- Так, - он откашлялся. - Сегодня ночью дудаевцы атаковали Кизляр. Захватили горбольницу и взяли там заложников. Наша часть должна выдвигаться к этому городу.

Затем Кривцов помедлил, и, чуя настороженную тишину, добавил:

- Контрактники остаются здесь. Кроме русских. Русские едут.

Многие, наверное, не поймут, что почувствовали русские солдаты и офицеры, которых судьба забросила служить в этот южный город, от таких слов. "Вот она, настоящая война, и на настоящую войну берут только настоящих солдат - русских, а все эти Маги, Даги, Русики, Зауры и им подобные остаются здесь, потому что толку с них по-настоящему никакого нет, а способны они только мучить безоружных, и по сути беззащитных, солдат, пользуясь тем, что они свои среди своих, а русские - в лучшем случае в равнодушном, в худшем во враждебном окружении".

"Русские, вперёд!" прозвучало так, как раньше, наверное, звучало "Коммунисты, вперёд!"

Уйти из ненавистных казарм, от ядовитых приколов и прямых оскорблений, унижений и издевательств, получить в руки оружие и рассчитаться со своими "кавказскими друзьями" - это было то, что в данный момент перевешивало естественный страх войны и смерти, ведь до этого было ещё далеко. Поэтому по солдатскому строю прошло как бы даже радостное оживление. Уже три месяца их мучили бесконечными строевыми смотрами, а в лучшем случае возили на полигон пострелять. Ожидание отправки постепенно перегорало, первоначальный энтузиазм у новобранцев угасал, а сейчас вот всколыхнулось все снова.

Витя в уме уже перебирал, что ему нужно взять с собой.

" Надену новые горные ботинки", - подумал он.

За эту, весьма приличную, обувь пришлось отвалить сто тысяч. Поддубный модернизировал её, приспособив для хождения по более ровной местности. Правда, отвинтив шипы с подошвы, саму подошву он не заменил, а ведь оригинал был кожаным и скользким. К несчастью, в момент размышлений Витя об этом ещё не знал. У него пока не было горького опыта, что все модернизации надо испытывать до их практического применения. В своих размышлениях о походном снаряжении Витя даже слегка отвлёкся от действительности.

А в это время прямо на плацу начали составлять списки батареи, отправляемой в поход. Контрактники, в обиходе называемые ваучерами, и местные прапорщики (они же - "папоротники") не обращали ни на кого внимания и бурно обсуждали что-то на своих местных диалектах.

Витя, заручившись согласием командира своей батареи Зарифуллина, помчался на квартиру, благо она была в двух шагах от части, за экипировкой. Всё армейское барахло он держал дома: вещмешок, каску, планшетку и прочее, ничуть не надеясь на сейф в собственной канцелярии - ОЗК у него уже спёрли. Вообще с имуществом батареи творилось нечто странное: оно исчезало из каптёрки с пугающей быстротой. Старшина пребывал в глубоком запое, махнув на происходящее рукой, а военнослужащие-алконавты пропивали всё, что могли украсть. Командир батареи - лейтенант Зарифуллин только и надеялся, что на войну, справедливо полагая, что это его единственный шанс списать все недостачи. " Хорошо бы, если бы нас разбили, желательно страшно", - не раз мечтал он вслух. - " Тогда бы я списал всё украденное барахло на "боевые"".

Старшина, в редкие минуты просветления разума, согласно кивал головой...

Так вот, Витя примчался в свою комнатёнку, сообщил новость заохавшей хозяйке, и быстро переоделся - бельё тёплое, свитер горный, бушлат, перчатки шерстяные домашние - и помчался обратно в часть.

Дорога к воротам части шла в гору и была покрыта утоптанным снежком. Кожаная подошва отчаянно заскользила, и это был первый неприятный сюрприз за день. Второй ожидал его уже при входе в казарму. Здесь ему встретился контрактник Наби, немолодой человек небольшого роста, и сообщил:

-- Я еду.

" Ни хрена себе "герой "", - очень неприятно поразился Витя. - " Что это с ним?".

В казарме слегка протрезвевший старшина выдавал бойцам вещмешки. Стоял непрерывный возбуждённый гул. Оружие ещё не получали. В канцелярии Зарифуллин сообщил раздосадовано:

-- Ваучеры обиделись, что их не хотят брать. Выбрали солдатский комитет и решили ехать - защищать родную землю.

Витя так и сел: " Всё. Приехали. Придётся теперь все решения с каждым контрактником отдельно согласовывать".

Дивизион был недавно сформирован, имущество ещё полностью не получили, и отсутствовали крайне необходимые банники, ключи и отвёртки. Были только пушки Д-44 и машины. Всё остальное, как сказал командир дивизиона майор Бабаян, обещали дать в 1-м дивизионе при соединении по дороге на Кизляр.

Началось получение оружия. Витя сидел на выдаче, брюзжа по привычке, и делая записи мелкими буквами в "Книгу выдачи оружия". Появился Кривцов и заорал, что часть опаздывает. Поддубный дико занервничал: ускорить выдачу он мог, только перестав делать записи.

"Война когда-нибудь закончится, а за недостачу я потом сяду", - весьма разумно решил лейтенант и продолжил работу в прежнем темпе.

Из каптёрки соседней батареи, находившейся в одной казарме с Витиной, всё громче и настойчивее доносился гул попойки. Ваучеры бурно отмечали свой героический поступок. Из дверей вышеозначенного помещения выполз солдат контрактной службы Мага и неуверенным шагом приблизился к оружейке.

-- Где мой автомат? - внезапно заорал он. - А ну дай мне автомат, лейтенант!

Мага попытался пролезть в оружейку. Толпа рядовых срочников ему явно мешала. Он стал отпихивать их, яростно матерясь. Витю захолонуло от злости. Он даже отвернулся, чтобы не выдать себя глазами. Из каптёрки высунулся прапорщик - завскладом Расул:

-- Мага! Тару не задерживай! Тебя ждём.

И Мага, не успевший пробиться к оружейке, махнул рукой и неуклюже повернул обратно. Выдачу наконец-то закончили, и Поддубный с облегчением вручил заполненный документ дежурному по батарее.

На улице было тепло и снежно. Переход из вечно сумрачной и дурно пахнущей казармы наружу - на белый снег и свежий воздух - возбуждал радостные чувства. Было пасмурно - любимая Витина погода. Солдаты нестройно протопали мимо крыльца штаба, излюбленного места тусовки дивизионного бомонда в теплое время года. Сводная батарея направлялась в парк, который был отделен от казарм бригадным госпиталем и проезжей дорогой.