— Почему-то у меня ощущение, что то, что я сейчас услышу, мне не понравится.

Уильямс искоса взглянул на нее.

— Возможно, — согласился он. — У меня сложилось впечатление, что ты окружаешь себя мужчинами, которыми можешь командовать, в то же время выдерживая определенную дистанцию в отношениях с ними… Ты демонстрируешь властность и высокомерие, которые тебе, по-моему, не свойственны. Это что — ширма, за которой прячется настоящая Дайана? Нежная, чуткая, ранимая?

Томас усмехнулся, видя, что она закипает.

— А не много ли ты на себя берешь, Томас?! Или ты у нас такой тонкий знаток человеческих душ? — бросила она и сердито смахнула неожиданные слезы.

— Тогда откуда эти слезы?

Дайана помолчала, потом пожала плечами.

— Похоже, ты первый мужчина, который раскусил меня.

Подняв голову, она посмотрела на него и вдруг почувствовала себя беззащитной и беспомощной. Томас открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но Дайана воскликнула, вскочив с дивана:

— Не надо больше слов! Со мной уже все в порядке. Ты не против, если я вызову такси? Уверена, будет разумнее, если ночь ты проведешь в гостинице. Чем скорее мы расстанемся, тем лучше… Я боюсь, что наша встреча может закончиться самым непредсказуемым образом.

— Почему же непредсказуемым? — спросил он, шагнув к ней, но Дайана отшатнулась.

— Нет, Том! — Голос ее дрогнул. — Нет, только не это!

— Что же, по-твоему, я собираюсь сделать? — тихо спросил он.

Дайана изобразила полнейшее непонимание, потом стукнула себя по лбу, будто внезапно сообразив:

— Поцеловать меня. В утешение. Дать снова почувствовать, что я могу быть желанна. Но кому, Том? Тебе?

— Да, мне. — Он протянул к ней руки.

Дайана отступила и оказалась прижатой к стене. Тут самообладание ей изменило и, всхлипнув, она попыталась увернуться. Но он обнял ее, привлек к себе.

— Ты права: я хочу поцеловать тебя. Вот так, — взволнованно прошептал он, найдя ее губы.

Минуты бежали, а поцелуй все длился и длился.

— Ну что? — спросил Том, наконец отрываясь от ее губ. — Мне удалось загладить вину?

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно прошептала она.

— Удалось ли мне загладить вину за то, что я позволил тебе думать, будто ты не произвела на меня впечатления? Едва увидев тебя, я решил, что Генри тебе совсем не подходит, но я сразу догадался, почему он влюбился в тебя.

— Правда?

— Правда. И, сознаюсь, меня это не слишком… обрадовало.

— Но ты же заявил мне, что я не в твоем вкусе!

— Разве можно верить всему, что говорит мужчина?

— Но почему? — прошептала она. — То есть я понимаю, что поначалу тебе не очень-то хотелось попасть в сети к такой отъявленной сердцеедке, как я… А ведь именно это ты слышал обо мне. Но почему сейчас, когда ты знаешь меня настоящую, тебя все равно что-то гнетет?

Вздохнув, Томас откинул голову назад.

— Дайана, — начал он медленно, — дня через четыре мне придется уехать — я всегда куда-нибудь уезжаю. Такова уж моя натура.

— Если… — Дайана на мгновение замолкла, подыскивая слова. — Если бы ту женщину устраивал твой образ жизни, ты бы остался с ней?

Томас задумался.

— Видишь ли, она уверяла, что понимает меня. Говорила, что частые разлуки не имеют значения… Но на деле все оказалось иначе.

— Может, вы просто не подошли друг другу? — предположила Дайана, и в ее глазах промелькнула смутная надежда. — Что, если твоя профессия породила неприятие серьезных длительных отношений? И то, что мать оставила вас с отцом, тоже могло сыграть свою роль в твоем отношении к жизни?

Губы его дрогнули.

— Наверное, да. Но мне нравится то, как я живу. И я вряд ли смогу измениться… Вот только мне бы не хотелось, чтобы кто-то страдал из-за меня.

