Ошеломленная Гейл секунд пять во все глаза смотрела на подругу, которой было уже пятьдесят с большим хвостиком. А потом рассмеялась. Сдержаться было выше ее сил. Она никогда не смеялась от чистого сердца, и это оказалось очень приятно.

— О Господи, где ты набралась таких выражений?

— У меня четыре внука-подростка. Если верить моей дочери, они слишком много слушают рэп.

— Держу пари, что ты тоже не одобряла музыкальные вкусы своей дочери. А твои родители наверняка считали Элвиса Пресли воплощением дьявола. Кстати говоря, мои родители были из того же теста. Наверное, в родильные отделения, пользуясь недосмотром персонала, тайком пробирается мерзкий вирус и поражает новоявленных родителей. «Я буду ненавидеть то, что слушают, читают или смотрят по телевизору мои дети».

— О'кей, — засмеялась Айрин, убирая с лица прядь седых волос. — Золотце, я понимаю твою точку зрения. И все же не могу изменить отношение к накрашенным парням в коже и их поганым языкам. Как хочешь, в этом есть что-то противоестественное.

Перед мысленным взором Гейл тут же вспыхнула непрошеная картина. Нет, не сметь думать об этом! Не сметь!

Однако строгое внушение оказалось тщетным. Гейл не могла избавиться от эротических воспоминаний о том, что проделывал с ней язык Энди. Он свел ее с ума и заставил забыть обо всем на свете. Она всю ночь визжала от наслаждения, раз за разом испытывая оргазм.

Может быть, их временная связь все же окажется удачной?

К Эндрю слишком легко привыкнуть. Она сильно сомневалась в том, что сможет избавиться от пристрастия к этому наркотику даже с помощью программы, рассчитанной на двенадцать этапов.

Айрин слегка прищурилась и смерила ее понимающим взглядом.

— Но вы отклонились от темы, мисс Нортон.

Гейл лукаво улыбнулась подруге. Та называла ее «мисс Нортон» только тогда, когда превращалась в мать-наседку. Сейчас Айрин наверняка прочитает ей лекцию о безопасном сексе…

Эта мысль внезапно заставила Гейл встревожиться. Такая лекция ей действительно не помешала бы. Вчера утром они с Энди настолько увлеклись, что сдуру занялись любовью без всяких предосторожностей. Это случилось после ее маленького шоу с вишневым мороженым. Потом они пришли в себя, но весь день и ночь предпочитали помалкивать о происшедшем. Оба взрослые люди, и ничто не могло оправдать их безрассудство. Следовало признать: они потеряли голову и напрочь забыли, какому риску подвергают друг друга.

Айрин слегка покачала головой.

— Золотце, я вижу, это серьезно, — сказала она, снова заправляя за ухо выбившуюся из прически седую прядь.

Гейл ответила только тогда, когда официантка унесла пустые тарелки из-под салата.

— Не знаю… Все должно было сложиться по-другому. Я думала, это будет…

— Просто секс? — помогла ей подруга.

Гейл печально кивнула.

— А разве так бывает? — поинтересовалась Айрин.

Гейл ответила не сразу.

— Не знаю. Может быть, и не бывает. Может быть, связей без эмоций не существует в природе. Но эта связь не может превратиться в нечто большее.

— Кто это сказал?

— Айрин, через два месяца я уеду отсюда.

Пожилая женщина пожала хрупкими плечами.

— А с чего ты взяла, что обязана уехать?

— С того, что срок моего контракта с правительством истекает. Я перебираюсь в Нью-Йорк.

— Значит, ты все-таки решилась?

Гейл неохотно кивнула. Это решение не доставляло ей никакого удовольствия. Скоро ее энтузиазм исчезнет и ему на смену придут сомнения. И все же она знала. Знала с той самой минуты, когда три недели назад открыла дверь и увидела на пороге Эндрю.

Гейл не могла сказать, когда именно ее осенило. Это случилось где-то между воскресным утром, проведенным в окружной больнице, и настоящей минутой. Она наконец решила осесть в Нью-Йорке. Жалованье, которое там предлагают, позволит ей обходиться без соседки. А если повезет, она сумеет снять хорошую квартиру в Манхэттене.

