Бирюков мягко остановил ее руку:

— Не надо пить, Галина Петровна. Я пришел к вам не на свидание.

Лицо Тюменцевой начало багроветь.

— Да чем я перед вами провинилась?! Бывший муженек, поди, что-нибудь натрепал?

— Кое-что рассказал Сергей…

— Слушайте его больше! Он наговорит всякой ерунды.

— С кем приехала из Новосибирска Ирина Крыловецкая?

— Откуда мне знать, с кем.

— Повторяю: мы не на свидании. С кем приехала Крыловецкая?

— С каким-то парнем!

— Как его зовут?

— Не знаю.

— Галина Петровна, не ставьте себя в глупое положение… — Антон принюхался к неприятному запаху горящей тряпки. — Что у вас горит?

— Душа пылает, а вы опохмелиться не даете, — снова перешла на игривый тон Тюменцева.

Бирюков заметил столь быструю перемену и как бы из любопытства открыл дверцу печи — там медленно дотлевал клок белой материи.

— Зачем вы сожгли окровавленную футболку? — наугад спросил Антон.

Тюменцева равнодушно зевнула:

— Попробуйте доказать, что это была футболка.

— Мне, Галина Петровна, не надо этого доказывать, мне достаточно это знать… — На вашем мотоцикле совершена кража из сельского магазина, покушение на сторожа. Преступление серьезное. Допустим, мотоцикл у вас действительно угоняли, но… каким образом в вашу печь попала футболка, которая была на одном из преступников?

— Докажите это, — с прежним равнодушием произнесла Тюменцева.

— Не сомневайтесь, докажу, что вы или соучастница преступников, или укрывательница. И в том и в другом случае придется сесть на скамью подсудимых. Перспектива, как понимаете, далеко не радостная…

Тюменцева помрачнела. Казалось, она хотела что-то сказать, но никак не могла решиться. Бирюков заговорил снова:

— Вы, вероятно, не представляете, какую беду сотворили угонщики мотоцикла, и напрасно их укрываете…

— Да не знаю я их! — Тюменцева прижала к груди скрещенные руки. — Честное слово, не знаю! А футболку подобрала около брошенного мотоцикла. Свернутая она валялась. Думала, пригодится вместо тряпки пол мыть. Когда дома развернула, испугалась крови и в печку бросила.

В торопливом ответе Бирюков уловил тревожную нотку то ли неуверенности, то ли раскаяния. Не давая Тюменцевой долго раздумывать, он спросил:

— Почему утром сказали, что Сергей не отдал вам запасной ключ от гаража?

— Так Сережка же только вчера вечером отдал, а мотоцикл угоняли позапрошлой ночью…

— Значит, подозреваете, что бывший муж угонял мотоцикл?

— Да ну, глупости. — Тюменцева стыдливо опустила глаза. — Утром перепугалась смерти Ирины и от страха что попало наговорила.

— Если не виноваты, пугаться нечего.

— Как бы не так. Следователи всегда мягко стелют, да жестко спать потом приходится.

— Чтоб мягко спалось, не надо совершать преступлений. Лгать тоже не надо, — посоветовал Антон и спросил: — Все-таки с каким парнем Крыловецкая сюда приехала? Как его зовут?

— Васьком Ирка называла.

— Фамилия как?

— Не знаю.

— А кто вчера звонил из Новосибирска, когда Сергей с Моховым пришли к вам?

— Почему из Новосибирска?..

— Семичасовая электричка в райцентр только оттуда приходит.

Тюменцева уставилась было на Бирюкова, но тут же ее взгляд ускользнул в сторону:

— Вадим звонил, муж Ирины. Ревнует он Ирку по-сумасшедшему. А чего, спрашивается, ревновать, если Ирка капитально решила с ним развестись…

Наконец-то Тюменцева сказала правду. Результат дальнейшей беседы полностью зависел теперь только от сообразительности и чутья Антона. Задавая вопрос за вопросом, Антон помог Тюменцевой «вспомнить», что муж Крыловецкой все-таки приехал в райцентр с семичасовой электричкой, позвонил с вокзала и, узнав, что Ирина ушла на танцы, повесил трубку. «Вспомнила» Галина Петровна и фамилию Васька, который, оказывается, доводился Марии Захаровне Данильчук племянником, а родители его вроде бы жили в Новокузнецке. По мнению Тюменцевой, у Ирины насчет Васька были какие-то дальние планы, однако в предпоследний день они крупно поссорились, после чего Васек даже не пришел отметить девятнадцатилетие Крыловецкой.

