— Тебе полагается медаль…

Бумсель не возражал. Он стоял перед милиционерами на задних лапах и демонстрировал готовность нести службу с прежним рвением.

Днем Бумсель обитал в комнатах нижнего этажа, где угощались посетители. Вел себя с ними по-приятельски, танцевал иногда, кувыркался и охотно принимал угощения. Ночевал он на втором этаже — или в комнате Леонида Васильевича, или на подстилке у лестницы. Одиночества Бумсель не боялся. Видимо, своим собачьим инстинктом он ощущал, что совсем неподалеку спят (или бдительно дежурят) его друзья. Стоит только гавкнуть… Впрочем, иногда вместе с Бумселем ночевал наверху Шарнирчик.

Саньчик и Соня навещали Бумселя каждый день. Говорили, что скучают без него. И Бумсель скакал вокруг них, изнывая от восторга. Когда он слегка успокаивался, Ян Яныч сгребал ребятишек за плечи и вел в закуток для «особых гостей». Через плечо говорил своей помощнице, официантке Алине:

— Лина-свет, подкорми народ…

Первые разы Саньчик и Соня стеснительно отказывались. Соня даже сказала однажды:

— Мало того, что привели вам лохматого обжору. Теперь еще и сами…

— Цыц! — картинно вознегодовал Ян Яныч. — Я не могу допустить, чтобы гости «Арцеулова» выглядели тощими и голодными. Это дискредитирует мое заведение. Знаете, что такое «дискредитация»?

— Не-е… — опасливо отозвались брат и сестра.

— В таком случае не пикайте, — велел хозяин кафе. Мало того. Чтобы «мелочь» не дискредитировала кафе своим обшарпанным видом, Ян Янович послал Алину в магазин «У Карлсона». Алина принесла оттуда Вермишатам обновки: одинаковые желтые футболки с разноцветными гномами на пузе и джинсовые короткие брючки с блестящими пряжками на широких лямках. «Мелочь» обрадовано вздыхала. Но потом Соня забеспокоилась:

— Бабка спросит: откуда?

— А мы соврем, что мама с папой прислали! — осенило Саньчика. — С дядей Колей, который приезжал недавно!

Про то, что говорить бабе Нике о дружбе с Яном Янычем не следует, оба понимали четко. Бабка сразу усмотрит здесь что-то непотребное…

В ответ на заботы Яна Яныча и Алины ребятишки принялись каждый день помогать им в уборке посуды со столов и в наведении порядка: мусор вынести, прилавок протереть, разложить салфетки…

Мы с Чибисом тоже часто появлялись в «Арцеулове» и тоже старались помогать. Учебный год кончался, уроков задавали мало, свободного времени хватало. Нам здесь, у Яна Яныча, было всегда интересно. Даже непонятно, почему. Интересно просто так. Ходить, смотреть, слушать. Следить, не появилась ли новая муха-наблюдательница (Чибис подбил еще двух). Видеть, как суетится в пальцах Чибиса рогатулька, тыкаясь рукояткой в разные стороны. Слушать непонятные разговоры крепких мужчин о «непредвиденном расслоении трасс», «неадекватных векторах» и «грузах для неучтенного сектора в сфере «бэ». Я был почти уверен, что среди этих дядек в кожаных жилетках и рубашках с непонятными знаками на погончиках есть люди с межпланетных крейсеров или НЛО. И удивлялся тому, что мне это не казалось удивительным. Чибис, по-моему, чувствовал что-то похожее. Но мы с ним редко говорили о странностях кафе «Арцеуловъ». Будто оба опасались, что лишние разговоры спугнут эти странности и все станет обыкновенным.

Один раз я, правда, спросил Яна Яныча: что за значки на рубашках гостей-пилотов и о каких это сферах они рассуждают. Ян Яныч отмахнулся:

— Я и сам не разбираюсь… Столько всего тут… Впрочем, как-нибудь побеседуем подробнее…

Он был постоянно занят. Обсуждал дела с Ли-Пуном и Алиной, ругался с Шарнирчиком, что-то разъяснял посетителям, кому-то звонил то по мобильнику, то по большущему телефону старинного вида. Подписывал бумаги и принимал привезенный в фургонах товар… Но он ни разу не сказал нам, чтобы не путались под ногами и не надоедали…

Иногда Ян Яныч давал нам ключ от верхних комнат:

— Погостите у Леонида Васильича…

И мы шли на второй этаж. Разглядывали старые географические атласы, журналы со схемами старинных самолетов, альбомы с «улыбочными» портретами. Не все улыбки нам нравились. Но были и, правда, очень славные. Например, кадр с веселым Буратино из фильма о золотом ключике или портрет художника Риберы «Хромоножка». На нем мальчишка, у которого, сразу видно, несладкая жизнь, а улыбка — всем людям навстречу…

Но больше всего нам, конечно, нравился «Агейкин триптих», где три его портрета. И особенно — средний рисунок, с улыбкой. Чибис однажды догадался его сфотографировать. Навел свой мобильник, нажал кнопу, сверкнула вспышка. И… вот уж чего мы не ждали! Телефон отозвался сигналом. Но это была не обычная мелодия вызова, а мотив того самого вальса! Как в часах…

— Вот это подарочек… — выдохнул Чибис.

А я пожалел, что в моем стареньком мобильнике испортилась фотокамера. А впрочем… я, наверно, не решился бы навести объектив на смеющегося Агейку. Сам не знаю, почему. Так же, как не решался улыбнуться часам с журавлятами. Вдруг не будет ответной мелодии? И тогда — что? Значит, я в чем-то виноват? Перед Агейкой, перед всеми на свете… Я сам не знал, в чем моя вина, и все же опасение не пропадало…

Иногда с нами приходили в эту комнату Саньчик и Соня. И сразу притихали — как в гостях у строгих хозяев. Забирались в кресло и разговаривали шепотом. Даже Бумсель, если появлялся с ними, не резвился, а тихо ложился у порога.

Историю про Агейку Вермишата выслушали внимательно, Агейкины портреты поразглядывали с почтительным интересом, но сами ни о чем не спрашивали…

Зато внизу, в кафе, братец и сестрица скоро освоились лучше нас. Уходили в какие-то неведомые нам помещения, исчезали надолго.

— Где это вы шастаете? — сказал я однажды. Ян Яныч узнает, что вы суетесь, куда не следует, покажет вам, где ежики загорают…

— А он знает, — беспечно отозвался Саньчик. — Чего такого? Говорит: «Гуляйте, где хотите. Если заблудитесь, Шарнирчик отыщет…» И вы можете гулять, если интересно…

В голосе Саньчика даже скользнула нотка превосходства.

Я рассказал про этот разговор Чибису. Он согласился:

— В самом деле, надо бы побродить по кладовым и подвалам, Вдруг найдем что-то интересное…

— Да что там может быть?

— Кто знает… Снаружи дом небольшой, а внизу вон сколько всяких помещений. Похоже, что раньше на этом месте была то ли фабрика, то ли рынок какой-то…

— Да ничего тут не было! Я старую карту Тюмени смотрел! Раньше здесь напрямую проходила Полицейская улица…

— А еще раньше, до всяких улиц? Говорят, была старая крепость… А еще…

— Что еще-то? — недовольно сказал я. Потому что рассуждения Чибиса были правильнее моих.