Земляне были первыми, но алгойцы дали ва-гуалу то, что до этого ему определённо не хватало — ощущение безнаказанности. Когда можно впиться зубами в живую плоть и быть при этом уверенным — не уйдёт, никуда не денется. И не девались, не уходили. В массе. Отдельно взятое его не волновало и уж тем более не тревожило. Да, что-то там, на периферии, оставляло некий осадок неудовлетворённости, но то было далеко и пока что практически нереально. Что-то, где-то… Несущественно. Здесь и сейчас было главнее, было основной задачей. И он развернулся, объял пространство невидимыми сгустками энергии и приготовился солировать. Во весь голос, используя весь объём лёгких и памяти. Как делали до него то же самое те, кто и породили его…

«Соаан», алгойская «матка» класса «Цехаад», как раз выпускала очередную смену истребителей-перехватчиков, когда те вдруг, не завершив манёвр расхождения, неожиданно очень чётко перестроились и атаковали по немыслимой траектории собственную «матку», её открытые на данный момент шлюз-камеры и огневые точки верхнего периметра. Боеголовки вошли туда, как раскаленная спица в масло, и в доли секунды превратили там всё в ад кромешный. При этом первая тройка не вписалась в вираж и огненными болидами размазалась по броне, но остальные восемнадцать с манёвром справились и из пике вышли, чтобы тут же начать новый заход — неотвратимо и бессмысленно. Их уничтожили волновым импульсом, и сделала это в основном автоматика, недремлющая и неподвластная тем катаклизмам, от которых биомасса подчас совершенно не застрахована. Рождённый импульс, вернее, его остаточная энергия, задела идущий к Датаю «Ал-гоой», где в данный момент и пребывал ва-гуал. Тот вздрогнул от неожиданно пришедшей энергии, впитал всё, как губка, и принялся по-новой, более размашисто и целенаправленно. И буквально вслед за этим два алгойских крейсера и их же линкор огневой поддержки ввязались между собой в бой, довольно скоротечный. Вело их в атаку элементарное чувство долга, они видели перед собой врага — землян, и вопросов не возникало. Капитан линкора, например, был в полной уверенности, что его атакуют эти хомо. И хотя никакой оперативной информации и соответствующей вводной не поступало и вообще ничто не указывало, что земляне решатся на нечто подобное, он дал приказ «Огонь на поражение! Да прибудет с нами Ал-гоой!» Экипаж действовал предельно собранно и грамотно, действовал, сообразуясь с приказом, то есть бить на поражение. И они били: прицельно, выборочно и упиваясь собственной мощью. Били по своим.

Ва-гуал насыщался.

Его «воитель» шёл к Датаю по касательной, и уже никто не мог ему помешать стать тут полновластным хозяином. В него вложили программу, в которой доминирующим было одно — убивать! Он и раньше-то не был идеален, но эта программа не оставляла ему вообще никакого выбора. Да и был ли он у него изначально? Пришедшего неведомо откуда и с какой целью? У Большого Зла, как назвала его маленькая девочка тоже откуда-то с периферии? Но только сейчас он был не просто Большим Злом. Он стал абсолютным его воплощением.

Со всеми отсюда вытекающими.

Елена вышла из кабинета Баева, растерянно оглядываясь по сторонам. Она не понимала — что, как, откуда? Полная дезориентация. В поступках, движениях, взгляде. Маленькая девочка, заблудившаяся бог знает где. «Да что со мной?» — удивлённо подумала женщина. Полное ощущение движения под водой, только вместо воды — воздух, ноги ватные, да и само тело казалось чужим, словно из пластилина вылепленным. Ничего не хотелось, особенно двигаться, но она нашла в себе силы сделать шаг в сторону лифта, потом другой, затем следующий. Будто против течения гребёшь, или, скорее, ощущение того, что её словно кто-то невидимый за ниточки дёргал. Кто-то… Далёкий… Чужой…

Какая-то чертовщина с ней творилась, себе она сейчас отчего-то уже не принадлежала, не контролировала свои поступки. Шла куда-то, полностью выключенная из процесса. Даже из жизни. А разве так бывает?.. Она затуманенно огляделась, не вполне понимая, где сейчас находится? Вроде недавно была с Кимом и вот, пожалуйста… А кстати, где Ким? Мысль о любимом вернула на время трезвость рассудка и хоть какую-то собранность. Оглянулась.

