Где он? Как он тут оказался и зачем? Где его дом, где Мама, Папа и Ребенок?! Где эти чужие люди, позвавшие его в свою машину? У него слабо и странно кружилась голова, и где-то в самой глубине его словно застрял маленький холодный камень — мучительное и тревожное чувство неизвестности.

Там, за тяжелой дверью послышались голоса и шаги. Он весь превратился в напряженный слух. Быть может, это Мама и Папа приехали за ним, чтобы забрать его отсюда?!

Загремел замок, дверь медленно открылась, и в сарай зашли люди. Нет, это были не его хозяева, но Крис тут же узнал их. Один из них был Алик, тот самый Алик, что приходил к ним в гости! Крис даже обрадовался, заскулил и стал прыгать на сетку. Ну конечно, сейчас Алик отвезет его домой!

— Смотри, уже очухался от наркоза, — произнес другой человек, худой и высокий. Это был он, Ухо, тот самый, из машины…

— Крис, Крис! — позвал Алик и подошел к сетке вплотную. — Снял бы ты с него намордник, а, Ухо?

— Шеф не велел. Этот боров меня чуть в машине и так не слопал. Нет уж, братан, так посиди пока. А вообще-то, как хочешь, тебе ж с ним вошкаться! Через неделю будет бой. Бонус велел, чтобы все было ништяк. Надеется на тебя. Против выставят одного привозного… этого, как его, азиата.

— Не было такого уговора, Ухо! Мы ж по правилам хотели, я правила изучал, там собаки должны быть грамм в грамм…

— На х… нужны твои правила, ты обалдел что ли?! Ты сам хвалил этого буля, вот и докажи теперь! Возьмет он этого слона, так и ты в накладе не останешься. Бонус свое дело знает. На фига ж мы его ловили, рисковали?! Теперь жалеть? Да этих псов, как грязи… А если б нас менты замели?! Ладно я грязью замазал номера. Знаешь, как хозяйка за машиной бежала и вопила! Ох и умора!

— Слышь, Ухо, но два дня для подготовки — это мало. Он же привыкнуть должен…

— Секи сюда, Алик. Если тебе в ломы, так и скажи. Мы и без тебя с ним справимся. Я любого паршивого кобеля сломаю, ясно?! Бонус сказал, через два дня. Так и будет. Азиата завтра привезут. Он клево душит всех булей и питов. Китай зовут. Думаю, это будет последняя драка твоего буля. Прогадал ты на нем, братан… — тут Ухо взял стоявшую в углу увесистую дубинку и подошел вплотную к сетке.

Бультерьер тоже стоял вплотную, похожий на окаменевшую статуэтку. На розово-белой морде, исполосованной старыми шрамами и свежими царапинами, закованной в металлический ошейник, блестели маленькие коричневые глазки, и белый прутик хвоста подрагивал туда-сюда, туда-сюда. И было непонятно, то ли Крис приветливо машет хвостом, то ли это яростное возбуждение перед прыжком. Ухо ласково, призывно свистнул:

— Фьюить, Крис, фьюить!

И в то же мгновенье обрушил на сетку, прямо у головы собаки свою дубину:

— Нако-ся, сукин сын!!

Бультерьер не отскочил, не отпрянул. Наоборот, он почти одновременно с ударом сам бросился на сетку с такой яростью, что металлический намордник чуть не вышиб из сетки искры. Вся клетка содрогнулась от удара, а обезумевший бультерьер бросался и бросался на сетку, словно бы вымаливая у Уха очередной удар. И чем сильнее бил Ухо по сетке, тем неистовее становился Крис. Ремешок, крепивший намордник, не выдержал и лопнул, и Крис наконец освободился от своего ненавистного спутника. Со всех сторон лаяли и рычали собаки, и Крис, и Ухо бесновались одинаково, и лишь Алик потрясенно смотрел на них и не мог вымолвить ни слова.

— Учись, студент! — Ухо улыбался, тяжело дыша и обливаясь потом.

— Ты бы без сеточки попробовал, — проворчал Алик.

— Гы-гы-гы! А это уж твоя работа, братан! В общем, давай, чтоб через неделю он просто бешеный был. А я этого черта все ж сломаю. Так, из спортивного интереса.

— Не сломаешь ты его, — пожал плечами Алик, глядя в глаза Криса, полные неукротимой ненависти.

