У Яна все поплыло в глазах — Марта!

Божий суд! Не название, а издевательство! Если выплывет — не виновна, Бог спас.

Утонет — туда ведьме и дорога. Руки свяжут, бросят в реку — даже не будь вода ледяной, все одно конец… Потому что как раз только ведьма выплыть бы и смогла.

Монахи монотонно читали молитвы, Марта дрожала в развевающейся рубашке. Стоя на телеге, Лют скрипел зубами, а снизу из-под капюшона на него удивленно смотрели амиантовые мерцающие глаза.

Бог ли, Дьявол — да где же вы?!!

А если нет — может, я на что сгожусь?!

Не помня себя, не сознавая и не раздумывая, что им сейчас движет, Ян пихнул юношу к вожжам:

— Отгони к рынку!

И спрыгнул в толпу.

Работая локтями и ругаясь, Ян протиснулся почти к самому мосту. Краем глаза заметил юркого мальчугана, занятого делом — ведьма ведьмой, давка давкой, а кошельки он снимал изрядно. Сдавать своего было противно, но случай упускать было нельзя. Изловчившись, Лют отловил его за шкирятник и потряс:

— Вор! Люди добрые, вор! Он у вас, почтенный, кошелек срезал!

Когда упитанный купчик, одновременно схватился за сердце и за пояс, где еще не давно был кошель, а на крик разом обернулись головы, Ян разжал пальцы и подался в сторону. Происшествие немного отвлекло честных граждан от ведьмы, люди оборачивались, одновременно проверяя все ли на месте у них самих (разумеется те, у кого было, что красть). Народ заволновался, раздались крики, улюлюканье…

Пока горожане были заняты делом, а официальные лица требовали от стражи навести порядок, Яну удалось проскользнуть под мост. План у него был бредовый, — но лучше, чем ничего: в волчьем облике он — крупнее и сильнее обычного зверя, и был уверен, что кружевницу легко вытянет, а там — выбраться на берег, и авось удастся затеряться. Единственное в чем он сомневался, стоит ли подождать, пока женщину скинут в воду или нет, но потом рассудил, что уже в реке он не сможет освободить ей руки, а шансы на успех увеличатся, если она будет плыть сама. Если конечно она вообще плавать умеет… Была — не была! Где наша не пропадала! И Лют, подпрыгнув, уцепился за выступающую кромку кладки.

Мост был старый не только по названию, и давно нуждался в ремонте, поэтому, хотя способностей жонглера Ян и не имел, но благодаря природной ловкости, он без труда в несколько мгновений достиг верха. С той стороны, к которой все стояли спиной. Чиновники топтались на месте, желая про себя, чтобы все это скорее кончилось, монахи недовольно жевали губы, досадуя на беспорядки и промедление…

И Лют начал оборачиваться сразу же, уже ложась животом на широкие перила.

Толпа ахнула, увидев вдруг гигантского черного зверя со вздыбленной шерстью, и услышав грозный раскатистый рык. Волколак прыгнул — не убивать, просто расшвыривая с дороги и сея панику. Только кружевница оставалась все так же неподвижно стоять на самом краю. Подскочив к ней и увидев ее лицо, Лют понял, что она уже настолько смирилась с тем, что нынешний день последний в ее земной жизни, — что появись перед ней не то что волк, а сам Спаситель с апостолами, ей и то было бы безразлично.

Монахи тоже это понимали, поэтому даже связывать ее толком не стали — веревка разъехалась от первого же рывка. Женщина безвольно мотнулась следом, синие глаза оставались такими же безразличными. Ой, как все плохо-то! Делать нечего, — Ян стал перекидываться обратно, отвесив вдове неслабую оплеуху. Бить женщин он считал последним делом, но применил единственное средство от истерик, какое знал.

Средство оказалось действенным — Марта дернулась, взгляд становился осмысленным.

Толпа была настроена на зрелище, а не на гон, и это давало хотя бы несколько мгновений преимущества, пока вслед за осознанием происходящего побега ведьмы придет азарт травли и расправы. Лют уже совсем было сграбастал ее в охапку, собираясь прыгнуть, когда понял, что вокруг творится что-то не то. За те несколько минут, которые потребовались ему, что бы подняться, добежать до жертвы ордалии, сорвать веревку и обернуться человеком — атмосфера вокруг разительно изменилась. Словно сам воздух стал плотнее и тяжелее. Те, кто должны были бы останавливать оборотня и ведьму — занимались почему-то исключительно собой, давя друг друга едва ли не голыми руками. Даже в толпе били уже не воришку, а всех и вся. Лишь некоторых не оказались захвачены всеобщим безумием, и в панике пытались выбраться.