Дайана прикусила губу, а потом быстро-быстро зашептала:

— Только не говори, пожалуйста, что жалеешь о том, что мы встретились. Умоляю тебя…

— Черт! — пробормотал Томас. — Нет, я не жалею. Но ты… ты же ждешь от жизни совсем другого, нежели я…

— Том, — прервала она его, — обещаю тебе, если через четыре дня ты не передумаешь, ты сможешь уехать от меня с легким сердцем… — Дайана внезапно нахмурилась. — А там, куда ты направляешься, тебя могут убить?

— Все возможно. Такая уж у меня работа. — И он погладил ее по волосам. — Так что же ты хотела мне пообещать?

Ей было уютно в его объятиях, хотя вид у нее был вызывающий и встревоженный одновременно.

— Если ты поедешь… Когда ты поедешь… Словом, клянусь: ни слез, ни упреков не будет!

— Ты что, предлагаешь мне заняться любовью?

— А почему бы и нет, — решительно заявила она. — И если ты собираешься прочитать мне нотацию, то напрасно. Я отношусь к тем, кто быстро принимает решения и говорит, что думает!

Томас так долго молчал, что она заволновалась, что выставила себя перед ним в невыгодном свете.

— Дайана, а ты не торопишь события? — наконец осторожно произнес он.

— Разве? Да ты же не можешь от меня рук оторвать, милый Том. — Аргумент, похоже, подействовал, и Дайана продолжила: — Подумай о твоем душевном равновесии, о хорошем настроении. Я могла бы оказать на вас целебное воздействие, мистер Элиот, — добавила она шутливо, заметив насмешливые огоньки в его зеленоватых глазах.

— Мне кажется, все это должен был бы говорить я, Дайана…

— Почему? Ну почему мужчины считают, что инициатива во всем и всегда должна исходить от них?

— Дайана, ты меня убедила, — произнес он с хрипотцой в голосе. — Время разговоров действительно прошло. — И, опустив голову, он начал жадно целовать ее…

Одна-единственная лампа освещала ее кремовую с голубым спальню. Она стояла перед ним в крошечных шелковых трусиках, положив руки ему на плечи. Оба молчали — слова казались теперь ненужными, бесполезными. Он ласкал ее полные, белые с розовыми сосками груди, потом руки его скользнули вниз, на тонкую талию, затем на бедра. Томас просунул ладонь под резинку ее трусиков и провел кончиками пальцев по ее животу так, что она задрожала.

— Том, — прошептала Дайана, впиваясь ногтями в его кожу. — Я сейчас умру!

— О нет, только не это! — шутливо отозвался Томас, подхватывая ее на руки и направляясь со своей драгоценной ношей к кровати.

Бережно опустив ее на постель, он замер, любуясь ее совершенным телом. Но и сам Том, с точки зрения Дайаны, был достоин не меньшего восхищения. Впервые увидев его обнаженным, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Мощные плечи и широкая грудь переходили в тонкую талию. Ноги были длинными и мускулистыми, а кожа — гладкой, лишь на груди и ногах виднелись золотистые волоски…

И вот этот мужчина, желаннее которого, казалось, не было во всем мире, вдруг резко склонился к ней. В его движениях была порывистость еле сдерживаемой страсти, а в зеленоватых глазах светилось обещание несказанного блаженства.

Последовавшие за этим мгновения стали для Дайаны настоящим потрясением. Разве может земной человек испытать наслаждение, ведомое, наверное, лишь небожителям? — проносилось в затуманенном мозгу женщины. Какое же это счастье — удостоиться подобной участи…

Проснулись они часа через два. Падавший сквозь окно в крыше лунный свет серебрил волосы Дайаны. Она поуютнее устроилась под одеялом, прижимаясь всем телом к Томасу и положив голову ему на грудь.

— Ты этого ожидал, Том?

— Нет. — Он с нежностью провел рукой по ее волосам.

— Нет? — переспросила Дайана с удивлением и некоторой обидой.

— Ты оказалась… — он помолчал, — еще красивее, еще нежнее, чем я себе представлял. И в тебе все равно осталась какая-то тайна. — Томас гладил ее волосы, перебирал пальцами, трогал губами. — Как шелк, — прошептал он несколько минут спустя.

Но Дайана не слышала его слов, она уже опять спала.

Тогда он полюбовался еще немного ее разметавшимися по подушке прядями, тонкими чертами лица, длинными ресницами, а потом с блаженным вздохом закрыл глаза.