– Если бы только гимнастикой, – рассмеялся Джон. – Я занимаюсь боксом, дзюдо, плаванием, теннисом, верховой ездой, играю в гольф...

– Довольно, – вздохнул супер, – вы меня пугаете.

– Но я пришел не для того, чтобы поболтать с вами о спорте, господа, я хочу рассказать вам кое-что поинтереснее. Вероятно, нашел для вас работу. У вас есть чем писать, Билл? Можете делать заметки. История довольно необычная...

Бристоу потянулся за блокнотом, Линч раскурил трубку.

– Для начала хочу напомнить, что я известный коллекционер драгоценностей.

Линч саркастически хмыкнул.

– Хорошенькое начало у вашей истории! Известный – это точно, но вот коллекционер...

– Именно так! – возмутился Джон. – В моей коллекции нет ни одной вещи, за которую бы я не расплатился самым добросовестным образом.

– Не сомневаюсь. Но откуда эти деньги? – буркнул Линч. – Не от продажи ли других драгоценностей, тех, которые вы... не покупали?!

– Дорогой мой Линч, – кротко заметил Мэннеринг. – Я пришел рассказать вам историю. Историю правдивую. И не испытываю ни малейшего желания слушать выдумки, которыми вы пичкаете меня при каждой встрече. Я, видите ли, и есть Барон. Это ваш конек, ваша навязчивая идея. Если на то пошло, почему бы, интересно, не Арсен Люпен[1]? Сначала докажите, а потом побеседуем. Дайте-ка мне лучше досказать. Недавно мне предложили бриллианты. Сделано это было несколько странным и весьма подозрительным образом. А я, да будет вам известно, никогда не покупаю драгоценностей сомнительного происхождения – вот у меня и возникли некоторые опасения, – с самым добродетельным видом пояснил Мэннеринг.

Полицейские воздержались от комментариев, и он продолжал:

– Бриллианты чудесные, восхитительные, волшебные. И замечательно подобраны. Каждый по меньшей мере шестьдесят каратов. Любопытная подробность: все они выточены в форме звезд, пятиконечных звезд. Это чуть розоватые камни, вероятно, южноамериканского происхождения. Хотя за это я не поручусь. Я не эксперт, но каждый камень стоит по меньшей мере тридцать тысяч фунтов. А их целых пять. Выслушаете, Билл?

– Да.

– Минутку, – вмешался Линч, – это мелкие бриллианты, собранные в форме звезд, или солитеры?

– В том-то и дело, что каждая звезда сделана из цельного камня. Чтобы выточить их таким образом, не побоялись потерять значительную часть каждого камня. Только истинный знаток способен на такое! Мне не известно, чтобы у кого-нибудь в Англии были пятиконечные бриллиантовые звезды... за исключением, разумеется, бриллиантов короны. Но, полагаю, если бы королевские драгоценности исчезли, вы бы, наверное, услышали об этом хоть краем уха? Кто знает...

Ни один из полицейских и бровью не повел.

– Ирония пропала даром, – улыбнулся Джон. – Итак, продолжаю. Я немедленно навел справки: телеграфировал в Нью-Йорк, Бразилию, Аргентину, позвонил в Париж. Но ни одна звезда, если позволительно так выразиться, не исчезла с небосклона. Ни краж, ни таинственных исчезновений... Тишь да гладь...

– Ас чего вы взяли, будто они краденые? – спросил Линч.

– На эту мысль меня натолкнуло то, как мне предложили эти драгоценности и за какую цену согласились уступить. Четыре дня назад я был у себя в клубе, в "Мендорсе". Неожиданно ко мне подошел совершенно незнакомый человек. Он представился, и я струдом запомнил имя: Франсуа де ла Рош-Кассель. Нужды нет уточнять, что он француз. Он сказал, что слышал обо мне, знает, что я коллекционирую драгоценности, и может продать бриллианты. А потом очень тонко дал понять, что камни настолько восхитительны, что и не стоит выяснять, откуда они взялись.

Линч и Бристоу дружно вздохнули. Оба прекрасно знали, что коллекционеры, какими бы честными они ни были в повседневной жизни, при виде редкостной вещи легко теряют голову и не думают о ее происхождении.