Теперь он уже жалел, что согласился на эту авантюру с похищением Криса. Придумал все это Ухо. Бонус, то есть господин Игнатьев, ведь теперь человек приличный — в депутаты пролез, с министрами за руку здоровается. Бонус не стал бы воровать чужую собаку. Вот Ухо и предложил — скажем, мол, Бонусу, что уговорили продать за штуку баксов, а сами просто увезем собаку и все. Алик знал, что он никогда бы не уговорил Яну и Фарита продать Криса. И план Ухо показался ему очень простым и удачным. Никто ничего не узнает. А Бонус на нем зациклился — ему нужен был именно Крис. Он решил доказать своим покровителям и всей братве, что для собачьих боев хороши именно боевые породы, а не всякие там азиаты и кавказцы.

За два последних года Казань наводнилась множеством азиатов, которых вывозили из Туркмении за очень большие деньги. Поначалу эти огромные, больше похожие на медведей, угрюмые псы так потрясли воображение любителей собак и собачьих боев, что интерес к бультерьерам, сразу же упал. А ведь Бонус, одобрив проект Алика по организации собачьих боев, делал ставку именно на эти классические боевые породы. Каждое воскресенье на Кабане и в других местах стали проводиться собачьи бои с азиатами. Они скорее напоминали бойни. Азиаты в основном везде побеждали — и тут Бонус забеспокоился. К тому же Алик подозревал, что здесь дело не только в этом. А главным было то, что те, кто занимался азиатами, были основными конкурентами Бонуса по бизнесу. Они что-то очень крупное и важное не могли поделить между собой. Не зря же между обеими группировками постоянно вспыхивали конфликты. Как бы там ни было, Бонус, конечно, не собирался посвящать в эти проблемы Алика, но без всяких околичностей заявил, что если Алик не сумеет доказать, что его собаки сильнее и лучше, то придется ему за это расплачиваться. Ведь Бонус помог ему с организацией питомника, вложил бабки, купил щенков и тренажеры…

Все это было так обыкновенно и так страшно.

Значит, в следующее воскресенье братва с Закабанной привезет сюда, к Бонусу, самого крутого своего азиата — Китая. Наверное, так его назвали потому, что он очень крупный и желтого цвета. Алик видел его и этого было достаточно, чтобы усомниться в силе любого из бультерьеров или питов. Это чудовище таких огромных размеров и так кровожадно, что способно, наверное, задавить целую стаю маленьких булей, не то, что одного!

У него просто не было иного выхода. Крис — самый мощный из всех булей. И что уж теперь… Или пан, или пропал. Или Крис победит и спасет Алика. Или Китай его задавит, и тогда и ему, Алику, придется несладко.

И все-таки, совесть грызла. «Ей-богу, — думал он, — если Крис победит, я его тут же верну Янке. Никто ничего не узнает…» И от этой мысли Алику сразу стало легче.

Поселок Ясный прятался в старом сосновом лесу и издали совсем не был виден. Когда-то здесь находилось множество пионерских лагерей и даже детский санаторий. Но с исчезновением пионеров и отеческой заботы о здоровье трудящихся, когда-то веселенькие, покрашенные синей и зеленой краской, чем-то похожие на просторные бараки, летние домики постепенно пришли в грустное запустение и сделались пристанищем случайных бомжей. Также тихо и незаметно увял и детский санаторий. И тогда постепенно, один за другим, как сочные молодые грибы, на покрытых густой травой спортивных площадках, среди мощных, темно-янтарных сосен, стали вырастать коттеджи из белого и красного кирпича. Дома быстро обросли причудливыми металлическими глухими заборами, и вот уже маленький компактный поселок, состоящий из трех хорошо заасфальтированных улиц вырос среди леса как по мановению волшебной палочки. Но не было в этом новом поселении той шумности и пестроты жизни, что всегда приходит вместе с людьми. В этом поселке не пели петухи, и не мычали коровы. Не гремели ведра возле уличных колодцев, не судачили старухи на лавочках возле ворот. Колодцы были не нужны, потому что в каждом коттедже из импортных золоченых кранов текла горячая и холодная вода. Не нужны были и куры, потому что городские супермаркеты и так завалены всевозможной дичью на любой вкус. Не было и старух, ибо жили здесь люди молодые, деловые и энергичные. И своя, скрытая от постороннего глаза жизнь текла за глухими заборами, за толстыми, пуленепробиваемыми воротами, которые открывались бесшумно и впускали в свои подземные гаражи сверкающие автомобили с затемненными стеклами. Даже псы не брехали в этом поселке — за заборами слышался то грозный лай ротвейлера, то рев мастино, то нервное подвывание стаи доберманов.