Пропасть между ним и людьми Земли пролегала, однако, за пределами одних лишь физических различий. Ведь земляне, отличаясь друг от друга цветом кожи, типом лица и ростом, тем не менее, не выказывают взаимного неприятия. Отчужденность Дала крылась глубже. Его однокурсники вели себя достаточно вежливо, и все же, за одним-двумя исключениями, старательно избегали его общества. Их несомненно возмущало его присутствие в аудиториях и лабораториях. Они явно чувствовали, что рядом с ними медицину изучает чужой.

С самого начала ему ясно дали понять, что никто не в восторге от его присутствия, что он среди них — незваный гость, первый в истории представитель внеземного разума, попытавшийся заслужить знаки отличия врача Земли-Больницы.

И теперь Дал понимал, что в конце концов проиграл. Ему позволили сделать попытку только потому, что к нему дружелюбно относился некий влиятельный врач из Черной службы патологии. А если бы не дружба и поддержка еще одного землянина, учившегося вместе с ним, Тигра Мартина, восемь лет учебы стали бы невыносимо одинокими.

Но сейчас он думал, что гораздо легче было бы никогда и не начинать, чем в последнюю минуту оказаться отрезанным от цели. Уведомление о заседании совета не заставило его усомниться в этом. Он проиграл. Будет множество разговоров, чуть-чуть формальных споров — в расчете на протокол — и мед-совет раз и навсегда умоет руки. Дал был уверен: решение уже принято. Все это — лишь для порядка.

Дал ощутил, как по-иному зазвучали двигатели, и острый, как игла, нос челнока опять начал круто склоняться к горизонту. Впереди уже виднелись раскинувшиеся во все стороны огни Больницы Сиэтл, протянувшиеся с востока на запад от Гор Водопадов до моря, на север — до Аляски, а на юг — к громадным мегаполисам Калифорнии. Где-то там, внизу — зал заседаний совета, в котором встретится наутро дюжина наиболее влиятельных врачей Земли-Больницы, сейчас мирно спавших, чтобы разбирать уже разобранное, вершить суд, уже свершенный.

Он сунул Пушистика в карман, взвалил на плечи сумку и дождался, когда корабль снизится и сядет. Хорошо бы, подумал он с кривой усмешкой, дали место в студенческом общежитии; сейчас он и в этом сомневался.

В порту Сиэтла, как всегда, тщательно изучили его багажную квитанцию. Он заметил, как насупился служащий при виде его скверно сидящего костюма и не вполне человеческого лица; чиновник внимательно прочел его проездные документы, прежде чем отпустил Дала. Он не слышал, о чем оглушительно вещает громкоговоритель, пока диктор не повторил, запинаясь, его имя дюжину раз.

— ДОКТОР ДАЛ ТИМГАР, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЙДИТЕ К ОКНУ СПРАВОК.

Он заспешил обратно, к центральной справочной.

— Вы называли мое имя. Что такое?

— Телефонограмма, сэр, — на удивление почтительно ответил диктор. — Звонок высшего приоритета. Одну минуточку.

Через несколько мгновений он вручил Далу желтый листок с телефонограммой, и Дал, озадаченно нахмурясь, изучил ее:

Телефонограмма была подписана: «Форвольд Арнквист, Черная служба», и скреплена печатью высшего приоритета Четырехзвездного патолога. Дал еще раз прочел ее, перебросил поклажу на другую сторону и снова зашагал к спуску в подземку. Он засунул послание в карман и ускорил шаг, заслышав впереди свистки пневмопоездов.

Черный доктор Арнквист, человек, отстоявший его право изучать медицину на Земле-Больнице, теперь хотел увидеться с ним до начала заседания совета.

Впервые за много дней Дал Тимгар ощутил новый проблеск надежды.

Студенческие общежития располагались довольно далеко от сектора патологии, где жил Черный доктор Арнквист. Дал Тимгар решил не заходить в общежитие. Было уже за полночь, и, хотя в послании говорилось «независимо от времени», Дал и помыслить не смел о том, чтобы разбудить врача из Черной службы в два часа ночи. Он и так прибыл в Больницу Сиэтл позже, чем намечал, и, вполне возможно, Черный доктор Арнквист уже ляжет спать. Видимо, лучше отправиться туда безотлагательно.