Дверь в его кабинет была настежь, и пространство за ней манило чёрным прямоугольным проёмом. Она смутно помнила, как совсем недавно там, в кабинете, что-то накрыло её сознание ватным одеялом, наброшенным на неё неизвестно как и откуда, сквозь которое ни звуки, ни свет не могли прорваться. Пелена отчуждения, заторможенности, апатии накрыла с головой и бороться с этим туманом отчего-то не хватало сил да и желания тоже. Лена медленно помассировала виски, машинально убирая мешающие пряди. Ей было очень неуютно, казалось, будто кто-то вторгся ей прямо в мозг, да так и остался в нём занозой, неким чужеродным вкраплением, холодным и почти равнодушным. Как плесень, что своими ненасытными липкими спорами лезет куда ни попадя, заражая окружающее, готовя плацдармы.

Она вновь посмотрела в сторону тёмного сгустка-проёма. Сейчас, уже практически ночью, в коридоре было лишь дежурное освещение, и темнота из кабинета манила, звала и… пугала. Что-то ей там надо сделать, и причём немедленно. Что-то важное. Только вот что?!

Она неуверенно двинулась обратно и была сейчас похожа на куклу-марионетку, чью силу и поступь, особо и не напрягаясь, чтобы за ниточки эти дёргать, всецело контролировал заштатный кукловод где-то там, в стороне. Какая-то сила влекла её назад, туда, в зовущий и ждущий тёмный проём. И она двинулась навстречу этому тёмному, хотя идти туда ей совсем не хотелось. Но внутренний голос твердил «Надо!». Был он каким-то тягучим, вязким, и совсем не похож на тот, рассудительный и доверчивый, каким он был ещё утром. «Зачем?» — недоумённо вопрошало то, что ещё было целостным в её сознании. «Ты мне поможешь. И себе… И Киму…» «И Киму?» — зачарованно, эхом повторила Елена, уже входя в кабинет, входя против своей воли, но родное имя подстегнуло, добавило в кровь адреналина и столь необходимой сейчас жизненной энергии. Невидимое и всесильное влекло её к рабочему модулю Баева, к его компьютеру, туда, где находилось нечто, очень нужное этому невидимому и неведомому. Елена ощущала себя марионеткой, но ощущала так, между прочим, и ничего с этим поделать не могла. Беспомощная, почти невесомая, шла, куда велели. Правда, всё же не до конца потеряв своё «я». Пусть и где-то на задворках сознания, но оно осталось и напоминало о себе лёгким растерянным шёпотом, недоумённым вздохом — что я делаю? Зачем я здесь? Что происходит?

Но несмотря на трезвый отголосок где-то у неё внутри, она всё же подошла к модулю и, чуть помедлив, села в кресло Баева. Ощутимо повеяло родным, близким. Настолько ощутимо, что её пробрала дрожь. Но сейчас это было не главным. К сожалению.

Она осторожно и отстранённо включила терминал, словно к мине прикасалась (Что ты задумала? Зачем?!). Делала всё заторможенно, безвольно, будто под присмотром (хотя так оно и было). Свет здесь, в кабинете, не горел. Освещена была лишь та комната, где они с Кимом… Некоторое время Елена смотрела туда, видела краешек дивана, часть стула, даже разглядела рельефный узор линолеума, отпечатавшийся на сетчатке не хуже негатива, а потом на мгновение прикрыла глаза, тряхнула головой, словно отгоняя неуходящее, навязчивое видение, и потянулась к замерцавшему эф-трэксу, оставленному Баевым до лучших времён.

Вопрос теперь был лишь в том, наступят ли они?..

Ирма считала, что в голову ей пришла неплохая идея. Даже отличная идея. Да что там — просто гениальная! Всё проделать чужими руками, да ещё руками любимой женщины. Пусть идея эта и возникла спонтанно, как и многое до этого, но зато после совсем уж непродолжительного «мозгового штурма». С некоторых пор подобное состояние заменяло ей обычное человеческое мышление, но ей было плевать, ибо решать проблемы быстро, эффективно и оперативно, минимум времени затрачивая на всяческие «размышлизмы», а с ними попутно и на неизбежное сомнение как в поступках, так и в мыслях, — это того стоило, и было ей даже очень по душе. «По нутру», — как любил выражаться её ближайший соратник, а по совместительству и любовник, Ник Велес, больше известный в их кругу как Лоцман. Кстати, а вот и он, лёгок на помине. Она машинально кивнула на безрадостное и неразборчивое «Привет!», подняла голову и с лёгким прищуром, вяло посмотрела на свою пассию: