– Из мастерской я зашла в автомат позавтракать. Новый, на углу Десятой улицы, где панорама, знаешь?

Арбен кивнул.

– Конечно, тебе ли не знать? – заметила Линда. – Ты шел прямо на меня. И еще посмотрел этак дерзко. Я хотела окликнуть, но ты затерялся в толпе.

– А как он был одет?

– Кто?

– Ну, тот, кого ты встретила.

– Ты как был одет? – переспросила Линда, делая ударение на слове «ты». – Я же говорю тебе, как обычно.

– Вспомни все детали, это очень важно!

Линда задумалась.

– Ну, про эту серую куртку я тебе уже говорила… – медленно произнесла она. А еще… разве что ботинки…

– Что?

– Ты, наверно, спешил, потому что по ошибке напялил на себя ботинки с магнитными присосками, которые для невесомости…

– Ты ничего не перепутала?

– Еще чего, – обиделась Линда. – Я еще хотела спросить тебя, что это за маскарад. – Ведь автомат-закусочная помещается на земле, а не в космосе. Но ты выглядел таким… – Линда запнулась, подбирая слово. – Таким бледным… ну, как бы не от мира сего, что я просто растерялась. Наверно, Уэстерн тебя загрыз! Ты расскажешь мне, что случилось в лаборатории?

– Ничего не случилось, – пробормотал Арбен.

Линда поджала губы:

– Не хочешь говорить – не надо.

Они подошли к кассе. Щель для бросания жетонов была закрыта, над автоматом красовался аншлаг: «Все билеты проданы». Это было неожиданно – подобная музыка прежде не пользовалась особой популярностью.

– Неужели не попадем? – разочарованно протянула Линда. Ей вдруг ужасно захотелось послушать концерт. «Музыка будущего», – сказал Ньюмор.

– Погоди-ка минутку. – Арбену пришла озорная мысль. Он подошел к парочке, которая созерцала театральную афишу.

– Простите. Вы на концерт? – спросил Арбен.

– Да. А что? – удивленно спросил молодой человек.

– Мне показалось, что вы передумаете и откажетесь от билетов…

– Глупости какие! – резко произнесла женщина.

В этот момент взгляды молодого человека и Арбена встретились.

Улыбка осветила лицо Арбена. Молодым человеком овладело недоумение: где он видел это худое, нервное лицо? Глаза знакомого незнакомца излучали, казалось, саму доброту, но в то же время какую-то непреодолимую властность.

Спутница молодого человека посмотрела внимательно на Арбена, и лицо ее также посветлело. Куда девалось недавнее раздражение?

– Простите, мы раньше собирались пойти, но теперь в самом деле раздумали… Механическая музыка…

Линда, открыв от удивления рот, во все глаза смотрела на странную сцену. Но она еще больше удивилась, когда молодой человек вытащил из кармана два билета и протянул Арбену со словами: – Вот, возьмите, пожалуйста… О, не стоит благодарности. Там хорошие места, ваша девушка будет довольна! – Он небрежно сунул в карман жетоны, полученные от Арбена, и двинулся прочь, уводя свою даму.

Линда и Арбен вошли в зал вовремя – только отзвенел третий звонок.

– Почему они вдруг вздумали уступить нам билеты? – допытывалась Линда.

– Погода чудесная, вот они и решили прогуляться, – небрежно ответил Арбен.

– За кого ты меня держишь? – возмутилась Линда. – Они бежали впереди нас сломя шею, видно, опоздать боялись. Только перед афишей остановились, чтобы отдышаться немножко… Ты что, на курсы гипнотизеров пошел?

Сзади зашикали, и Линда умолкла.

Сцена выглядела необычно. Не было музыкантов, не было инструментов, блещущих в лучах искусственного освещения. Посреди сцены стоял столик с магнитофоном. И это было все, если не считать системы усиления.

Первый аккорд прозвучал словно вздох. Еле слышная жалоба. Чья? Холодного металла, силой огня брошенного в пространство? Людей на ракете, посетившей Проксиму Центавра, не было – Арбен знал. И все-таки он никак не мог отделаться от мысли, что так вздыхать может только живое существо. Резкая и своеобразная мелодия поначалу вызвала у Арбена чувство протеста. Но с каждой минутой он все больше погружался в совершенно новый для него мир.