Тем временем официантка поставила на стол две тарелки с шипящими «фахитас». Айрин откинулась на спинку стула и задумчиво возразила:

— Знаешь, то, что срок твоего контракта истекает, вовсе не значит, что ты должна нас покинуть.

Гейл поковыряла блюдо вилкой и взяла посыпанную мукой булочку, которую передала ей Айрин.

— А что ты предлагаешь? Чтобы я осталась здесь и до конца своей жизни грызлась со Спенсером?

— Может быть, он завязавший алкоголик, но человек он неплохой.

Гейл вздохнула.

— Знаю. Он хорошо относится к пациентам, с которыми еще имеет дело, и к Ширли. Причин последнего я не знаю и не желаю знать. Но даже если я захочу остаться, у клиники нет денег, чтобы платить мне.

— Именно поэтому ты два уик-энда в месяц дежуришь в окружной больнице.

— В последнее время я провожу там каждый уик-энд. А когда я буду жить? Когда окончательно состарюсь и стану такой же брюзгой, как док Спенсер?

Айрин негромко засмеялась.

— Предложи Спенсеру купить у него практику. Знаешь, клиника приносит неплохой доход.

Гейл тоже рассмеялась, но этот смех был невеселым.

— Купить? На что, позвольте вас спросить?

Лицо Айрин стало серьезным.

— Золотце, если ты всерьез решила делать головокружительную карьеру, то поезжай. Я знаю, ты на это способна. Но послушайся совета старой женщины. Лично я считаю, что ты совершаешь большую ошибку. Оуквуду нужен врач, а Бартоломью больше не сможет практиковать. Здешние жители обожают тебя. Ты не равнодушная, не бесчувственная и не такая высокомерная, как все эти выпускники шикарных медицинских факультетов. — Она пожала плечами. — Может быть, тебе это и не понравится, но ты очень похожа на молодого Барта Спенсера. Он тоже был таким, когда вернулся в Оуквуд.

— Это очень утешает, — буркнула Гейл и впилась зубами в теплую булочку.

— Есть и еще кое-что, о чем ты должна подумать, прежде чем примешь окончательное решение.

Гейл положила вилку и отодвинула тарелку. Что-то насторожило ее. Но замечание Айрин о стремлении сделать карьеру было тут ни при чем.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что он больше не сможет практиковать?

— Ничего. Не обращай внимания.

Гейл не обманул внезапный интерес, проявленный Айрин к лежавшим на тарелке стручкам красного и зеленого перца.

— Айрин…

Пожилая женщина тяжело вздохнула.

— Если он узнает, что я сказала тебе… Только помалкивай, ладно?

— Что со Спенсером?

Айрин наклонилась к уху подруги.

— У него рак, — еле слышно шепнула она.

Гейл закрыла глаза. Постоянные ссоры не мешали ей любить старика. Именно поэтому она так старалась заслужить его уважение. А добиться похвалы старого ворчуна и придиры было нелегко.

— Как ты узнала?

— Это выяснилось в пятницу. У Барта были проблемы, и он подозревал, что с ним что-то не так. — Айрин положила ладонь на руку Гейл. — Золотце, он не хотел, чтобы об этом узнали, и поэтому поехал к онкологу в Ричмонд. Я тоже отправилась туда в четверг вечером. Встретила после приема и осталась с ним.

Гейл ссутулилась и обхватила себя руками. Она не верила своим ушам. Бартоломью Спенсер был гвоздем в стуле, но она не могла отрицать, что многому научилась у этого старого и мудрого семейного врача. Два года назад она ни за что не посоветовала бы молодой матери лечить ребенка от болей в животе с помощью теплой кока-колы или обмотать порезанный палец паутиной, чтобы малыш не истек кровью до приезда в клинику. Конечно, бывали случаи, когда она ожесточенно спорила с этим консерватором, и все же следовало признать: когда речь шла об относительно простом заболевании, его старомодные методы оказывались не менее эффективными, чем самые современные способы лечения.

Оуквуду будет не хватать его. Черт побери, она и сама будет тосковать по этому старому брюзге…

Гейл подняла глаза и посмотрела на опечаленную Айрин.

— Что ему сказали?

— Шесть месяцев. Может быть, год или два. Конечно, при условии лечения.

— Догадываюсь, что он, как всегда, упрямится. Верно?