— Понятно, отец! — с готовностью повторил Гарт.

— У меня там очень важное дело, И вы — мои дети и братья-волки — должны быть со мной. Придя к утесу, ты, Гартг сразу же расставишь наших братьев на дежурство для наблюдения и охраны.

— Понятно, отец!

Клыкан объявил сбор всего племени на рассвете, на Поляне Поединков. Больше оттягивать было нельзя. Надо было собраться всем и по традиции, сложившейся уже веками, обсудить пути осенних кочевок, новые места кормления. Лето уже закончилось, начались осенние дождливые погоды, но Клыкан сколько мог все оттягивал сборище племени. Во-первых, он не любил все эти обсуждения, сборы, его тревожили недобрые взгляды соплеменников. Он чувствовал их враждебность, по крайней мере, большинства, но обвинить было не в чем, наказать не за что — все беспрекословно подчинялись ему. Однако он ощущал, что в племени не все благополучно по отношению к нему, и не спешил собирать всех вместе на Поляне Поединков. Да и ему просто нечего было сказать им. А вождь обязан что-то сказать своему племени, что-то открыть новое в своей речи, в чем-то убедить. Но Клыкан только коротко приказывал, сверкая глазами, налитыми багровой свирепостью.

Рассвет выдался пасмурным, и Клыкан вскоре уже собирался двинуться к Поляне. Приближалось время восхода и к этому моменту, даже если самого Ясного Солнышка и не было видно из-за туч, племя все равно уже должно было стоять в ожидании вождя, и он не мог опаздывать. Это не полагалось.

Но не успели бледные тени рассвета скользнуть между деревьями, как возле жилья Клыкана — просторной земляной пещере густо устланной сеном, — послышался посторонний шум.

Вождь насторожился и быстро вышел к дежурившим у входа телохранителям.

Почтительно согнувшись, перед ним стоял подлешик.

Клыкан кивнул, отвечая на приветствие, и выжидательно остановился перед гостем.

— О великий, могучий вождь кабаньего народа! — в обычном своем угодливом тоне начал подлешик, — меня послал к тебе мой повелитель всесильный Леший Фарг-Та-таул Первый!

Клыкан не любил, когда кого-нибудь, кроме него, величали почетно и почтительно, но поскольку он был в дружбе с синим Фаргом, он не пришел в раздражение от его титулованного имени.

— Мой повелитель послал меня к тебе, могучий Клыкан, — продолжал Фир, угодливо склонившись перед кабаном, чтобы я передал тебе призыв к объединению наших сил. Сегодня после рассвета нам нужна твоя помощь! Мой повелитель и почтенная могущественная Царица Ночи Бреха рассчитывают на твою поддержку, на твою силу и мудрость!

Клыкан всегда наслаждался, слыша похвалы в свой адрес, тем более, за помощью к нему обращались впервые и не кто иной, а Леший, его друг…

— Я сделаю все! — сказал он важно, — помощь будет! Объясни подробно: что нужно?

— Спасибо тебе, о великий! — заговорил подлешик, быстро, торопливо выкладывая просьбу, пока своенравный кабан не передумал, — мы просим, чтобы сегодня, сразу после восхода, твои самые сильные секачи-воины — не меньше ста секачей — пришли к Родниковому озеру, туда, где лежит белый Ключ-Камень. Там мы дадим бой нашим врагам и победим их.

— Почему, — сурово спросил кабаний вождь, — такая спешка? Почему ко мне не обратились заранее, хотя бы вчера?

— У тебя есть приближенные, семья, телохранители. Все мы живем среди зверей, у которых есть уши. И до утра наша тайна, наш союз с тобой может стать известен нашему главному врагу — седому Вергилу. Мы уверены, что он следит за нами, ему обо всем докладывают. Мы убеждены, что когда даже тайно придем к Ключ-Камню, волчий вождь тоже может узнать об этом заранее и пошлет туда своих или придет сам. Поэтому мы и собираем большую силу и стараемся сохранить все в тайне. Он опытен и мудр и, если узнает заранее, придумает, как противостоять нашему натиску. — Не так уж он мудр… — проворчал Клыкан, но спорить не стал. — Для тебя, великий вождь кабанов, ничего не стоит направить сотню секачей, у тебя очень многочисленное и могучее племя! — умаслил лишний раз подлешик. — Ладно! — согласился Клыкан, — мои кабаны будут у Ключ-Камня после восхода. Я сейчас иду на Поляну Поединков, я там скажу свое слово моему народу и сразу оттуда направлю отряд секачей в помощь твоему повелителю.

