Под утро снился мерзейший сон: сначала дотла сгорело имение, потом разжаловали в корнеты Азаровы – и в чине, и в смысле пола... Проснулся: всё не так уж плохо – мы молоды и талантливы, и похмелье не мучит.

Звоню одному знакомому – тонкому эстету, энциклопедисту, умнице:

– Какие планы на сегодня?

– По обстоятельствам: сумею достать яду, хотя бы элементарной цикуты – отравлюсь. Не достану – придется вешаться, бельевая веревка, по счастью, не продана.

– А кухонный нож на месте? Наточен хорошо?

– Ну, харакири требует детального знания предмета. А операцию на венах, мой правильный друг, гигиеничнее и экономичнее производить бритвенным лезвием.

– «Жилетт»?

– Нет, «Нева» как-то роднее, патриотичнее...

Порылся в ящике письменного стола, нашел американскую десятку. Пропади всё пропадом! Плюнул на нее, ненароком попав в глаз президенту Гамильтону, вышел на улицу, сдал бумажку в обменный пункт.

Подошел к «шайбе», скинулся со знакомыми алкашами на бутылку «Джонни Уокера», пояснив, что в переводе это «Ванька-ходок».

Есть и тут свои эрудиты.

Один сказал, что в юбилей выставят на обозрение мумии Александр а Сергеевича Пушкина и супруги его Натальи Николаевны.

– Различить-то их как? – спросил второй, томясь лицом.

– По бакенбардам...

Когда «Ванька-ходок» ушел четверти на три, ушел вслед за ним и я. Холодный ветер смертных пустырей засвистел в заушье. Раз так, пошел в морг:

– Привет, товарищ мой Серега! Гостей у вас, как вижу, много...

– Это после праздников – скоропостяги. Представляешь, что теперь бандюганы удумали: кладут своим убиенным браткам пейджер во гроб и посылают сообщения, когда бухбют на девятый и сороковой день.

Та-ак, они уже и загробный мир осваивают.

Пришел домой.

Внезапно охватил писчий зуд. Сел за стол, написал поэму из одной строки:

«Поставить памятник не спившимся в России!»

Перечитал – хороша!

Позвонил ей:

– Здравствуй, Кильси!

– Здравствуй, любимый! Как поживают твои вечно эрегированные ушки?

Заплакал, стал попрекать, что не уходит от мужа.

– Не волнуйся, – сказала, – когда мы с ним трахаемся – это не более, чем грязный онанизм. Не то что с тобой...

Успокоился, заснул. Когда проснулся, за окном было уже темно, только во мраке светилась гигантская красно-зеленая надпись: СУПЕРМАГАЗИН ОФИС КЛАБ. «Вот так, – подумалось, – клаб».

Внезапно в первом слове погасла вторая буква. Новообразование, возникшее в результате, напомнило, что еще не поздно включить телевизор и посмотреть «Плейбой».

Включил. Не понравилось: повсюду натолкан силикон. Выключил. Заснул окончательно.

© 2007, Институт соитологии