- Сияние действует, только если ты находишься в шкале Обратуса. Не волнуйся, Удо связан с часами, как большинство волшебников в моей стране, а ты - нет, и в этом наш козырь, - Кирилл засучил рукав и посмотрел на меня. Прости, что втянул тебя в во всё это.

Темнота улицы буквально озарилась вспышкой света. Я прикрыла глаза рукой и в это мгновение почувствовала, что меня засасывает куда-то. Ощущение было подобно тому, будто ты находишься между двумя магнитами - тебя тянет и туда, и туда, и во все стороны сразу. Я опять глубоко вздохнула, и опять звук этот отразился во мне таким долгим, громким эхом, по окончании которого я будто очнулась от столетнего сна. Наверное, так чувствовала себя Алиса, когда упала в кроличью нору.

Всё вокруг снова виделось в сероватой дымке или даже мареве, будто бы смотришь на мир поверх разожжённого костра. Я всё так же сидела, прижавшись к стене, и наблюдала за тем, что происходило на площади. Часть стражников ярко замерцали, а затем бросились в открытые двери тюрьмы, где совсем недавно промелькнули два силуэта. Большинство так и остались стоять неподвижно, они лишь повернули головы в ту сторону, где мы стояли; я представила себе, что происходит сейчас у них в мозгу - наверняка, они только подумали зажмуриться, и импульс, посланный от мозга к векам, застрял на полпути.

Я просидела неподвижно около пяти минут, каждый миг порываясь броситься к дверям. Меня останавливали вспышки света и вылетающие наружу груды металлолома, когда-то бывшие наёмниками придворного волшебника самого кардинала.

Когда вылетел последний, и за ним вот уже пару минут не вылетал никто, моё сердце застучало ещё сильней. Оно стучало тревожней и тревожней, как бы толкая меня внутрь темницы. Свет постепенно удалялся - это было хорошо видно даже через решётки. Когда внутри всё потухло - Фиона и Кирилл увели преследователей на второй этаж, где в окнах вновь засиял голубоватый свет, я всё-таки побежала внутрь.

Попав внутрь, я осмотрелась. Когда-то белые стены, теперь местами чёрные от сажи, пара факелов на высоких чугунных подставках, дубовый стол в небольшой комнатке при входе и винтовая лестница, ведущая наверх. В обе стороны вели коридоры с бесчисленным количеством дверей, ведущих в камеры. Я растеряно посмотрела налево и направо - куда бежать, я не знала.

Я прикрыла глаза, сосчитала до пяти, мысленно произнесла считалочку и двинулась направо - если что, во всём был бы виноват месяц и его дурацкий ножик...

Я принялась дубасить по всем дверям, заглядывать в каждое маленькое окошечко в поисках ребят и негромко, но весьма слышно выкрикивать их имена. Пройдя треть коридора, я встала, как столб, прислушиваясь к воцарившейся наверху тишине. Только тогда до меня дошло, что так я никогда не найду ребят и уж тем более не смогу их вызволить.

Не потому, что Кирилл с Фионой доверили мне - обычной столичной неженке - ответственное партийное задание, от которого зависит судьба целого государства и которое вряд ли выполнил даже Джеймс Бонд, а потому, что оба заложника, почти наверняка, застряли в шкале Брутуса, а вытащить две неживые статуи в виде отнюдь не маловесных подростков из тюрьмы, пусть и не очень строгого режима, в сложившихся условиях мне одной будет просто невозможно. Кирилл этого не учёл... да и я, когда в самом начале взялась за это, тоже.

В момент почти критический, как всегда, пришло озарение в виде полного безразличия. Тогда для меня была одна-единственная цель - найти камеру, где содержали Макса и Кэт. Как ни странно, я её нашла - в самом конце коридора за крепкой дверью в малюсенькое окно я заметила знакомый силуэт. Несмотря на то, что было очень темно, я была готова поклясться, что на фоне оконного проёма я разглядела знакомую фигуру. Силой воли я вновь заставила свои руки засветиться и разнести дверь в щепки; меня охватило радостное волнение, которое я никак не могла подавить.

Макс, застыв, сидел на подоконнике и вглядывался вдаль, Кэт сидела на охапке сена, опустив голову на руки. Не зная, что делать, я сняла с их рук часы и принялась вертеть, пытаясь понять, как же их "заправить". Наконец, я нажала на какой-то выступ, стёкла откинулись, и из циферблата буквально, из ниоткуда, выросли маленькие пустые песочные часы с открытым верхом. Я запустила руку в мешочек и осторожно, будто слила сложное по приготовлению блюдо, подсыпала песок обоим. Как только верхние половинки оказались заполненными доверху, часы исчезли, превратившись в гравированное изображение, крышки захлопнулись, и у меня на ладони лежала пара "абсолютно обычных часов".

Не теряя времени, я надела механизмы обратно на руки обоим ребятам и в волнении стала ждать. Чего? Я не знала.

В голове всплыли слова Кирилла: "Успел забронировать - добро пожаловать, а нет - стой как статуя". Становилось страшно. Сверху не было слышно ни звука, а Макс и Кэт так и сидели неподвижно.

Тут, будто птица в клетке, в голове забилась мысль. Она жаждала выплеснуться наружу. Я подтащила Кэт к Максу, так, чтобы я могла дотянуться до рук обоих, взяла их за часы и нажала на те же кнопки, что жала раньше. Только теперь, вместо того, чтобы открыться, часы издали пронзительный свист, какого я не слышала раньше, вокруг стало светло, как днём, и я поняла, что две фигуры, застывшие во время первой вспышки, ожили во время второй.

Кэт непонимающе потирала глаза и озиралась. Макс с удивлением смотрел на меня и теребил волосы:

- Миледи, что произошло? - спросил, наконец, он.

- Нет времени, потом объясню, - я подскочила и выбежала в коридор, увлекая за собой ребят. - Фиона и Кирилл взялись отвлекать Удо, пока я тут с вами разбиралась, и по-моему, у них неприятности.

Макс и Кэт переглянулись и, не говоря ни слова, бросились за мной.

Мы мигом очутились на винтовой лестнице, взлетели по ней, как на крыльях, не боясь оступиться на узких ступенях.

Она вела высоко наверх - второй этаж был пуст, и мы поднялись на третий, оказавшийся одной - единственной комнатой. Тяжело дыша, мы застыли в молчании, глядя на происходящее вокруг. В центре комнаты происходило нечто что именно, разглядеть было сложно, ведь действие отделяли от нас стоящие по кругу наёмники Удо. Они не оборачивались, тяжело сопя и что-то бормоча себе под нос.