Больше всех Алику нравился Боб — он всегда был самым крупным, сильным и злобным. Алик педантично выдерживал все правила выращивания и подготовки боевых собак. Еще когда щенкам было чуть больше месяца, он уже потихоньку стравливал их между собой, подсовывая им кость. Щенки почти не играли друг с другом. Любая, даже самая невинная потасовка тут же перерастала в яростную драку. В этих драках, которые Алик провоцировал любыми способами, щенки порой впадали в истерику, их движения становились судорожными, неконтролируемыми, у них закатывались глаза, брызгала слюна, и они, не в силах достать противника, так как были привязаны, начинали грызть землю или пол.

Алик при этом испытывал смешанное чувство страха и гордости. С каждым днем, с каждой неделей он замечал, как его щенки превращаются на его глазах и под его руководством в настоящих монстров. Теперь каждый из щенков жил в глухой клетке. Ни с кем из посторонних людей они не сталкивались. С чужими собаками не общались. После того, как они бросили сосать свою мать, Алик начал опасаться даже за нее. Однажды, когда Дана огрызнулась особенно яростно, двое ее родных сынков, среди которых именно Боб был зачинщиком и вожаком, бросились на нее с рычанием. И эта взрослая собака, которая и сама была не прочь подраться и наводила страх на многих собак — растерялась поначалу от такой наглости, но уже через секунду зубы ее сомкнулись на шее белого, с большим черным пятном щенка. Дана, позабыв о материнском чувстве, истерично трясла его до тех пор, пока не задушила. Алик заорал на собак, пинками разогнал их, схватил за шиворот обезумевшего от ярости Боба, но черно-белого спасти так и не успел. Тот был уже мертв. С этого дня Дана и Боб стали смертельными врагами. Алик понимал, что рано или поздно им удастся вцепиться друг другу в горло и кто-то из них победит, а кто-то проиграет. Последний раз в своей жизни.

Начитавшись специальной литературы, Алик иногда ловил на улице кошек и запускал их в вольер со щенками. Вся свора яростно набрасывалась на кота и разрывала его в мгновение ока. Опьяненные кровью, щенки вырывали друг у друга кошачье тельце до тех пор, пока от него не оставались лишь клочья.

Для того, чтобы выработать прочную и правильную хватку у своих собак, Алик, опять-таки по совету авторов книжки, решил использовать бездомных дворняжек. Как-то по дороге в свой питомник он приманил заранее приготовленным куском колбасы средних размеров рыжего веселого кобелька. Когда пес, доверчиво виляя хвостом, подошел к Алику, он накинул на него ошейник. Кобелек немного оробел, попятился назад, но ободренный лаской и вкусным угощением, радостно побежал за Аликом.

Алик привел его во двор и плотно запер ворота. Рыжий кобелек с любопытством обнюхивал землю и раза два деловито приподнял ногу, отмечая свое присутствие. Он был, пожалуй, чуть-чуть повыше Боба — самого крупного из щенков.

Увидев Боба, кобелек дружелюбно завилял хвостом.

— Взять его, Боб! — повелительно крикнул Алик.

Боб подскочил к собаке и схватил ее за заднюю ногу. Рыжий кобелек испуганно заверещал, попытался вырваться, но это ему не удалось. Тогда испуганный его визг перешел в жалобное рычание, и он в отчаянии сам вцепился Бобу в ухо. Молодой бультерьер, еще не искушенный в схватках, тут же отпустил противника, и этого было достаточно, чтобы рыжий кобелек попытался броситься наутек. Но куда ему было убегать? Кругом был забор.

Алик взял Боба за ошейник:

— Что же ты, дурак? За горло нужно хватать, за горло. Ну, взять его, взять! — и он подтолкнул Боба вперед.

Снова взъярившись, Боб набросился на рыжего кобелька. Собаки сплелись в клубок и покатились по земле. Оказалось, что добродушный рыжий песик был готов постоять за себя. Он яростно огрызался, щелкая длинными белыми клыками. И тогда Алик ловко схватил его за задние лапы и поднял в воздух. Оказавшись в руках человека, кобелек заверещал от ужаса.

— Боб, взять его!! — заорал Алик, с трудом преодолев искушение придушить кобелька собственными руками. Теперь горло дворняжки было совершенно беззащитно, и Боб вцепился в него намертво.

— Хорошо, Боб, взять, взять! — подбадривал его Алик. И тянул тело дворняжки на себя. — Теперь ты понял, куда хватать надо?