Бесконечные межзвездные просторы, какими видел их электронный штурман, ведший корабль-автомат… Арбену внезапно показалось, что он вдруг ощутил и постиг пространство. Когда-то в детстве он мечтал о профессии звездопроходца. Мечте не суждено было сбыться. Строгая медицинская комиссия нашла, что у него чрезмерно обострены нервные рефлексы, и Арбен с горя поступил в технологический колледж. Рядовой инженер-неудачник могущественной компании-спрута – вот и все, чего он достиг. Но неосуществившаяся мечта, как это часто бывает, наложила отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Арбен читал все отчеты (он предпочитал отчеты приборов-автоматов о космических экспедициях, выпускаемые в дешевой серии), – у него скопилось их несколько тысяч, квадратных книжечек в ядовито-синих обложках.

И вот теперь, слушая странную музыку, Арбен почувствовал, что давно ожидаемое чудо свершилось.

…Он сидел, вернее висел в невесомости перед обзорным экраном корабля. Ракета казалась ему, единственному человеку на корабле, абсолютно неподвижной. Арбен знал по рассказам капитанов в отставке, убивающих время на шахматной площадке, что это – одно из самых тяжких ощущений, выпадающих на долю звездопроходца, и выдержать его дано не каждому. Проходят годы, а ты висишь на месте, корабль будто прилип к одной точке пространства, и все тот же узор немигающих звезд окружает тебя.

Аккорды льются.

Да, Арбен умеет держать себя в руках. О какой неподвижности может идти речь, если шкала на пульте ясно говорит, что ракета сохраняет огромную скорость, полученную при начальном разгоне?

Дальше, дальше.

Проверив капитанский отсек, Арбен надел ботинки с магнитными присосками (он как-то купил такие ботинки в ВДВ и даже хвастался перед Линдой), он, ведомый завораживающей музыкой, решил прогуляться по кораблю. Он проходил по светящимся коридорам, похожим на тоннели, по отсекам, каждый из которых был одет в нейтритовый панцирь.

У приборов бессменно стояли белковые системы, составлявшие его команду, экипаж корабля. Таких белковых поставлял Уэстерн. При появлении Арбена каждый из них докладывал о результатах суточной работы (на корабле, следуя старинному правилу, время измерялось в земных единицах, Арбен это знал). Он выслушивал, давал указания, делал пометки в биокнижке.

Солнце… еще год назад оно превратилось в еле заметную звездочку четырнадцатой величины, прикорнувшую в углу экрана. Но почему же от льющейся музыки почудилось, что солнце вдруг вспыхнуло ярче, затмив соседей? Наверно, потому, что мелодия впитала в себя, вобрала, словно сок, все песни землян о светиле…

Музыка умолкла внезапно, словно оборвалась. Арбен медленно приходил в себя. Линда сидела рядом, равнодушная, скучающая…

– Лучше бы ты не доставал билетов, – сказала она, подавляя зевок. – Откровенно говоря, я ожидала большего. Ну что ты так смотришь? Бессмысленный набор звуков, ничего более.

Они продвигались к выходу, лавируя в толпе. Арбен старался ни на кого не глядеть, но те, на кого падал его взгляд, пытались уступать дорогу. К счастью, Линда, занятая собой, ничего не замечала.

– Признайся, ты тоже ничего не понял, – шепнула она.

Арбен усмехнулся.

– Ньюмор говорил, что по-настоящему человек понимает музыку только при активном соучастии… – продолжала она щебетать, так и не дождавшись ответа от собеседника.

– Как это?

– То есть человек насыщает музыку, которую слушает, собственными образами, выстраданными мыслями и так далее. Ну а космос – это твой конек. Немудрено поэтому, что музыка, сочиненная в полете электронным штурманом, оказалась тебе созвучной. Резонанс!..

– Я вижу, общение с Ньюмором идет тебе на пользу, – заметил Арбен.

Он оглядывался уже не так часто. Того, чего Арбен боялся в душе больше всего, не произошло, и страхи постепенно растаяли, уступив место горделивому ощущению собственного могущества. Он даже стал насвистывать какой-то мотивчик. В конце концов, он никому ничего не должен.