Уверенной гордой походкой кабаний вождь двинулся к своему народу.

На Поляну Поединков вели три тропы с разных сторон. Сбоку к Поляне примыкала густая роща молодого сосняка. И у Клыкана вошло уже в привычку продираться через этот густой лесок, он ходил к Поляне не по свободным тропам, а только этим путем. Тут-то и поджидали его заговорщики.

Еще затемно они залегли в густых зарослях возле узенькой, едва заметной тропинки, по которой должен был пройти свирепый и ненавистный вождь.

Хряк с двумя помощниками затаился справа от тропы. Еще раньше по ходу тропы, тоже справа, лежали остальные четверо секачей. Они должны были напасть на телохранителей, идущих сзади вождя. Хряк со своими — на передних. В середине всегда шел сам Клыкан.

Кряж, взволнованный, возбужденный лежал по другую сторону тропинки. Он понимал, как опытный, бывалый боец, что в такой момент нельзя волноваться, надо быть спокойным. Но ничего не мог с собой поделать. Слишком уж долго — целых пять зим и лет он ждал этого момента, этой расплаты. Все было рассчитано, как будто точно, и он надеялся на удачу. Но теперь уже все заговорщики волновались. Приближался восход, собиравшиеся было тучи, развеялись, небо очистилось, будто готовясь к восходу. Хотя самого Ясного Солнышка еще не было видно, но его лучи уже позолотили лесные вершины. Кабанье многочисленное племя уже наверняка стояло в ожидании вождя. Что же случилось? Почему он не идет?

В это время Клыкан как раз окончил беседу с подлешиком, которая его задержала, и уже двигался к роковой роще, где готовилось покушение. Он всегда был настороже. Но сегодня, идя к Поляне, он беспокоился о том, что там будут говорить соплеменники, что скажет он сам. Об этом все время думал и по дороге. Потому нападение оказалось неожиданным…

Хряк стремительным броском, одновременно с двумя другими секачами, сбил передовых телохранителей и завязал с ними бой. В тот же миг на идущих сзади охранников напали остальные заговорщики.

Взбешенный Клыкан, оставшись один на тропе, хотел было кинуться на помощь телохранителям, но вдруг увидел стоящего напротив него сурового и могучего давнего врага. Он понял все.

Кряж мрачно, исподлобья смотрел на вождя, рыл передним копытом землю.

— Как ты посмел! — грозно и властно рявкнул Клыкан…

Но, издав в ответ ему злобный глухой рык, противник кинулся на него…

В этот момент Ясное Солнышко уже готово было показаться из-за горизонта, и Харгон, встав на большой камень, обратился к кабаньему племени, замершему в ожидании вождя на Поляне Поединков.

— Братья! — начал Харгон, срывающимся от волнения голосом, — мне поручено сказать вам, что вождь задерживается… — он почему-то забыл, что Кряж велел говорить: «поручено вождем».

Наступила тишина.

— Кем поручено? — раздался из толпы чей-то неуверенный голос.

Харгон замешкался с ответом, но кабаны напряженно ждали. Казалось, племя предчувствовало какие-то важные события.

— Мне поручено, братья, передать вам, что вождь задерживается… — Харгон сошел с камня. Было ясно, что он не скажет больше ничего.

То, что говорил именно Харгон, у которого вождь увел жену, то, что Харгон не сказал кем ему поручено это слово к племени, очень насторожило всех. Никто не беспокоился за Клыкана, но все вдруг почувствовали: что-то должно произойти.

Некоторое время кабаны стояли в тишине, потом вдруг из густой молодой хвойной поросли раздался треск сучьев и ветвей, — кто-то ломился к Поляне. Дальше все произошло как-то само собой…

Замершее в напряжении кабанье племя увидело окровавленного Кряжа, который тотчас взбежал на высокий валун, с которого всегда говорил речи вождь. Сведем за Кряжем из чащи вывалились еще секачи — вождя среди них не было…