Бирюков попытался выяснить причину ссоры, но Тюменцева или действительно этого не знала, или сама была замешана в конфликте. Уставясь взглядом в окно, она хмуро объяснила, что готовила на кухне ужин, когда Ирина и Васек, находящиеся в комнате, ни с того ни сего схватились между собой, и Васек выскочил из дома злой как не знаю кто. После этого он у Тюменцевой больше не появлялся.

— Неужели не поинтересовались у Ирины, что между ними произошло? — настойчиво спросил Антон.

Тюменцева дернула плечом:

— Интересовалась… Ирина махнула рукой: «Сопляк он! Давай, Галка, лучше выпьем».

— Выпили?

— Да. Поужинали и спать завалились. Не слышали даже, как мотоцикл угнали.

— Что Ирина привезла с собой из Новосибирска?

— «Дипломат» ее можете посмотреть.

— Давайте вместе посмотрим.

Тюменцева провела Бирюкова в комнату, показала на прислоненный к серванту плоский чемоданчик. Затем, чтобы не блеснуть голым телом из-под мини-халатика, сделала похожее на книксен приседание, взяла «дипломат» и, положив его на стол, открыла.

Бирюков перебрал содержимое чемоданчика: темные очки в тонкой роговой оправе «Нанси», косметичка с набором косметики и флакон духов «Елена», четыре нераспечатанные пачки «Мальборо» и сборник повестей Франсуазы Саган «Немного солнца в холодной воде». В книге, словно закладка, лежал паспорт на имя Крыловецкой Ирины Николаевны. Фотография в паспорте, казалось, была точной копией той, которую нашли разорванной возле пожарного настила на берегу озера. На страничке «Семейное положение» стоял прошлогодний штамп о регистрация брака с Фарфоровым Вадимом Алексеевичем. Через неделю после регистрации была оформлена прописка по улице Гурьевской. До этого чернели два штампа с прописками по улицам Дмитрия Донского и Тургенева.

Антон показал на яркие пачки «Мальборо»:

— Откуда у Ирины эти сигареты?

Тюменцева вздрогнула:

— Не знаю, она всегда такие курила…

— В райцентре их продают?

— Да… откуда мне знать… — неопределенно ответила Тюменцева и вроде бы смутилась: — Сама я не курю…

— А Вася Цветков курит?

— Нет, кажется… Иногда за компанию с Иркой вроде баловался.

— Он на вашем мотоцикле позавчера днем никуда не ездил?

— Позавчера я весь день дома не была — отпуск оформляла. Ирина тоже со мной ходила. Вернулись после шести, вскоре Вася пришел… Тут они и сцепились с Иркой.

— А вообще Цветков умеет управлять мотоциклом?

— Не знаю.

— Какие драгоценности были у Ирины?

Мутноватые глаза Тюменцевой заблестели:

— Ой, дорогие!.. Перстень с бриллиантами за три тысячи сто пятьдесят шесть рублей с копейками ей муж подарил в день бракосочетания, и еще Ирка носила красивую золотую печатку, а на шее — цепочку с крестиком. Тоже золотые…

— С этими украшениями Крыловецкая и ушла на танцы?

— Да! Она даже на ночь никогда их не снимала. Берегла, наверное.

— Следователь показывал вам труп Ирины для опознания?

— Показывал… Но я, честное слово, кроме лица, ничего не разглядела.

Исподволь рассматривая во время разговора обставленную полированной мебелью комнату, Бирюков подумал, что Тюменцева чистоплотная хозяйка. Это несколько противоречило ее теперешнему растрепанному, полупьяному виду. И еще одно бросалось в глаза: вместительный импортный сервант до отказа был заставлен хрустальной посудой, а полки книжного шкафа, входящего в состав комнатного гарнитура, пустовали. Лишь на одной из них красовались сидящие как на смотринах нарядные дорогие куклы и лежали друг на дружке две колоды игральных карт: верхняя основательно потрепанная, нижняя — совершенно новая, в упаковке.

— Сейчас, Галина Петровна, пригласим понятых, и я заберу у вас чемоданчик до выяснения причины смерти Крыловецкой, — сказал Бирюков.

— А мне все равно… — с внезапной апатией проговорила Тюменцева. — Забирайте, если надо.