И потому, если читатель принадлежитъ къ огромному большинству образованныхъ, воспитанныхъ въ церковной вѣрѣ людей, но отрекшихся отъ ея несообразностей съ здравымъ смысломъ и совѣстью (остались ли у такого человѣка любовь и уваженіе къ духу христіанскаго ученія, или онъ по пословицѣ: осердясь на блохъ,—и шубу въ печь,—считаетъ все христіанство вреднымъ суевѣріемъ), я прошу такого читателя помнить что то, что отталкиваетъ его, и то, что представляется ему суевѣріемъ, не есть ученіе Христа; что Христосъ не можетъ быть повиненъ въ томъ безобразномъ преданіи, которое приплели къ его ученію и выдавали за христіанство; что для того, чтобы судить о христіанствѣ, надо изучать только одно ученіе Христа, какъ оно дошло до насъ, т.е. тѣ слова и дѣйствія, которыя приписываются Христу и которыя имѣютъ учительное значеніе.

Изучая такимъ образомъ ученіе Христа, такой читатель убѣдится, что христіанство не только не есть смѣшеніе высокаго съ низкимъ, не только не есть суевѣріе, но есть самое строгое, чистое и полное метафизическое и этическое ученіе, выше котораго не поднимался до сихъ поръ разумъ человѣческій, и въ кругу котораго, не сознавая того, движется человѣческая дѣятельность, политическая, научная, поэтическая и философская.

Если читатель принадлежитъ къ тому ничтожному меньшинству образованныхъ людей, которые держатся церковной вѣры, исповѣдуя ее не для внѣшнихъ цѣлей, а для внутренняго спокойствія, я прошу такого читателя помнить, что ученіе Христа, изложенное въ этой книгѣ, несмотря на одинаковость названія, есть совершенно другое ученіе, — а не то, которое онъ исповѣдуетъ, и что потому вопросъ для него не въ томъ, согласно ли или несогласно предлагаемое ученіе съ его вѣрою, а только въ томъ, какое ученіе согласнѣе съ его разумомъ и сердцемъ, — его-ли церковное ученіе, составленное изъ согласованій всѣхъ писаній, или одно ученіе Христа. Вопросъ для него только въ томъ, хочетъ ли онъ принять новое ученіе или оставаться въ своей вѣрѣ.

Если же читатель принадлежитъ къ тѣмъ людямъ, внѣшне исповѣдующимъ церковную вѣру и дорожащимъ ею не потому, что они вѣрятъ въ истину ея, а по внѣшнимъ соображеніямъ, потому что они считаютъ исповѣданіе и проповѣданіе ея выгоднымъ для себя, то пусть такіе люди помнятъ, что, сколько бы у нихъ ни было единомышленниковъ, какъ бы сильны они ни были, на какіе бы престолы ни садились, какими бы ни называли себя высокими именами, они не обвинители, а обвиняемые. Такіе читатели пусть помнятъ, что имъ доказывать нечего, что они давно сказали, что имѣли сказать, что если бы они даже и докапали то, что хотятъ доказать, то доказали бы только то, что доказываютъ, каждое для себя, всѣ сотни отрицающихъ другъ друга исповѣданій церковныхъ вѣръ; что имъ не доказывать нужно, но оправдываться: оправдываться въ кощунствѣ, по которому они ученіе Іисуса-Бога приравняли къ ученіямъ Ездры, соборовъ и Ѳеофилактовъ и позволяли себѣ слова Бога перетолковывать и измѣнять на основаніи словъ людей; оправдываться въ клеветѣ на Бога, по которой они всѣ тѣ изувѣрства, которыя были въ ихъ сердцахъ, свалили на Бога-Іисуса и выдавали ихъ за его ученіе; оправдываться въ мошенничествѣ, по которому они, скрывъ ученіе Бога, пришедшаго дать благо міру, поставили на его мѣсто свою святодуховскую вѣру и этой подстановкой лишали и лишаютъ милліарды людей того блага, которое принесъ людямъ Христосъ, и вмѣсто мира и любви, принесенныхъ имъ, внесли въ міръ секты, осужденія, убійства и всевозможныя злодѣйства.

Для этихъ читателей только два выхода: смиренное покаяніе и отреченіе отъ своей лжи, или гоненіе тѣхъ, которые обличаютъ ихъ за то, что они дѣлаютъ и дѣлали.

Если они не отрекутся отъ лжи, имъ остается одно — гнать меня, на что я, оканчивая свое писаніе готовлюсь съ радостью и со страхомъ за свою слабость.

Левъ Толстой.

Ясная Поляна. 1883 г.[2]

Возвѣщеніе Іисуса Христа замѣнило вѣру во внѣшняго Бога разумѣніемъ жизни.

Возвѣщеніе о благѣ Іисуса Христа, сына Бога. (Мр. I. 1).

Возвѣщеніе о благѣ состоитъ въ томъ, что всѣ люди, увѣрившись въ томъ, что они— сыны Бога, получаютъ жизнь истинную. (Ін. XX, 31).

Въ основу и начало всего стало разумѣніе жизни. Разумѣніе жизни есть Богъ. (Ін. I, 1). Оно-то, по возвѣщенію Іисуса, стало основой и началомъ всего (Iн. I, 2).

