– Прямой смысл делать все как положено. Ты, видно, из новичков?

– Да. Первый раз в этих краях. Как считаешь, стоит здесь задерживаться?

Он сделал вид, что не понял.

– Придется, раз контракт. – Херера отошел к полке с журналами.

Следующий день.

– Здорово, Гэс. Устал?

– Здорово, Жоржи. Есть немного. Десять часов размахивать ножом поди не шутка. Руки отваливаются.

– Представляю. Работать черпальщиком куда проще, да и смекалка не нужна.

– Что ж, может, и тебя когда-нибудь повысят. Посижу, пожалуй, перед гнпнотелевизором.

Еще день.

– Эй, Жоржи! Как дела?

– Не жалуюсь, Гэс. По крайней мере загорел.

– Да, это верно. Скоро станешь таким же чернокожим, как я. Ха-ха! Что, не хочешь?

– Porque no, amigo? ‹Почему бы нет, дружище?›

– Эй, tu hablas espanol! Cuando aprendiste la lengua? ‹Эй, ты говоришь по-испански! Когда ты изучил язык? (исп.)›

– Ну-ну, не так быстро, Гэс. Всего несколько слов. Жаль, что не знаю больше. Как-нибудь соберу деньжат и пойду в город к девочкам.

– Ну, они все болтают по-английски. Вот если заведешь постоянную милашку, тогда неплохо поболтать с ней по-испански. Это ей понравится. А попрошайничать они все умеют по-английски: «Дай доллар, дай доллар», да еще знают стишок насчет того, что можно получить за доллар. Ха-ха!

Еще день – самый удивительный. Выдали получку, и мой долг компании вырос еще на восемь долларов. Я мучительно пытался припомнить, куда ушли деньги, но все и без того было ясно.

После смены, как и предусматривалось администрацией, я был выжат словно лимон и помирал от жажды. У фонтанчика с напитком «Попси» я набрал свою комбинацию цифр и моя получка уменьшилась еще на двадцать пять центов. Стаканчика «Попси» мне было мало, и я выпил еще один – долой уже пятьдесят центов. На обед каждый день давали одно и то же – я с трудом проглатывал кусок-другой Малой Наседки, но вскоре меня снова начинал мучить голод. Тогда к моим услугам была лавчонка, где легко можно было получить в кредит пачку галет. Сухие галеты застревали в горле и камнем ложились на дно желудка, если не запить их стаканчиком «Попси». А «Попси» бунтовал и рвался обратно, если я тут же не выкуривал сигарету «Старр». Она в свою очередь снова вызывала острое чувство голода. Как знать, не предусмотрел ли все это Фаулер Шокен, создавая свой первый глобальный трест «Старзелиус»? От «Попси» к галетам, от галет к сигаретам, от сигарет к «Попси» и так до бесконечности…

За право пользоваться кредитом с меня и взимали шесть процентов. Так продолжаться не может. Если я не выберусь отсюда сейчас, мне уже не выбраться никогда. Я чувствовал, как с каждой минутой, проведенной здесь, глохнет моя инициатива – лучшее, что есть во мне. Небольшие дозы алкалоидов в пище незаметно подтачивали волю. Но самым страшным было сознание полной безнадежности, тупика, мысль, что ничего изменить нельзя и в сущности все не так уж плохо, – всегда можно впасть в транс перед гипнотелевизором, выпить стаканчик «Попси» или на худой конец проглотить одну из тех зеленоватых таблеток, которые продавались здесь из-под полы и стоимость которых колебалась в зависимости от спроса. Те, кто продавал их, охотно соглашались подождать, когда у тебя появятся деньги.

Нет, медлить было нельзя.

– Como 'sta, Gustavo? ‹Как дела, Густаво? (исп.)›

Он сел и улыбнулся мне своей ацтекской улыбкой.

– Como 'sta, amigo Jorge? Se fuma? ‹Как дела, друг Жоржи? Куришь? (исп.)›

Херера протянул мне пачку сигарет. Он курил «Гринтипз», и я автоматически ответил:

– Спасибо, курю только «Старр». Они ароматней.

И тут же машинально полез в карман за сигаретами. Медленно, но верно я становился тем идеальным типом потребителя, которого мы с Фаулером так ценили: хочешь покурить – вспоминаешь о сигаретах «Старр», закуриваешь, тут же тебя тянет на «Попси» – выпиваешь стаканчик, немедленно вспоминаешь о галетах – покупаешь пачку, а съев галету, опять закуриваешь, а закурив… Назойливая реклама фирмы «Шокен» лезет в уши, мозолит глаза, впитывается каждой порой твоего тела. Тебе вдолбили в башку: «Я курю „Старр“ – они ароматны. Я пью „Попси“ – он освежает. Я ем галеты – они на вкус приятны. Я курю…»

– Не похоже, чтобы тебе было весело, Жоржи, – заметил Херера.

– Да так оно и есть, приятель. – Я говорил правду. – В странную историю я влип.

Интересно, что он ответит.

– Сам вижу – здесь что-то неладно. Такой смекалистый бывалый парень, как ты… Может, нужна помощь?

Вот здорово, клюнул!

– Не пожалеешь об этом, Гэс. Конечно, есть доля риска, но не пожалеешь. Дело в том…

– Тс-сс. Только не здесь, – понизив голос, остановил меня Херера. – Риска все равно не миновать, но когда встречаешь здесь такого толкового парня, сразу задумываешься, отчего да почему. Когда-нибудь я ошибусь, seguro ‹будь уверен (исп.)›, и тогда жди беды, может, даже сразу выжгут мозги. Ну и черт с ними! Плевал я на них. Ведь свое дело я все-таки сделал. Вот, держи. Насчет осторожности, думаю, сам соображаешь. – Он сжал мою руку, и я почувствовал, как к моей ладони что-то прилипло.

Херера не спеша отошел к гипнотелевизору, выбил свой номер и, получив право на получасовой сеанс, опустился в кресло.

Я поспешил в туалетную комнату и, набрав свою комбинацию цифр, занял кабину на десять минут. Дзинь! – еще пять центов из получки. Я разгладил комочек, прилипший к моей ладони. Это была полоска тонкой бумаги: