Доктор Таннер умолк на полуслове; его лицо внезапно побелело. Он закашлялся, схватился за грудь и осел, шаря в поисках коробочки с лекарствами и стакана воды. Через несколько мгновений он смог вздохнуть и покачал головой.

— Мне нечего больше добавить, — слабо сказал он. — Я сделал, что мог, а решать вам.

Он опять закашлялся, и краска медленно вернулась на его лицо. Голубой доктор поднялся помочь ему, но Таннер отмахнулся.

— Не надо, не надо, ерунда. Я позволил себе рассердиться.

Черный доктор Арнквист развел руками.

— В теперешнем положении я не собираюсь давить на больную мозоль, — сказал он, — хотя думаю, что доктору Таннеру неплохо бы прервать свою деятельность на время, достаточное для хирургического вмешательства, которое сделает его гнев менее опасным для его собственной жизни. Но он представляет определенную точку зрения, и его право изложить ее не подлежит сомнению, — Доктор Арнквист оглядел сидевших за столом. — Решение — за вами, джентльмены, я бы только просил, чтобы вы приняли во внимание, что наше действительно высочайшее призвание — это долг, перевешивающий страх и самолюбие. Я полагаю, Дал Тимгар будет хорошим врачом, и это более важно, чем то, с какой он планеты. Я думаю, он не уронит чести Земли-Больницы, куда бы он ни попал, и сохранит профессиональную и личную верность нашей планете. Я буду голосовать за принятие его кандидатуры, и, таким образом, сведу на нет противоположное мнение моего коллеги. Решающие голоса — у вас.

Он сел, а Белый доктор посмотрел на Дала Тимгара.

— Вам лучше подождать за дверью, — сказал он. — Мы вызовем вас, как только примем решение.

Было около полудня; Дал ждал, подкармливая Пушистика и пытаясь хоть на время выбросить из головы горячий спор, все еще бушевавший в зале совета. Пушистик от испуга дрожал мелкой дрожью; неспособное говорить, крошечное создание тем не менее явно испытывало чувства, хоть сам Дал и не знал, ни как оно получало необходимые для этого впечатления, ни почему.

Но Дал знал, что между чувствами крошечного розового существа и тем необычным талантом, о котором говорил прошлой ночью Черный доктор Арнквист, существовала связь. То, чем обладал народ Дала и он сам, нельзя было назвать телепатическими способностями. Трудно однозначно определить, что именно это было, и все же Дал понимал, что каждый гарвианин в какой-то мере зависел от этих способностей, имея дело с окружающими. Он знал, что, когда Пушистик сидел у него на руке, он мог ощущать чувства тех. кто были с ним рядом — гнев, страх, счастье, подозрение, — а еще он знал, что, при определенных обстоятельствах, каким-то ему самому не вполне понятным образом, он мог по своей воле менять чувства окружающих в благоприятном для себя направлении. Может быть, ненамного и неконкретно, но как раз достаточно, чтобы заставить их смотреть на него и на его желания с большей симпатией, чем они могли бы в противном случае.

Все годы, проведенные на Земле-Больнице, он неусыпно избегал пользоваться своей необычной способностью. Он и так достаточно отличался от землян наружностью, образом мыслей, симпатиями и антипатиями. Но те отличия не давали ему преимуществ, а он понимал, что, если бы его однокурсники когда-нибудь только заподозрили даже о таком небольшом преимуществе, — никаких надежд стать врачом у него бы не осталось.

И в зале совета он сдержал слово, данное доктору Арнквисту. Он чувствовал, как трепещет Пушистик у него на плече; он ощущал сильнейшее раздражение в мозгу Черного доктора Таннера, и искушение осторожно смягчить это раздражение почти захлестнуло его, но он отклонил это искушение. Он отвечал на задаваемые вопросы и прислушивался к полемике с растущей безнадежностью.

А теперь возможность упущена. Решение уже принималось.

Он мерял шагами пол, пытаясь вспомнить, как и что говорили остальные доктора, сколько из них выглядело дружелюбно и сколько — враждебно, но знал, что лишь усиливает собственные мучения. Теперь не оставалось ничего другого, кроме ожидания.

