Напоследок распускаю волосы и провожу по ним щетинистой расческой. Они чуть вьются от влажности в комнате, поэтому красивыми волнами ложатся на плечи. Не знаю, для чего я это делаю, но отчего-то именно сейчас мне хочется быть красивее, чем она, пусть даже если ее уже нет в живых, пусть даже если меня никто не увидит, пусть даже если на самом деле это не так.

Шум дождя за окнами становится сильнее, и я отвлекаюсь от зеркала, вставая и подходя к стеклянной двери. В моей комнате нет балкона, хотя я бы очень хотела его, потому что меня все чаще тянет на улицу, которая по неясным причинам остается для меня запретной территорией. Видимо, Господин рассматривает вариант того, что я попытаюсь сбежать, таким образом нарушив контракт. Но ведь мне некуда бежать, совершенно.

Так что, Рэми, ты можешь быть спокоен.

Всего одно нажатие на ручку требуется для того, чтобы дверь поддалась, и я смогла вдохнуть свежий прохладный воздух, наполненный запахами прелой листвы. Ветер, почувствовав свободный проем, врывается в комнату, раздувая занавески куполами, а я смело прохожу вперед, вставая под крупные капли дождя и задирая голову кверху, чтобы поймать несколько из них языком. Не обращаю внимания на то, как постепенно намокают волосы и платье, прилипающее к телу, и встаю около каменных перил, всматриваясь в густоту вечера. Наверное, мой макияж безвозвратно испорчен, и теперь я похожа на заплаканную куклу, но мне совершенно плевать, потому что, несмотря на холод, не могу не насладиться открывшимся передо мной видом.

Оказывается, эта сторона дома смотрит на сад, сейчас сбросивший листву и превратившийся в уродливое сплетение веток. Деревья раскачиваются в такт ветру, а я подаюсь чуть вперед, все сильнее сжимая перила и наслаждаясь этим единением с природой. Мне холодно и мокро, но я продолжаю стоять, убирая прилипшие к щекам волосы и вновь подставляя лицо дождю.

— Что ты здесь делаешь? — угрожающе мягкий голос Хозяина заставляет меня вздрогнуть и резко развернуться. Он стоит, предусмотрительно не выходя на балкон и оперевшись плечом о косяк. Занавески за его спиной продолжают взмывать к потолку, на секунду опускаются на его плечи, а потом вновь исчезают, как только их подхватывает сильный ветер.

Дождь, стекающий по моему лбу, скапливается на ресницах, заставляя меня часто-часто моргать и слизывать попадающие на губы капли.

— Подойди ко мне, Джил, — Рэми протягивает мне руку, говоря это тихим вкрадчивым голосом, и я как завороженная смотрю на его ладонь, которая призывает меня своей надежностью. Как только я касаюсь ее пальцами, лицо Хозяина искажается от злости, и он, не рассчитывая силу, сжимает мою руку, дергая резко на себя и чуть ли не закидывая меня в комнату. Дверь за нами с грохотом захлопывается, и я начинаю дрожать от страха, молча наблюдая за подкрадывающимся ко мне Дамианом.

Наверное, мне не стоило приходить сюда, потому что он зол, недоволен, разгневан.

— Ты не ответила на вопрос. Что. Ты. Тут. Делаешь? — Каждый его неторопливый шаг вызывает во мне еще большую дрожь, и я рефлекторно отхожу назад, боясь его тихого гнева.

— Не знаю, мне было скучно, — беспомощно пожимаю плечами, говоря это таким затравленным голосом, что всего на миг мне становится стыдно. А потом я вспоминаю, кто передо мной, и тут же оправдываю свой страх. В конце концов, это не милый пушистый зайчик. В конце концов, я зашла в комнату, которую не должна была заходить — я это вижу по его горящему злостью взгляду. Быть может, здесь жила та, которой он дорожил, которую, вполне возможно, любил. Потому что комнаты оставляют в неубранном виде только те, кто ревностно хранит воспоминания о покинувших их жильцах.

— Скучно... Я говорил тебе, как отношусь к любопытству, ma fille (моя девочка)?

— Простите, мой Господин.

— Маленькая, упрямая, безрассудная.Ты дрожишь, — он так стремительно сокращает расстояние между нами, что я успеваю сделать лишь судорожный вдох, прежде чем оказаться в его сильных объятиях. Он проводит кончиком носа по моему виску и, несмотря на мой жалкий мокрый вид, прижимает к себе, попутно зарываясь пальцами в волосы и лаская мой затылок. Чувствую крепость его груди, скрытой под рубашкой; чувствую его горький аромат, который впоследствии останется на моей коже; чувствую его напряжение, наверняка связанное с моим поступком. — Зачем ты вышла на балкон? — он шепчет, лаская своим дыханием ухо, прикасаясь губами к коже, засасывая ее, оставляя на ней красные метки.

А я не знаю, что ответить, потому что мне слишком хорошо в его руках, чтобы я могла здраво объяснить свой поступок. Страх перед ним смешивается с просыпающимся желанием, волнением, которое нарастает по мере того, как он сильнее сжимает пальцы, оттягивая мою голову назад и заставляя меня изогнуть шею. Вспоминаю его слова про уязвимое место, но не сопротивляюсь, зная, что это бесполезно.

Он сильнее меня и может с легкостью сломать куклу.

Мой взгляд упирается в потолок, пока Рэми склоняется к моей шее и приторно медленно проводит языком по бьющейся венке. Зажмуриваю глаза, ожидая укуса, но вместо этого слышу его глухое рычание, когда он утыкается носом в основание моей шеи и глубоко дышит. Его хватка слабеет, и, наконец, он отпускает мои волосы, позволяя мне выпрямиться и положить голову на его плечо.

— Чтобы я больше не видел тебя в этой комнате. Сейчас же прикажу закрыть ее.

А это значит, что я права — он хранит в ней свои воспоминания, которые не должны запачкать своим присутствием другие. Мое желание падает, сдаваясь под натиском горького разочарования, и я спокойно смотрю вслед Рэми, который уходит, оставляя меня одну и точно зная, что я не посмею его ослушаться.

Единственное, что я беру из этой комнаты — это ту самую розовую помаду, которая еще сохранилась на моих губах воспоминанием о жившей здесь незнакомке.

Сегодняшняя ночь по-особенному тревожная для меня: мне снятся облака из прозрачной вуали, за которыми прячется маленькая хрупкая фигура, лишь один силуэт, просвечивающий через завесу. Такое ощущение, что я вновь нахожусь в той комнате, где застукал меня Господин, и, стоя напротив двери, интуитивно чувствую чье-то присутствие. Оно не опасно для меня, но не может не вызывать беспокойства, потому что на улице сильный ветер и створки двери то и дело хлопают, вызывая громкий лязг стекла. Я слышу шепот, доносимый с балкона, и, движимая любопытством, крадусь ближе. Мне мешают занавески, и я отчаянно отмахиваюсь от них, пытаясь не потерять из вида фигуру. Внезапно ветер прекращается, и вокруг становится до дрожи тихо и тяжело, словно сейчас должно случится что-то страшное, неминуемое, то, на что я уже не смогу повлиять.