Тиберий нахмурился.

- Это был мой первый шаг к познанию мира, - добавил он. - До этого я был идиотом.

- Почему она плакала?

- Этого я так и не узнал. Клавдий - тоже.

Клавдий торопливо постучал в дверь комнаты Тиберия и, не дожидаясь ответа, вошел.

- Ты меня достал, - сказал Тиберий; он сидел за столом и не обернулся к вошедшему.

- Полагаю, ты работаешь?

Тиберий не ответил. Клавдий вздохнул:

- И зачем тебе это надо?

- Катись отсюда, Клавдий! Перед ужином я зайду к тебе.

- Тиберий, скажи, когда ты две недели назад виделся с Лаурой, когда встречал ее на вокзале, вы говорили обо мне?

- Да. Хотя нет. Мы говорили о Ливии. Знаешь, ведь мы с Лаурой увиделись после долгого перерыва.

- С какой стати вы говорили о Ливии? Между прочим, два дня назад я ее бросил.

- Ты невыносим. Что тебя не устроило на этот раз?

- Она такая липучая.

- Если девушка влюблена по уши, ты пугаешься, если не влюблена совсем, обижаешься, если влюблена самую малость, тебе скучно. Что тебе, в конце концов, надо?

- Слушай, Тиберий, ты говорил с Лаурой обо мне? Или об отце?

- Об Анри мы вообще не говорили.

- Обернись, когда разговариваешь со мной! - крикнул Клавдий. - Иначе я не пойму, врешь ты или нет!

- Ты меня утомляешь, дружище, - сказал Тиберий, оборачиваясь к нему. - Не люблю, когда ты такой возбужденный. Что еще случилось?

Клавдий сжал губы. Ну вот, опять. Тиберий всегда ухитрялся разозлить его. Это началось четырнадцать лет назад, когда они познакомились, и за все время, пока они вместе учились в школе, потом в лицее, потом в университете, это не прошло. Наоборот, даже усилилось. По мере того как они росли, Тиберий становился все более обаятельным, все более волевым. Иногда это действовало ему на нервы. Ну ничего, пройдут годы, и Тиберий постареет, расплывутся твердые черты лица, выцветут длинные и черные, как у проститутки, ресницы, фигура станет бесформенной. Посмотрим, будет ли он тогда прежним Тиберием - благородным рыцарем, неутомимым тружеником, заботливым покровителем своего друга Клавдия. Посмотрим. Ждать, однако, придется еще очень долго. Клавдий отвернулся от окна, в котором видел свое отражение. Худышка - так говорил о нем отец. И с неправильными чертами лица. Впрочем, лицо он унаследовал как раз от папаши. К счастью, в жизни случаются чудеса: девушки почти никогда ему не отказывали. Он сам не знал, почему. Надо сказать, на это у него уходила уйма времени. Впоследствии он станет невероятно богат, и тогда, конечно, времени будет уходить гораздо меньше. Вот уж это Тиберию никак не светит. Тиберий ведь нищий. Без гроша в кармане. Голодранец. Тиберию пришлось самому зарабатывать на образование. Учился он, может, и замечательно, только вот зарабатывал на это сам. Тиберий даже не стажировался во Французской школе в Риме. Клавдий поступил туда без проблем, благодаря отцовской рекомендации. А вот Тиберий и Нерон остались за дверью. Все, что им удалось, это получить в университете одну стипендию на двоих, которая позволила им поехать вместе с Клавдием в Италию. Но Клавдий знал, что его мачеха подкидывает Тиберию немного денег, как в те времена, когда он был маленький. Это было совершенно очевидно. Одно остается неясным: почему он обожает этого типа, который так его нервирует. И раньше не мог без него обойтись, и теперь не может. А когда они образовали «триумвират», когда в самом начале учебы в университете к ним присоединился Давид, он же Нерон, их дружба стала еще крепче, стала чем-то нерушимым, святым. В свои девятнадцать Давид был уже полный псих, но это ничего не меняло. Его приводило в восторг, что Клавдий носит имя римского императора. Клавдию такое имя в самый раз, говорил Давид, ведь он так часто меняет женщин. «Ах, если бы он смог управлять своим домом так же, как управлял империей!» - восклицал он ни с того ни с сего, когда Клавдий представлял ему очередную подружку. Затем, следуя той же логике, Давид решил назвать Тибо Тиберием, а самого себя Нероном - «за мои врожденные пороки». И это словно сковало их одной цепью. Их больше нельзя было разлучить. Когда оказалось, что Клавдий на два года уезжает в Рим, разыгралась целая драма. Даже Лаура за эти годы успела забыть настоящее имя Тиберия. А ведь Тибо - очень милое имя.