Наконец, дверь открылась и ему кивнул санитар. Дал почувствовал, как дрожат у него ноги, когда прошел в комнату и встал лицом к сидевшим полукругом врачам. Он попытался прочесть ответ на их лицах, но даже Черный доктор Арнквист сидел бесстрастно, рисуя что-то в лежавшем перед ним блокноте и отказываясь встречаться глазами с Далом.

Белый доктор взял со стола лист бумаги.

— Мы рассмотрели вашу кандидатуру и приняли решение. Вам будет приятно узнать, что просьба о вашем назначении удовлетворена в порядке эксперимента.

Дал слышал эти слова, и ему казалось, что комната кружится вокруг него. Ему хотелось закричать от радости и броситься на шею Черному доктору Арнквисту, но он стоял совершенно неподвижно и вдруг заметил, что Пушистик очень тихо сидит у него на плече.

— Вам следует уяснить, что это решение не окончательное, — продолжил Белый доктор. — В настоящий момент мы не собираемся гарантировать ваше безоговорочное принятие в качестве полноправного Однозвездного хирурга. Вам будет позволено носить воротничок и манжеты, униформу и знаки отличия врача-практиканта Красной службы; вам назначено явиться на борт Патрульного корабля Общей Практики «Ланцет», отбывающего с Земли-Больницы в следующий вторник. Если на том посту вы продемонстрируете свои возможности, ваши свершения будут еще раз рассмотрены этим собранием, но тогда вы одни определите наше решение. Ваше окончательное принятие в качестве Однозвездного хирурга будет всецело зависеть от вашего поведения как члена экипажа патрульного корабля, — он улыбнулся Далу и отложил бумагу. — Совет желает вам всего наилучшего. Есть ли у вас какие-либо вопросы?

— Только один, — сумел сказать Дал. — Кто мои товарищи по команде?

— Как обычно, практикант из Зеленой службы терапии и еще один практикант из Голубой службы диагностики. Обоих специально подобрал настоящий совет. Вашим Голубым доктором станет Джек Альварес, показавший весьма обнадеживающие результаты за время обучения диагностике.

— А Зеленым доктором?

— Молодой человек то имени Фрэнк Мартин, — сказал Белый доктор. — Полагаю, более известный своим друзьям как «Тигр».

Высокий и прямой стоял корабль на пусковой подушке; его корпус сиял в лучах полуденного солнца. Вокруг него роилось полдюжины разных испытательных команд; кто проверял двигатель и топливные баки, кто, оседлав портальный кран, подъезжал к шлюзу и целился огромными сетями с припасами в его трюм. Высоко на его корпусе Дал Тимгар разглядел оттиснутый золотом герб, символ Патруля Общей Практики, а ниже — официальное наименование корабля:

Испытывая беспричинную радость оттого, что его воротничок и манжеты украшала мерцающая алая тесьма, Дал сбросил с плеч поклажу и поднял Пушистика на плечо, чтобы он тоже посмотрел. Далу казалось, что все, мимо кого он проходил в здании космопорта, смотрели на эти яркие знаки отличия; он едва сдерживался, чтобы не вскинуть руку и не замахать ею, как знаменем.

— Ты привыкнешь, — посмеивался Тигр Мартин, пока они дожидались примечательной в своей занюханности колымаги, чтобы доехать до пусковой подушки. — Сначала тебе мнится, что эти цвета на каждого производят впечатление, но лишь до тех пор, пока мимо не пройдет какой-нибудь парень, у которого эта тесьма вся полиняла и обтрепалась, и тогда понимаешь, что ты — просто последний новичок в команде из двухсот тысяч человек.

— И все равно приятно ее носить, — сказал Дал. — Я не мог по-настоящему в это поверить, пока Черный доктор Арнквист не передал мне этот воротничок и манжеты. — Он подозрительно посмотрел на Тигра. — Ты, похоже, знал о том собеседовании намного больше, чем притворялся. Или это просто совпадение, что нас обоих сюда направили?

— Не совпадение, это точно, — Тигр усмехнулся. — Я не знал, что должно случиться. Я просил, чтобы меня распределили вместе с тобой, и, когда твое распределение отложили, доктор Арнквист спросил меня, не хочу ли я подождать распределения до окончания собеседования. И я сказал «идет». Он, видимо, думал, что у тебя были неплохие шансы.