– Я решительно предлагаю, – говорил доктор, – одному из нас проверить на себе: обман все это или же нет?

– Отлично! – ответил бодро Консидайн. – Сразу же пос­ле обеда приготовим сигары и наведаемся в табор.

Как и было условлено, едва отложив в сторону обеденные приборы и покончив с бутылкой французского La Tour, Джо­шуа Консидайн и его друг доктор Бэли, вышли к пустоши и направились на восток, в ту сторону, где располагался цы­ганский табор. Мэри Консидайн подошла к калитке, за кото­рой заканчивался сад и начиналась тропинка к пустоши, и напутствовала мужа:

– Не трать на них деньги, Джошуа, они нагадают тебе бог знает что. И не вздумай приударить за какой-нибудь смазли­вой цыганочкой, я все равно узнаю! Да не давай воли Джеральду – он тебе такое предложит, что до беды недолго! Сле­ди за ним!

Джошуа поднял руку, показывая, что он все слышал и обещает следовать советам жены, и громко запел старую весе­лую песенку «Цыганская принцесса». Джеральд сразу же под­хватил несложную мелодию, и, оборачиваясь время от вре­мени, чтобы отвесить Мэри шутливый поклон, они зашагали дальше. Она смотрела им вслед, облокотившись на калитку. Был уже вечер и небо потемнело. А в воздухе еще сохранилась дневная свежесть и пряность. Одним словом, идиллическая обстановка. Особенно для молодых супружеских пар.

Консидайн был молод, но прожил уже достаточно, чтобы порой с неудовольствием констатировать, что его жизнь не богата большими и интересными событиями. Единственное, из-за чего он волновался так, как об этом пишут в книгах, это терпеливое ухаживание за Мэри Уинстон и многочисленные отказы ее амбициозных родителей, которые были согласны выдать свою единственную дочь только за сказочного принца. Поэтому едва мистеру и миссис Уинстон стали известны наме­рения молодого адвоката, они постарались развести его с до­черью, отправив ее к родственникам в другой город и взяв с нее обещание не предпринимать попыток связаться с любимым. Но любовь молодых людей выдержала это испытание. Ни разлука, ни отношения с родителями Мэри не охладили страсти Джошуа, а чувство ревности ему, человеку на ред­кость жизнерадостному, вообще не было знакомо. Таким об­разом после долгого ожидания со стороны молодого человека и столь же долгих отказов со стороны родителей девушки, последние признали свое поражение, и Джошуа и Мэри поже­нились.

В этом доме они успели прожить пока только несколько месяцев, но уже почти привыкли к нему и считали своим. Супруги пригласили к себе погостить Джеральда Бэли, старо­го товарища Джошуа еще по колледжу и безответного возды­хателя по красоте его жены. Он приехал неделю тому назад и решил устроиться здесь довольно основательно, так как дела звали его обратно в Лондон еще не скоро.

Как только Джошуа и Джеральд окончательно скрылись из виду, Мэри вернулась в дом, села за пианино и решила следу­ющий час уделить музыке Мендельсона, которую она бого­творила.

Прогулка до табора оказалась приятной и весьма недолгой, так что не успели Джошуа и его друг выкурить по сигаре, как перед ними цыганские шатры раскинулись во всем своем экзотическом великолепии. У большого костра в центре табора стояли несколько человек. Они предлагали цыганам деньги на гадание. Гораздо больше людей стояло поодаль, но не настоль­ко далеко, чтобы не видеть сам процесс появления на свет удивительных предсказаний. Это были те люди, которые не могли позволить себе расходовать деньги на колдовство, – одни по бедности, другие из-за скупости. Но никто не мог запретить им стоять в сторонке и внимательно наблюдать за всем происходящим у костра…

Как только двое джентльменов приблизились к общей группе и их поприветствовали те, кто знал Джошуа как соседа, к ним тут же подбежала молоденькая большеглазая цыганка и предложила погадать им на счастье. Джошуа с улыбкой протянул ей руку, как это делали остальные, но она проигнорировала его движение и продолжала невинно смотреть на него. Джеральд нагнулся к другу и прошептал ему на ухо:

– Киньте ей несколько монет. Это едва ли не самая важная часть гадания. Во всяком случае для самих гадалок.

Джошуа достал из кошелька два шиллинга и протянул цыганке. Она едва скосила взгляд на монеты и сказала:

– Что ты мне даешь, красавец писаный? Я не нищая. Ты позолоти мне ручку, всю правду скажу.

Джеральд расхохотался.

– Ничего не поделаешь, дружище! Придется быть пощед­рей.

Джошуа был скромен, в некоторых ситуациях просто уди­вительно скромен и даже стеснителен. Во всяком случае он не мог с бесстрастным видом долго выдерживать лукавый взгляд красивой цыганки и поэтому сказал:

– Ну хорошо. Вот держи, милая девочка. Но прошу: за такие деньги я нуждаюсь в большом счастье! – И, улыбаясь, он подал ей монету в полсоверена. Она ловко подхватила ее и быстро заговорила:

– Я не могу сама давать людям счастье. Ни большое, ни маленькое. Я могу только читать его по звездам. – С этими словами она развернула правую руку Джошуа ладонью вверх. Но стоило ей бросить взгляд на характерные бороздки на ко­же, по которым гадают все цыганки, как глаза ее наполнились испугом, и она, выпустив руку испытуемого, убежала прочь. Юная ворожея остановилась у порога самой крупной палатки во всем таборе, подняла покрывало, закрывавшее вход, и юр­кнула внутрь.

– Надули! – с притворным гневом вскрикнул Джеральд и хлопнул в ладоши. А Джошуа стоял рядом с ним и все не мог прийти в себя от удивления, к которому примешивалась из­рядная доля раздражения. Оба они не спускали глаз с той большой палатки. И их ожидание было вознаграждено: пок­рывало вновь откинулось, но на этот раз они увидели не дев­чонку, что убежала от них, а статную, с величавой осанкой цыганку средних лет. Она начальственным взглядом оглядела весь табор. Всякий шум в ту минуту, как она только появилась из палатки, полностью прекратился. Разговоры, смех, даже гадания на какие-то секунды словно испарились в воздухе, и все, кто сидел или лежал на траве у костра, как по команде, встали, приветствуя свою королеву.