– У меня было достаточно времени, чтобы внимательно рассмотреть камни. Они меня очень заинтересовали. Француз просил за все сто тысяч фунтов. Я предложил восемьдесят. И мы договорились встретиться еще раз. Это должно было произойти вчера, там же, то есть в "Мендорсе". Тем временем я попытался разузнать, откуда могли выплыть эти Звезды. Тщетно. Вчера я откровенно спросил об этом господина дела Рош-Кассель. Он ответил, что это фальшивые драгоценности и находятся во владении его семьи уже несколько веков, и больше не проронил ни слова. Впрочем, он мне казался вполне искренним... Но, откровенно говоря, у меня создалось впечатление, что этот человек немного не в своем уме...

Линч слушал Джона, не отводя от него глаз, а Бристоу быстро записывал.

– Ла Рош-Кассель согласился на мое предложение – восемьдесят тысяч фунтов – и должен был сегодня принести мне бриллианты. С тем, разумеется, условием, что даст подробные разъяснения по поводу их происхождения. Он обещал. Мы договорились встретиться в "Мендорсе" в два часа. Я спокойно завтракал, решив для себя, что, если камни окажутся из сомнительного источника, я всегда успею предупредить вас, Билл.

– Конечно, – проворчал Линч. – Вы не хуже меня знаете, Мэннеринг, что для этого вы и пальцем бы не шевельнули! Вы спрятали бы их среди прочих тайных сокровищ... и мы никогда бы о них не услышали!

– Меня просто угнетает, Линч, что вы столь низкого мнения о моей персоне! Ладно, дело не в этом. Господин де ла Рош-Кассель не пришел на свидание.

– И, возможно, тем лучше для вас, – меланхолично заметил Бристоу.

– Для меня – может быть, но никак не для него!

– Куда, черт возьми, вы клоните, Мэннеринг? Он что, нашел другого покупателя или передумал?

– Нет, дорогой мой Линч... не передумал... а переселился на другую планету...

Карандаш инспектора Бристоу покатился на пол, а Линч чуть не выронил трубку.

– Или, если вам так больше нравится, – умер, – невозмутимо закончил Джон. – Умер ровно в два часа дня, переходя улицу напротив "Мендорса". Сбившая его машина тотчас же исчезла. Я подошел слишком поздно, чтобы увидеть, как это произошло, но все-таки узнал мертвого де ла Рош-Касселя, когда его переносили в санитарную машину. И – мелкая деталь – скорее всего, без бриллиантов!

– Откуда вы можете это знать!

– Они лежали в довольно объемистом футляре, который ла Рош-Кассель носил в черной папке. Я расспросил дежурного полисмена, представившись ему другом инспектора Бристоу, и он был со мной очень любезен, – невинно улыбаясь, пояснил Джон. – Так вот, полисмен утверждал, что на месте происшествия никакой папки не обнаружили.

– Естественно!

Линч задумался, потом пожал плечами.

– Ба! Ваш новый приятель просто хотел предупредить, что принесет камни в другой раз. И по рассеянности не смотрел как следует по сторонам. Вот и все!

– Но он, знаете ли, вовсе не казался рассеянным. Скорее наоборот, был явно напуган, нервничал и все время озирался. К тому же у меня есть кое-что общее с Бристоу: ненавижу совпадения! Я совершенно уверен, что де ла Рош-Касселя убили, а Звезды украдены.

– Как он выглядел, этот ваш де ла Рош-Кассель?

– Господин лет пятидесяти. Высокий, подтянутый, очень изящный и хорошо воспитанный. Узкие холеные руки, седые волосы. Для француза довольно хорошо одет. Кроме того, замечательно говорил по-английски.

– Ладно, выясним. Вы, надеюсь, ничего от нас не скрываете?

– Разумеется, нет!

Ироничная улыбка исчезла с лица Джона, и он очень серьезно заметил:

– Добавлю, однако, что господин де ла Рош-Кассель мне нравился и что с вашей помощью или без нее, но я непременно выясню, убили его или нет, и если да, то кто это сделал.

Суперинтендант положил на стол трубку и попытался, без особого, впрочем, успеха, напустить на себя приличествующую случаю суровость.

– А я скажу, что каждый раз, когда вы совали нос куда не надо, вас спасало только чудо. Если вы подозреваете, что совершено преступление, то расследовать его – дело полиции. Я не желаю, чтобы кто-то путался у нас под ногами. И на вашем месте, Мэннеринг, я бы перестал строить из себя Дон Кихота!