Скоро все было кончено, и Боб с победным рыком продолжал трепать бездыханное тело.

Этот опыт очень понравился Алику. В следующий раз он решил найти дворнягу покрупнее и выпустить на нее сразу двух или трех собак.

Незаметно, исподволь, но Крис постепенно входил в мою жизнь. Порой я ловила себя на мысли, что очень часто хочу сбежать из редакции пораньше для того, чтобы отправиться с ним на прогулку. Мне было с ним интересно, хорошо, комфортно. Фарит все чаще говорил, что свою миссию он выполнил, а теперь это будет не «его», а «моя» собака. К этому оно и шло. И мне это очень нравилось.

Пришла осень.

Крис до одурения носился за палками, играл со знакомыми собаками и плавал в холодной воде. Была у нас с ним еще одна веселая забава — любимое дерево. Я наклоняла толстую ветку ивы, Крис тут же заводился, визжал, лаял, бешено прыгал вверх и наконец повисал на ветке. Под его тяжестью ветка наклонялась, пружинила, словно пытаясь вырваться из его пасти. Это еще больше раззадоривало его. Он сжимал свои страшные челюсти и висел на ветке до тех пор, пока в изнеможении не падал на землю. Чем дольше он висел, тем громче и яростнее рычал. Наверное, со стороны это было довольно дикое зрелище. Упав, Крис с еще большей страстью вновь вцеплялся в наклоненную ветку и чуть ли не взлетал в воздух. После таких упражнений язык свешивался у него до земли, глаза были совершенно пьяные, а вся морда красная, как лицо человека, занимавшегося тяжелым физическим трудом на воздухе. Постепенно Крис отгрыз-таки ствол дерева, но продолжал бросаться на пенек с таким же глухим и веселым остервенением. Издали завидев знакомое дерево, он мчался туда, грыз пень и визжал, бросаясь на соседние деревья и призывая меня снова начать любимую игру. Но ломать соседние деревья мне больше не хотелось, достаточно было и этого.

Меня все время поражала разрушительная стихия, таившаяся в Крисе. Палки, мячи, бревна, пенопласт, пластмассу — все, что находил и с чем играл Крис, подвергалось полному разрушению — он разрывал все игрушки и все предметы на мелкие кусочки и только тогда успокаивался. На обратном пути мне приходилось снова заковывать Криса в глухой намордник. Даже уставший от долгой прогулки и бесконечных игр, он никогда не упускал возможности выхватить из кустов или из подъезда зазевавшуюся кошку. К тому же, он становился все более опасным для мелких собачонок.

Старания Фарита не прошли даром — Крис стал поразительно гармоничным и красивым. Широкая грудь его была выпуклой и каменно-твердой. Плечи, спина и круп бугрились мышцами. Голова пошла вширь, а царапины и шрамы придавали его морде выражение мужественности и бесстрашия. В каждом его движении сквозила могучая грация, чистая белая шерсть отливала глянцем. В общем, Крис был удивительным красавцем — по крайней мере для нас и наших друзей не было на свете собаки милее и краше его.

Теперь дома царил относительный порядок. Крис много энергии тратил на улице и потому стал как-то щадить квартиру. А может быть, он просто повзрослел и поумнел.

Его никогда не приучали охранять квартиру. Это было просто невозможно, потому что наш дом всегда был полон гостей. Знакомые писатели, журналисты и художники, одноклассники и однокурсники, приятели-собачники, несколько супружеских пар, с которыми мы тогда дружили… Чуть ли не каждый день у нас собиралась какая-нибудь компания. Ну уж, а если отмечали день рождения, или какой-нибудь праздник — то гостей набивалась полная квартира. При таком ритме жизни мы, конечно, не могли допустить, чтобы Крис не общался с чужими или был к ним агрессивен, как это рекомендуется в руководствах по воспитанию собаки. Нет, мы совершенно не препятствовали общению Криса с гостями. Добродушию его не было предела. Другое дело — гости. Те, которые не разбирались в собаках, увидев его в первый раз, или страшно пугались его, или наоборот, приняв его чуть ли не за дворняжку, лезли к нему с навязчивыми ласками. Ни того, ни другого Крис не любил. Ему хотелось укусить и тех, кто его пугался, и тех, кто вел себя с ним слишком развязно. Однако, Крис всегда предупреждал о своем намерении укусить.