Сердце Рафа сжималось при мысли о будущем, потому что ему все опаснее становилось оставаться в племени. Вожди старались защищать его от толпы, но влияние колдуна было слишком сильно, и все краснокожие, сколько их было, были заодно с Хау-ку-то.

Один Теа-ут-вэ стоял выше своего племени по понятиям. Он своим светлым умом видел всю ложь предсказаний и неосновательность их. Это знал Хау-ку-то и ненавидел его за это от всей души, так же, как и Рафа. Злой колдун обрадовался смерти вождя и теперь постоянно только и думал о том, как бы погубить Рафа и Эймоа.

Случай скоро представился. В продолжение нескольких месяцев не упало ни одной капли дождя. Солнце жгло твердую, сухую землю. Все овощи так высохли, что рассыпались в сухой порошок, степная трава также сгорела. Ключи стали пересыхать, плоды сделались так жестки и горьки, что их нельзя было есть. Племени угрожал голод, потому что бизоны и другие животные ушли в сторону степей, где не было засухи.

Народ стал требовать, чтобы колдун просил Великого Духа напоить жаждущую землю и послал бы им дождевые тучи, которых так давно не было видно на небе. Если это не поможет, то всему племени придется идти в горы, которые тянулись вдоль берега Миссури, и там основать новую деревню. Но это была нелегкая вещь, потому что там жили племена, с которыми им пришлось бы воевать. Кроме того, им пришлось бы навсегда проститься со страной охоты, потому что нигде не бывало так много бизонов, диких лошадей и оленей, как тут.

Хау-ку-то воспользовался этим. Он еще настойчивее стал твердить, что всему виною белый. Сперва никто не слушал его, но он не унывал. Чаще к чаще повторял он все то же, а с ним и другие колдуны.

В то время, когда Раф с Эймоа горевали об Теа-ут-вэ, против них составился заговор.

Над курганом Теа-ут-вэ должно было быть произнесено последнее заклинание. Все племя собралось к нему. Колдуны стали на верхушку холма и принялись творить заклинания. Рафа и Эймоа не было, потому что они оба понимали всю пустоту заклинаний и презирали их. Именно этим воспользовался Хау-ку-то. Он сказал, что Раф отнимает всю силу заклинаний, и что он единственная причина того, что дождь не падает на пересохшую землю. Все прочие колдуны подтвердили его слова и своим красноречием убедили все племя в том, что все несчастья произошли от белого.

— Если вы оставите жизнь белому, — вскрикнул Хау-ку-то с яростью, — то над нами разразится еще большее горе. Великий Дух сердится на нас! Он отнял у нас великого Теа-ут-вэ! Он посылает нам засуху и голод! Он требует жертвы! Только смерть Рафа прекратит наши несчастья!

— Пусть он умрет! — вскрикнуло все племя в один голос.

С криком, похожим на громовые раскаты, побежали индейцы к деревне. Вожди остановили их. Они хотели еще спасти Рафа.

— Устроим на него охоту, — сказали они, — по обычаю нашего народа. Мы всегда так делаем, когда враг попадается живым в наши руки!

— Охота! Охота! — заревела с яростью толпа. — Пусть он бежит до тех пор, пока не упадет под ударами томагавков!

Эта охота состояла в том, что человека раздевали донага и вымазывали ему все тело салом, так что его нельзя было схватить руками. Все молодые индейцы становились в линию, и ему позволялось отбежать на сто шагов. Один из вождей ударял три раза в ладоши, и начиналась погоня за несчастным. Кто догонял его и убивал, тот брал себе его скальп и носил на поясе, как от убитого на войне врага.

С радостными криками вернулись индейцы к вигвамам, надели самое легкое платье для бега, заткнули за пояса томагавки и с разъяренными криками пошли к вигваму Рафа. Хау-ку-то с торжеством шел впереди.

Раф побледнел, когда услыхал страшный шум. Эймоа с рыданием упала на его грудь — она знала, что и ее судьба решается в эту минуту. О бегстве теперь и думать было нечего. Раф стал на колени и долго молился за Эймоа и за себя.

Но вот с неистовым ревом подошла вся толпа к вигваму Рафа. Эймоа вырвалась из его объятий, выбежала вон и хотела молить о пощаде разъяренную толпу, но она увидела тотчас же, что на спасение нет никакой надежды, и без чувств упала на землю. За нею вышел Раф, наклонился и поцеловал ее в бледные губы.

— Благодарю тебя, Господи, что ты окончил ее страдания! — сказал он и отдался в руки разъяренным индейцам.

