– Вот тебе настоящая, – сказал Джарлакс. – Это ее несколько веков назад сотворил Идалия, а Ильнезара подарила тебе.

Джарлакс знал, что Идалия вложил в инструмент способность открывать человеческие сердца, но ни словом не обмолвился об этом убийце, а всего лишь повернулся и пошел прочь.

Оставшись один, Энтрери некоторое время переводил взгляд с одной флейты на другую. То, что Джарлакс стащил такую ценную вещь и сделал точную копию, его не удивляло. Хотя нет, не точную, тут же мысленно поправил он себя. Звук у подделки был пустой, хотя внешне оба инструмента ничем не отличались. В чем же разница? Может, в том, что в подлинную мастер вложил частицу своей души?

Вертя флейту в руках и проводя пальцами по гладкому дереву, Энтрери чувствовал скрытую в этой хрупкой вещи силу. Он взял в другую руку поддельный инструмент, поднял оба и закрыл глаза, пытаясь на ощупь определить настоящий. Ему это не удалось.

Лишь когда он извлек первую ноту, сомнений не осталось: звучание подлинной флейты захватило его без остатка, увлекая в какой-то другой мир.

– Мудрый совет, – неожиданно услышал Джарлакс чей-то голос, когда зашагал по тропинке вниз.

Нисколько не удивившись, дроу в знак приветствия коснулся полей широченной шляпы и спросил Мариабронна:

– Ты что же, подслушивал чужой разговор?

– Каюсь, виноват, – пожал плечами следопыт. – Я проходил мимо, когда услыхал твой голос. Я думал идти себе дальше, но твои слова меня заинтересовали. Видишь ли, я когда-то уже слышал нечто подобное, но тогда я был молод и только готовился вступить в большой мир.

– А тот, кто тебе это сказал, случайно не предупредил, как опасно иногда подслушивать?

Мариабронн едва не рассмеялся, но сделал вид, что закашлялся.

– А ты занятный, темный эльф. Ты не похож ни на кого из тех, кого я знаю, внешне, по крайней мере. Интересно, ты один такой особенный или нет?

– Ты хочешь сказать, особенный среди низших рас, вроде людей.

На сей раз Мариабронн рассмеялся в голос.

– Я знаю о случае с Коленоломами, – сказал он.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Ладно врать-то, – уверенно сказал следопыт. – Довольно умно было вызвать волка и оставить немного ушей, чтобы Хобарт вас не заподозрил, а себе забрать остальные, в надежде побыстрее прославиться.

– Пустые домыслы.

– Это не домыслы, Джарлакс, а вычисления. Не так уж трудно было все сопоставить.

– И поэтому ты следишь за каждым моим шагом, – полувопросительно сказал дроу.

– Не только я, – чуть поклонившись, согласился Мариабронн.

Лишь благодаря большому усилию воли паника, на мгновение овладевшая темным эльфом, не отразилась на его лице.

– Нам известно, что ты сделал, но не волнуйся, никто не собирается расправляться с тобой за это мелкое мошенничество. Учитывая, какой дурной славой пользуется твой народ, тебе просто необходимо было совершить нечто такое, что быстро завоевало бы тебе уважение, и ты это сделал. За желание стать в обществе равным среди равных, я не упрекну никого: ни человека, ни дроу.

– Но тебя пугает, что будет потом? – спросил Джарлакс с широкой улыбкой, за которой скрывалась сложнейшая гамма чувств, отчего улыбка казалась одновременно угрожающей и благодушной и совершенно не поддавалась истолкованию.

Следопыт равнодушно повел плечами, как будто это его совершенно не интересовало.

– У меня один-единственный критерий суждения – поступки. Знавал я хафлингов, которые не задумываясь могли перерезать горло ни в чем не повинному младенцу, и полуорков, которые пожертвовали бы собственной жизнью, чтобы этого самого младенца спасти. Твоя выходка с Коленоломами никому не причинила вреда, этот забавный отряд и так знаменит сверх меры, к тому же они сражаются не ради славы, а из любви к приключениям. Во всяком случае, Хобарт тебя простил. Когда сомнений не осталось, он даже поднял тост за твое хитроумие.

Глаза дроу зло вспыхнули – Джарлакс не привык к тому, чтобы события принимали оборот, которого он не предусмотрел. На мгновение ему даже вспомнилась покойница Мать Бэнр, самая коварная из всех темных эльфов, – ее ему никогда не удавалось обставить. Он быстро прокрутил в памяти все подробности разговора с хафлингом, пытаясь вычислить тот момент, когда Хобарту все стало понятно, и прикидывая, в чем же состояло его упущение.

