*******

Позже тем вечером я лежала во тьме собственной камеры, и слезы медленно скатывались по щекам и капали на подушку. Прокручивая наш разговор в памяти, я думала, в чьей жизни была большая трагедия. Семья Айс любила ее и заботилась о ней, но погибла. Моя же, не уделявшая мне особого внимания и только дававшая наставления, отказалась от меня, и несмотря на то, что я была жива живехонька, я умерла в их глазах.

Я плакала за нас обоих той ночью. За юных девочек, какими мы были, и за женщин, которыми мы стали. За наши семьи. За нас.

Но со слезами горя мешались слезы радости. Если новая жизнь может возникнуть из пепла старой, тогда она может подняться и из наших личных трагедий.

Отзвук старой колыбельной, которую я слышала в каком-то фильме или где-то еще, зазвучал в голове, и я тихо напевала его для себя, пока не уснула, а подсыхающие мокрые дорожки на щеках слегка стягивали кожу.

*****

КОНЕЦ ДЕВЯТОЙ ЧАСТИ

Дни становились неделями, а мое раздражение достигло нового уровня. Каждая новая ниточка, появлявшаяся в деле Айс, вела в тупик, не давая ни ответов, ни надежды на их возможное появление.

Когда бесполезность действий наводила меня на мысли о самоубийстве, я выходила наружу, в прохладный осенний воздух и вымещала злость на многострадальной боксерской груше. Частенько мне приходилось делить ее с разочаровавшейся во всем Криттер-ее первое прошение о досрочном освобождении было отклонено. Во время слушания выяснилось, что хотя операция и спасла жизнь владельца магазина, его здоровье полностью не восстановилось. Месяцы превращались в годы, а он становился все болезненнее. Если бы он умер в результате предыдущего сердечного приступа, то, как боялась Криттер, к обвинениям, за которые она уже отбывала срок, добавилось бы еще одно-убийство. Но в любом случае, все сводилось к тому, что ей придется ждать еще один год до следующей возможности выйти на свободу.

Пони и Сони с головой ушли в романтические разборки на фоне развалившегося любовного треугольника, а Айс как заведенная работала в автомастерской (сорри за каламбурчик-прим. переводчика), разбирая и собирая непрекращающийся поток машин, обеспечивающих набивание карманов нашего коррумпированного начальника. Это было не лучшее время для всех нас, и становилось все хуже...

Раздражение-опасная эмоция, потому что часто заставляет людей делать глупые ошибки во время попыток избавиться от него. Я таки сделала одну, и она многого мне стоила.

Мой гнев уже дошел до такого состояния, что я готова была рвать не себе волосы. В этот момент я наконец сдалась относительно постоянно повторявшегося предложения Корины позволить одному пронырливому репортеру пошнырять вокруг и посмотреть, что он раскопает. Все предыдущие ее попытки безжалостно мною отметались, поскольку я знала, что люди подобного сорта, как правило, алчные ублюдки, которые не остановятся ни перед чем, чтобы раззвонить по всему миру о любой мало-мальски интересной истории, если им удастся на нее наткнуться. Я не хотела, чтобы ЭТА история стала известна широкой публике.

Корина пообещала мне, что у нее столько компромата на этого человека, что он не осмелится действовать против ее желания, иначе он будет раздавлен как морально, так и материально. После этого в сотый раз выслушав одни и те же аргументы и предложения, я наконец дошла до точки, когда была готова предложить ей или засунуть себе эти предложения в... или начать действовать. Я выбрала последнее.

Следующие две недели тянулись бесконечно, прерываясь лишь нерегулярными докладами от репортера, который называл себя "Скользкий Джим", о причинах чего, очевидно, мне лучше не знать. И эти доклады не сообщили мне ровно ничего из того, что я не знала ранее. Похоже, это было прикрытие для протоколов дела Айс. Его контакты в судебной системе пресекали все его попытки что-либо узнать с нехарактерной стойкостью, и он чувствовал, что что-то серьезное происходит за кулисами. Что-то, что он не мог раскопать, возможно, из-за строгих границ, которые я ввела для него. Хотя я все понимала, но все же не могла позволить этому человеку влезть слишком далеко. Он работал с делом жизненной важности.

Я начала подозревать, что жажда этого человека в том, что касалось больших сенсаций, пересилит, несмотря на всю грязные маленькие секреты, что Корина узнала о нем. Я решила попросить ее отозвать своего пса. Я сидела в библиотеке, прокручивая свои аргументы в мозгу, зная, что Корина использует все свое обаяние, чтобы отговорить меня. Несмотря на мои суждения, я уже склонилась однажды перед ее железной волей, и не хотела, чтобы это повторилось. Это слишком важно для меня.

Только я открыла рот, как другой голос прервал меня раньше, чем первый звук слетел с моих губ:

-Ангел, можно с тобой поговорить?

Я повернулась и увидела Айс, стоящую в дверном проеме. Ее лицо превратилось в безжизненную маску, ту, что так часто скрывала гнев, а глаза оправдывали ее имя. Я тяжело сглотнула, мое горло внезапно пересохло. Я посмотрела на Корину в поисках поддержки, но она смотрела на Айс, как и я, с трепетом, подобного выражения я не видела у нее никогда. Повернувшись к моей возлюбленной, я кивнула:

-Ну конечно.

Глубоко вдохнув, я оттолкнулась от стола и кресла, пытаясь сдержать дрожь в мышцах, и прошла к выходу из библиотеки в коридор. Айс прошла половину пути до слабоосвещенного холла, прежде чем остановиться и повернуться так, что моя спина оказалась прижатой к стене, а ее мощная фигура нависла надо мной.

-Это прекратится. Сейчас же.

-Гм,..., извини, но?..

Айс подняла руку, оперевшись на стену:

-Это... расследование... поиск пропавших файлов. Ты хочешь прыгнуть выше головы и находишься лишь в одном шаге от того, чтобы навредить всем вокруг тебя. Я, наверное, была не в себе, когда соглашалась на это.

-Но, Айс...

-Нет, Ангел. Нет, послушай меня. Отзови всех псов, которые разнюхивают это для тебя, и закрой расследование. Немедленно.

-Айс...

Ее руки опустились и тяжело легли мне на плечи.

-Немедленно, Ангел. Окажи услугу нам обоим и прекрати это!

Отпустив мои плечи, она пристально посмотрела на меня несколько секунд прежде, чем развернуться и уйти прочь, оставив меня в шоке пялиться ей в спину.