И все же кое-что требовалось сделать раньше. Он нашел тихое местечко в зале ожидания у входа в подземку, порылся в сумке и вытащил оттуда помявшийся бисквит и банку воды. Отломив кусочек бисквита, он поднял его, показав Пушистику.

Пушистик спустился Далу на ладонь, и прямо под глазами-бусинками появился крошечный рот. Кусочек за кусочком Дал скормил бисквит своему другу, а в промежутках поил его. Наконец, когда бисквита не осталось, Дал влил остаток воды Пушистику в рот и погладил его между глаз.

— Ну что, полегчало? — спросил он.

Существо как будто поняло; Пушистик поерзал у Дала на ладони и сонно мигнул.

— Ладно, — сказал Дал, — валяй, спи.

Дал начал было запихивать его обратно в карман куртки, но Пушистик внезапно отрастил пару передних лап и принялся неистово вырываться, чтобы опять оказаться на воле. Дал ухмыльнулся и снова посадил маленькое существо себе на локоть.

— Не очень-то тебе хочется спать, да? Хорошо, дружок. Хочешь смотреть — я не против.

У самого входа в подземку он обнаружил карту города и тщательно ее изучил. Как и другие земные города-больницы, Сиэтл представлял собой прежде всего лечебную, а не административно-хозяйственную, единицу. Здесь, в Сиэтле, имелись особые возможности для выхаживания разумных обитателей моря, которым требовалась специализированная стационарная помощь. Глубины Паджет Саунд служили в качестве обширной системы подводных палат, обеспечивавшей надлежащий уход за существами, естественной средой обитания которых были соленые океаны их родных планет; а врачи, специализировавшиеся на морских расах, могли здесь и учиться, и вести научную работу. Наземные подразделения этой клиники создавались лишь для того, чтобы обеспечивать бесперебойную работу подводных палат; все врачебные кабинеты, лаборатории, аптеки и жилые помещения располагались вокруг этого соленого водоема, а скоростные транспортные линии доставляли санитаров, медсестер и врачей по всей обширной территории этого города-больницы.

Сектор патологии находился в северной части города, а Черный доктор Арнквист был главным патологом Сиэтла. Дал отыскал ведущую на север линию пневмоэкспресса, забрался в свободную капсулу и нажал на соответствовавшие сектору патологии кнопки. Автоматика быстро передвинула капсулу в пневмотрубу, которая перенесет его к месту назначения, располагавшемуся тридцатью милями севернее.

Дал никогда еще не бывал дома у Черного доктора, и от одной мысли об этом ему становилось немного не по себе. Из всех медицинских специальностей на Земле-Больнице ни одна не обладала таким могуществом, как Черная служба патологии. Согласно традициям земной медицины, патологи всегда занимали положение оценивающих и воздающих. Секционные залы всегда были «Храмами Истины», где отыскивались окончательные, бесспорные ответы на все врачебные вопросы, и на протяжении столетий патологоанатомы были судьями и надзирателями.

И когда Земля стала Землей-Больницей, получив статус кандидата в члены Галактической Конфедерации Миров, само собой сложилось так, что Черная служба патологии стала правящей, определявшей политику, всесторонне регламентировавшей любые виды медицинского обслуживания, какие только могли предоставить земные врачи.

Дал знал, что в совет по медицинскому образованию, который всего лишь через несколько часов будет еще раз рассматривать его кандидатуру, входят врачи всех специальностей — Зеленой службы терапии, Голубой службы диагностики, Красной службы хирургии, также как и Дополнительных служб — но мнение Черных докторов на том совете окажется решающим, у Черных докторов будет право вето.

Дал терялся в догадках: почему Черный доктор Арнквист хотел его видеть? Перво-наперво он подумал, что его, возможно, ждут какие-то совершенно неожиданные новости, может быть, известие о том, что вопрос его распределения в конце концов решен, что намеченное на завтра собеседование не состоится. Поразмыслив, однако, он понял, что это — чепуха. Если бы дело обстояло таким образом, то доктор Арнквист так бы и сказал, и предписал бы ему явиться на какой-нибудь корабль. Скорее всего, думал он, Черный доктор хотел его увидеть лишь для того, чтобы смягчить удар, помочь ему посмотреть в лицо тому решению, которое неминуемо.