Индейцы вывели его за деревню, сорвали с него всю одежду, кроме мокасин, колдуны намазали все его тело салом. Они отвели его на сто шагов вперед перед построившимися в отряды индейцами и сказали ему, что удары в ладоши означают начало бега.

— О Боже, помоги мне! — вздохнул Раф.

Вождь подал знак, и молодые воины с пронзительными криками бросились за Рафом. Но они не рассчитали его сил.

Джек Вильямс недаром говорил, что Раф бегает так, как летит стрела из натянутого лука, и хотя это было немного преувеличенное сравнение, но показывало, как быстро и долго он мог бежать. Теперь, когда от этого зависела его жизнь, он напрягал все свои силы. Дикари пределом погони нарочно назначили широкий ров, в уверенности, что Раф не перепрыгнет через него и поэтому скоро попадет в их руки. Черноногие ездили всегда верхом и были известны как конное племя, они редко бегали, и от непривычки скоро уставали. Для них бежать было гораздо труднее, чем для Рафа.

Как только был подан знак, Раф легче стрелы понесся вперед, перепрыгнул ров и с удивительной легкостью взбежал на плоскую возвышенность гористой равнины, которая шла к реке Миссури. Несколько разъяренных индейцев упали в ров и должны были отказаться от дальнейшего преследования. Хау-ку-то с несколькими молодыми индейцами перепрыгнул ров, так же легко взбежал на плоскогорье, как и Раф, и не отставал от него.

Раф боялся оглянуться, чтобы не попасть в их руки, и только слышал, как они бежали за ним. С новой силой бросился он вперед, пока, наконец, сзади не затихло их прерывистое дыхание.

Тогда он побежал тише, но вот опять за спиной послышалось торопливое дыхание преследователей, и он снова побежал быстрее.

Индейцы начали охоту в то время, когда солнце уже стало садиться; они думали очень скоро догнать свою жертву. Солнце все ниже и ниже спускалось к горизонту бесконечных степей. С гор повеяло свежестью, и Раф жадно вдохнул в себя воздух. Он давно уже не слыхал за собою никакого шума, но и дальше бежать он уже не мог. Кровь била ему в голову так сильно, что у него потемнело в глазах, а дыхание сделалось быстрым и коротким.

Он взглянул назад. Только один индеец гнался еще за ним — это был Хау-ку-то, да и тот едва передвигал ноги. Но лишь только он увидел, что Раф остановился, то сделал последнее усилие и с яростью бросился вперед. Однако он не заметил дерева, которое лежало на дороге, зацепился за него и грузно упал на землю. Ошеломленный падением, он лежал так несколько минут. Томагавк его отлетел далеко в сторону.

Раф подбежал, схватил томагавк и рассек череп тому, кто так жаждал его крови. Все это произошло в несколько мгновений.

Раф оглянулся вокруг. Других индейцев нигде не было видно. Он быстро снял одежду с Хау-ку-то и надел ее на себя. Ему это было необходимо, ночь становилась все сырее и холоднее, и горный ветер пронизывал его с головы до ног. Раф взял себе фляжку с водой с пояса колдуна, так же как и грозный томагавк. Он знал, что когда найдут убитого Хау-ку-то, то индейцы погонятся за ним на лошадях.

Но продолжать бег у Рафа уже не было сил. Томагавком и ножом колдуна он срезал себе палку и пошел дальше, опираясь на нее. Настала темная ночь. Вблизи виднелась опушка леса. Он собрал свои последние силы и перешел через высокую сухую траву, которая отделяла его от леса. Там, под развесистым кленом, он расчистил себе место, лег и заснул мертвым сном.

Оставим отдыхать несчастного и посмотрим, что в это время делалось с Эймоа, которая, казалось, умерла. Но это только казалось.

Женщинам племени стало жаль Эймоа, хотя и они со злобой смотрели на белого. Когда индейцы побежали в погоню за Рафом, то многие из женщин последовали за ними, чтобы видеть конец охоты за несчастным. Другие окружили Эймоа и старались привести ее в чувство. Все их усилия оставались безуспешными, и они одна за другой ушли из вигвама, в котором еще так недавно было полное семейное счастье. Только одна осталась подле, это была самая нежная подруга детства красавицы Эймоа. Она до тех пор обливала водой и растирала бедную женщину, пока к той не вернулось сознание. Была уже глубокая ночь. В деревню один за другим вернулись индейцы и принесли известие, что Раф убежал от них. Только один Хау-ку-то его преследует, но и тот, должно быть, скоро вернется.