Джарлакс почесал подбородок, не спуская глаз с Мариабронна и думая о том, что надо будет держать с ним ухо востро. Темному эльфу трудно приучить себя воспринимать людей и остальных жителей поверхности всерьез, ведь ему всю жизнь внушали убеждение в их неполноценности.

Но Джарлакс всегда отличался широкими взглядами и именно во многом благодаря умению не оставаться в плену предрассудков процветал уже столько лет. Сейчас он получил еще одно подтверждение тому, что такое отношение правильно.

– Все вокруг спокойно? – спросил он следопыта.

– Вполне.

Кивнув, дроу направился к лагерю.

– А ты верно сказал Артемису Энтрери, – проговорил вслед ему Мариабронн, и Джарлакс остановился. – У него выдержка и сила настоящего воина и царственное достоинство. Но это внешнее. Внутри он совершенно одинок. Жаль.

– Боюсь, Артемису Энтрери твоя жалость не понравится.

– А я не его жалею, а тех, кто рядом с ним.

Джарлакс помолчал, обдумывая эти слова, потом улыбнулся и коснулся полей шляпы, прощаясь.

«Энтрери это польстило бы», – подумал он.

Дорога была неровной, то твердой, то раскисшей, под ноги то и дело попадались камни, корни и глубокие промоины. И всадники, и возницы подскакивали на всех ухабах, и головы у них мотались из стороны в сторону, как у кукол. Из-за тряски Энтрери не сразу ощутил какую-то вибрацию под колесами повозки, быстро набирающую силу. Он тревожно глянул на Джарлакса, который тоже почувствовал нечто странное.

Конь Эллери неподалеку забил копытами. Впереди лошадь другого всадника встала на дыбы и заржала. Мариабронн натянул узду и пустил своего коня вперед, проскакав к первой повозке мимо Эллери и Джарлакса с Энтрери.

– Вперед, скачите что есть мочи! – заорал он. – Вперед, я сказал! Изо всех сил! – И пустил коня бешеным галопом.

Энтрери и женщина, правившая первой повозкой, схватили плетки. Джарлакс встал, озираясь, а Эллери, справившись со своим жеребцом, помчалась вслед за Мариабронном.

– Что это? – спросил Энтрери у дроу.

– Меня тут трясет маленько! – раздался из первой повозки вопль Атрогейта. – Где тут чудища, чтобы сразиться?

Молниеносным движением дворф выхватил кистени, и металлические шары бешено завертелись у него перед носом.

Но уже в следующую секунду стройный ритм вращения сбился, потому что земля между повозками разверзлась и вверх метнулось несколько существ, похожих на змей, которые зависли в воздухе, расправив крылья и обнажив в голодных оскалах острые клыки.

Лошадь вновь взвилась на дыбы, и бедный солдат едва удержался в седле. Перед его выпученными от ужаса глазами тут же возникла крылатая змея. Он непроизвольно загородил лицо рукой, и как раз в это мгновение из пасти чудовища вырвалась струйка кислоты.

Солдат упал, так и не успев выхватить оружие из ножен на боку лошади, и увидел, что из образовавшихся в земле отверстий вылетает все больше и больше змей.

Окружив беднягу, они стрекали в него кислотой, и его плащ задымился сразу в нескольких местах. Кислота попала, на кожу, и солдат, завопив, покатился по земле.

Лошадь метнулась в сторону, взбрыкнула и умчалась прочь, а несколько змей понеслись за ней вдогонку.

Дэвису Энгу удалось удержать своего коня, и он попытался пробиться к упавшему товарищу и прикрыть его, но крылатые змеи вырывались из-под земли стаями и не давали приблизиться. Энг выхватил палаш и могучим взмахом раскидал ближайших к нему тварей.

Однако одна из них, изловчившись, плюнула ему прямо в лицо. Он стал беспорядочно и яростно махать клинком, вслепую защищаясь от злобных чудищ.

Кислота заливала и его, и коня. Две змеи вцепились в круп жеребца, тот встал на дыбы и тонко заржал от боли. Всадник чудом удержался, но больше уже не помышлял о спасении товарища. Тот продолжал стонать и корчиться внизу под дождем кислотных струй, шаря по земле в поисках опоры, чтобы хоть немного отползти в сторону.