Все чрезъ разумѣніе родилось къ жизни. И безъ него не можетъ быть ничто живое (Ін. I, 3). Разумѣніе даетъ истинную жизнь (Ін. I, 4). Разумѣніе, это — свѣтъ истины. А свѣтъ свѣтитъ въ темнотѣ, и темнота не можетъ погасить его (Ін. I, 5).

Свѣтъ истинный былъ всегда въ мірѣ и освѣщаетъ всякаго человѣка, рождающагося въ мірѣ (Ін. I, 9). И былъ въ мірѣ, и міръ былъ живъ только потому, что имѣлъ въ себѣ свѣтъ разумѣнія.

Но міръ не удерживалъ его (Ін. I, 10). Онъ являлся въ своемъ, но свое не удерживало его (Ін. I, 11).

Только тѣ, которые поняли разумѣніе, — только тѣ получили возможность сдѣлаться подобными ему тѣмъ, что они повѣрили въ сущность его (Ін. I, 12). Тѣ, которые повѣрили въ то, что жизнь въ разумѣніи, стали не сынами плоти, а сынами разумѣнія (Ін. I, 13).

И разумѣніе жизни въ лицѣ Іисуса Христа проявило себя во плоти, и мы поняли смыслъ его такъ, что сынъ разумѣнія, человѣкъ во плоти, однороденъ Отцу, началу жизни,—такой же, какъ Отецъ, какъ и начало жизни. (Ін. I, 14).

Ученіе Іисуса есть совершенная и истинная вѣра (Ін. I, 15), потому что, по исполненію ученія Іисусомъ, мы поняли новую вѣру вмѣсто прежней. (Ін. I, 16). Моисеемъ былъ данъ законъ, по вѣру истинную мы поняли чрезъ Іисуса Христа. (Ін. I, 17).

Бога никто не видалъ и не видитъ никогда, только сынъ, тотъ, который въ Отцѣ, тотъ указалъ путь жизни. (Ін. I, 18).

Человѣкъ, сынъ Бога, безсиленъ во плоти и свободенъ духомъ.

Рожденіе Іисуса Христа вотъ какъ было: Мать его Марія была обручена Іосифу. Но прежде, нежели они стали жить, какъ мужъ съ женой, оказалась Марія беременна (Мѳ. I, 18). Іосифъ же былъ человѣкъ добрый и не хотѣлъ ее осрамить; онъ принялъ ее въ жены и не имѣлъ съ нею дѣла, пока она не родила сына своего перваго и назвала его Іисусъ. (Мѳ. I, 19, 24, 25).

И мальчикъ росъ и мужалъ; и былъ разуменъ не по годамъ. (Лк, II, 40)

Было Іисусу 12 лѣтъ, и пошли разъ Марія съ Іосифомъ къ празднику въ Іерусалимъ и взяли съ собой мальчика. (Лк. II 41, 42). Отошелъ праздникъ, и пошли они домой _и забыли про мальчика. (Лк. II, 43). Потомъ вспомнили и подумали, что онъ ушелъ съ ребятами, и спрашивали про него дорогой. Мальчика нигдѣ не было, и они вернулись за нимъ въ Іерусалимъ. (Лк. II, 44, 45). И уже на третій день нашли они мальчика въ церкви, — сидитъ съ учителями, спрашиваетъ ихъ и слушаетъ. (Лк. II, 46). И всѣ удивляются разуму его. (Лк II, 47). Мать увидѣла его и говоритъ: что ты съ нами сдѣлалъ? Мы съ отцемъ твоимъ горюемъ, ищемъ тебя. (Лк. II, 48). А онъ сказалъ имъ: гдѣ же вы искали меня? Развѣ вы не знаете что сына надо искать въ домѣ Отца. (Лк. II, 49). И они не поняли словъ его, не поняли, кого онъ называлъ Отцомъ своимъ. (Лк II, 50).

И послѣ того Іисусъ жилъ у матери и слушался ее во всемъ (Лк. И, 51). И подвизался и въ возрастѣ и въ разумѣ. (Лк. II, 52). И всѣ думали, что Іисусъ — сынъ Іосифа. И такъ онъ жилъ до 30 лѣтъ (Лк. III, 23).

Въ то время объявился въ Іудеѣ пророкъ Іоаннъ. (Мѳ. III, 1). Онъ жилъ въ степи Іудейской на Іорданѣ. (Лк III, 3). Одежда Іоанна была изъ верблюжьяго волоса, подпоясана ремнемъ, а питался онъ корой древесній и зельемъ. (Мѳ. III, 4).

Іоаннъ говорилъ: одумайтесь, потому что наступаетъ царство небесное.

Онъ призывалъ народъ къ перемѣнѣ жизни, чтобы избавиться отъ неправды, и въ знакъ перемѣны жизни купалъ народъ въ Іорданѣ. (Мѳ. III, 2). Онъ говорилъ: голосъ взываетъ къ вамъ; проложите въ глуши путь Богу, уравняйте путь ему (Лк. III, 4). Сдѣлайте такъ, чтобы все было ровно, чтобы не было ни впадинъ ни возвышеній, ни высокаго ни низкаго (Лк. III, 5). Тогда Богъ будетъ среди васъ, и всѣ найдутъ спасеніе свое. (Лк. III, 6).