— Лют… — раздался рядом прерывающийся шепот Марты, — Что это?!

Ян не ответил. Он смотрел туда, где оставил телегу с ведьмачонком, и видел возвышающуюся над бурлящей толпой хрупкую фигуру: тот и не подумал подчиниться его распоряжению. Мальчишка стоял выпрямившись, откинув капюшон рясы и усилившийся ветер зло драл его светлые волосы. Этого не могло быть, но Яну казалось, что даже отсюда он различает плывущее в его жутких глазах колдовское марево.

Окрик одного из монахов привел его в себя. Усилием воли Лют стряхнул с себя оцепенение, и дернув Марту за собой, кинулся в толпу, как в омут. Он ломился вперед взбесившимся быком, даже не отражая достающиеся и ему удары, лишь пробивая дорогу для словно прилипшей к его спине Марты. Выскочив на свободное пространство, он толкнул ее в какую-то щель между домами и обернулся — как раз что бы увидеть, как только что устроивший настоящую бойню ведьм падает с телеги.

За тот миг, что Ян боролся с собой, парня могли если не разорвать на месте, то уж затоптать точно. Он едва успел выдернуть его и отшатнуться в проулок. Рядом возникла Марта и уже втроем они бросились бежать, разъезжаясь в грязи босыми ногами.

Они забились в переулке за большую кучу отбросов. Воняло отвратительно, но зато они были скрыты от посторонних взглядов. Марту била нервная дрожь. Она долго не могла проговорить ни слова, а когда смогла, то сказала совсем не то, что собиралась.

— Кто он? — она указала на бесчувственного юношу в грязной рясе.

— Колдун, — хмыкнул Ян.

— Знаю. Видела. И откуда ты на мою голову взялся? — невпопад закончила она.

— Хочешь, давай вернемся, — предложил Лют, нехорошо улыбаясь, — скажем, что я тебя околдовал. За демона я вполне сойду. Попробуем?

Марта опустила стриженую голову.

— Извини. А… ты зачем здесь вообще появился?

— Да к тебе заглянуть хотел по старой памяти.

— А драться за чем кинулся?

Ян покосился на нее — издевается что ли? Нет. Марта даже не смотрела в его сторону, напряженно выглядывая, не появился ли кто в проулке.

— Должок за мной. А я должным быть не люблю.

— А, — отозвалась Марта.

Лют огляделся и едва не рассмеялся. Хороша троица — один монашек в обмороке, другой — голый, весь в кровище перемазанный, и стриженая баба в одной рубашке.

— Ладно. У тебя есть, к кому пойти, где отсидеться?

Марта отрицательно повела головой.

— А у тебя?..

— Нет. Не здесь.

Женщина вздохнула, как бы говоря — мы пропали. Лют поднялся.

— Куда ты? — в голосе Марты была паника.

— Нам нужны одежда и убежище. Ждите здесь.

Марта кивнула, посмотрела на лже-монаха:

— Твой друг скоро умрет.

— На все воля Божья, сударыня ведьма.

Оставшись одна, Марта долго прислушивалась, зябко обняв себя руками. Откинулась к стене и стала рассматривать юношу, который так и не приходил в себя. Тонкое бледное лицо в обрамлении капюшона, напоминало статуи на кладбище.

Люта не было. Она сама не могла понять, чего она больше боится: оказаться наедине с мертвым телом, или с живым колдуном. Марта придвинулась ближе и коснулась руки, — рука была холодной, но живой. Она наклонилась над мальчиком, коснулась щеки, оттирая уже присохшую кровь, прислушалась, — сердце юноши билось где-то далеко и слабо-слабо. Марта положила его голову себе на колени и стала ждать.

Темнело. Марта дрожала от холода, прижимаясь к неподвижному телу. Холод позволял чувствовать себя живой и думать, что будет, если Лют так и не появится, было страшно.