, что сквозь нее не проступила кровь. — Кровотечение вроде остановилось.

— Пока да, а дальше не знаю как… Надо yxoдить отсюда и искать более надежное укрытие. Мы все еще слишком близко к реке и форту.

— В таком случае, не лучше ли припрятать где-нибудь каноэ. Хорошо еще, если у тебя хватит сил просто идти, где уж там тащить на себе эту клятую вертючку, да еще через лес.

Его улыбка рассеяла ее страхи, уверив, что в ближайшие минуты скоропостижная кончина ему не грозит.

— Ты так решила, моя дерзкая гусыня?

— Ну, я рискнула бы предложить и нечто более заманчивое. Было бы прекрасно, если бы ты малость поворожил и сделал нас невидимками. Адские силы! Если ты способен умыкнуть девушку из будущего и заставить свистеть всех раков по всем горам, что тебе стоит превратить нас в невидимок?

Он засмеялся, но смех его тотчас окончился стоном.

— Ох, не смеши меня, прошу тебя. Мне больно смеяться. Порошок сделал свое дело, подействовал, но не до такой же степени.

— А что это за порошок? Каково его действие?

— Это экстракт из плодов одного дерева, он снимает боль. Хоть рана может быть глубокой и кровоточить, но человек не страдает.

— Но он ведь может истечь кровью и помереть.

— Да, но смерть его не будет мучительной.

— Я слышала всякие истории про наркоманов, которые так нагрузились наркотиками, что их подстрелят, а они даже не чувствуют этого. На днях в вечерних новостях говорили о парне, которого полиция буквально изрешетила пулями, потому что он никак не падал. Потом все-таки упал. Но коронер[22] позже засвидетельствовал, что, хоть в теле этого малого не осталось и двух капель крови, он все еще шевелился. Очевидно, опиаты, которыми он был пропитан насквозь, сродни тем, что принял и ты, но вся эта история до сих пор не укладывается у меня в голове.

— А ты еще хочешь стать тенью, которую никто не видит!

— Ну, это совсем не то, у нас просто нет иного выхода. Так ты можешь сделать нас невидимками или нет?

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас это заняло бы слишком много времени и потребовало бы слишком большой затраты сил, а их у меня в запасе не так уж много, я слишком вымотан болью и потерей крови. Впрочем, если нам удастся хорошенько спрятать лодку, мы и вправду станем почти невидимыми.

— Наверное, лучше всего спрятать ее в кустарнике, как ты думаешь?

Серебряный Шип кивнул:

— Вижу, мне самой придется проделать эту мужскую работу, поскольку ты вряд ли способен сейчас пуститься в такие тяготы. — Никки встала. — О'кей, но запомни, Торн, ты мой должник. Я имею в виду равноправие мужчины и женщины.

Под его руководством она вскоре закончила сию трудоемкую операцию и осталась весьма довольна результатам и.

— Сам черт не сыщет, — удовлетворенно заметила она, окинув критическим взглядом пышные заросли кустарника. — Ну, так что дальше? Куда нам спрятаться? Поднять ручки и притвориться двумя деревцами?

Она продемонстрировала ему позу дерева, и он рассмеялся, на этот раз, не прерванный приступом боли.

— Нет, моя изумительная женушка. Мы уйдем отсюда и исчезнем где-нибудь в другом месте, чтобы твои усилия не пропали даром. Помоги мне подняться, и мы продолжим путь.

Очевидно, хотя он и не страдал теперь от боли, слабость давала о себе знать. С помощью Никки он встал и совсем не сразу обрел равновесие. Прихватив свой рюкзак и предложив себя в качестве костыля, Никки встала под его руку со стороны противоположной той, где была рана, и сразу почувствовала, как он нуждался в такой опоре.

— Прекрасно, посмотрим, далеко ли нам удастся уковылять до той минуты, как откроется наша рана. Но предупреждаю: идем до первой крови. Как только кровотечение возобновится, мы остановимся и сделаем перевязку.

— Да, Нее ке уах, — миролюбиво ответил он, одарив ее легкой усмешкой.

То, что он сказал, прозвучало несколько отлично от того, как он обычно произносил ее имя, поэтому она с напускной подозрительностью спросила:

— Ты забыл, как меня зовут?

— Я назвал тебя именем своей матушки, — простосердечно ответил он. — Она, как и ты, слабое создание, но воля ее сильна. Придет день, и я познакомлю вас.

Никки ответила сухой улыбкой.

— Заранее преклоняюсь перед этой женщиной. Я даже и не надеялась встретиться с ней. Представляю, каких душераздирающих историй про твое сумасбродное детство она мне порасскажет!

— Сейчас она и кое-кто еще из людей шони ушли жить к нашим братьям из племени чероки, подальше от безумия этой войны, в которую нас втравил Текумсех.

Сердце Никки содрогнулось от жалости, она не хотела бы вдобавок к его несчастьям сообщать ему сейчас, что мать его вряд ли спасется. Ведь если она живет среди чероки, то ей наверняка придется проделать с ними скорбный путь, именуемый в анналах американской истории Дорогой Слез. Многие, и юноши и старики, расстались на этом пути с жизнью, погибая от голода и полного истощения сил.