Тиберий воспользовался наступившей тишиной, чтобы вновь приняться за работу.

- Ты меня не слушаешь, - заметил Клавдий.

- Жду, когда заговоришь.

- Я получил от отца письмо. Завтра он приезжает в Рим. Пишет, что по срочному делу.

- Странно, какого черта ему понадобилось в Риме? Он же никогда не приезжает сюда в жару.

- Он, конечно, выдумал благовидный предлог, но ясно, что приезжает он из-за меня. Хочет проучить меня, заставить блюсти семейную честь. Это невыносимо. Мог он каким-то образом узнать, что та девушка беременна?

- Не думаю.

- Ты ему ничего не говорил?

- Слушай, приятель…

- Извини, Тиберий. Знаю, ты ничего ему не говорил.

- Что пишет Анри?

- Говорит, что держал в руках маленького, до сих пор никому не известного Микеланджело. Он подозревает, что эту вещь выкрали из какого-то неисследованного архивного фонда, предположительно из знаменитой Ватиканки. Он позвонил Лоренцо, потому что Лоренцо работает в Ватикане и, по его мнению, мог обнаружить утечку материалов, если таковая существует. Лоренцо спросил об этом Марию, но она в последнее время не замечала в библиотеке ничего необычного. Вот и вся история. И ради этого он спешит в Рим, «чтобы разобраться на месте», хотя вообще-то его правило - не суетиться по пустякам. Но он приезжает, причем в середине июня. Безумие какое-то.

- Возможно, он сказал тебе не все, возможно, он напал на след и у него возникли подозрения насчет одного из бывших коллег. Возможно, он решил замять дело и хочет заняться этим сам.

- Почему, в таком случае, он мне ничего не сказал?

- Чтобы ты не рассказывал об этом направо и налево и не спугнул вора.

Клавдий насупился.

- Относись к этому легче, дружище. Ты же знаешь, после трех стаканов тобой овладевает безграничное умиление и с безмерной снисходительностью увлекает тебя в прекрасный мир, где все женщины вдруг оказываются желанными, а все мужчины - симпатягами. Так уж ты устроен. Возможно, Анри просто решил подстраховаться.

- Значит, по-твоему, он едет сюда не для того, чтобы меня контролировать?

- Нет. Скажи, Лоренцо сегодня вечером будет у Габриэллы?

- По идее, да. Сегодня же пятница.

- Позвони ей. Мы зайдем проведать нашего друга епископа, а заодно, быть может, узнаем что-нибудь интересное. Скажи Габриэлле, что мы останемся ужинать.

- Сегодня пятница, на ужин будет рыба.

- Ну и пусть.

Клавдий вышел в коридор и тут же вернулся:

- Тиберий?

- Да?

- Думаешь, я не должен был бросать Ливию?

- Это твое дело.

- Ты считаешь, что женщины погубят меня?

- Почему? Потому что император Клавдий стал посмешищем из-за своей третьей жены, а четвертой позволил убить себя?

Клавдий рассмеялся. Закрывая за собой дверь, он обернулся и сквозь щель шепотом сказал:

- А его четвертой женой была не кто иная, как мать Нерона. Это следует учесть.

Тиберий подбежал к двери и крикнул:

- Мать Нерона, которая возвела его на трон, а он в благодарность за это убил ее. Об этом не следует забывать.