— Милиция у нас — никуда!

В таких случаях Дежкина становилась фурией. Она сыпала цифрами и аргументами, она сверкала иронией и сарказмом в адрес критика. Ее праведный гнев безжалостно обрушивался на голову обывателя и повергал его в прах.

Клавдия милиционеров любила. Умом.

А сердцем…

О! Сама с собой она была куда более откровенна. Да что там! Ни одному критику не приходила в голову и доля тех разительных, сногсшибательных, ужасающих фактов, которые Клавдия носила в самой глубине сердца. Уж кто-кто, а она точно знала и о хамстве, и о взятках, об удручающем непрофессионализме, о жестокостях, о почти уголовном беспределе, круговой поруке и, что самое страшное, полной безнаказанности «славных бойцов невидимого фронта». Сколько дел с самыми жуткими подробностями прошло и через ее руки и через руки ее коллег. А наказывали в лучшем случае «стрелочников».

Впрочем, Клавдия предпочитала не думать об этом. С милиционерами, приведись ей с ними общаться, она сразу же переходила на официальные рельсы.

Девица оказалась уже совсем не молодой. Это была солидная женщина с мягкими чертами лица и таким же голосом.

Клавдия не очень понимала, как могла эта женщина, вполне респектабельная и даже дородная, оказаться участницей избиения депутата.

Оказалось, что Елена Павловна Низовцева и не была участницей избиения, скорее, она была на стороне Худовского, потому что именно с ней он выходил из бара, когда какие-то мальчишки, «рокеры», по определению Низовцевой, ни с того ни с сего напали на бедного Иосифа Владимировича и стали беспощадно его избивать.

— То есть вот так просто напали и стали избивать? — спросила Клавдия. — И ничего не сказали?

— Нет, что-то они сказали, кажется, — наморщила лоб Низовцева. — Да, они, по-моему, угрожали Иосифу Владимировичу за его политические взгляды…

— Простите, а в каких выражениях?

— Ну, что-то в том смысле, что мы, мол, демократы, а ты — фашист…

— Так… — сделала пометку в блокноте Клавдия.

— И что, дескать, даже не пытайся лезть в президенты…

— Ага… — снова записала что-то Клавдия. — Это было на улице?

— Да, в сквере. Там прямо посреди бульвара сквер такой…

— А охрана Худовского? Куда девались его телохранители?

Низовцева снова наморщила лоб.

— Неловко об этом говорить, но Иосиф Владимирович хотел побыть со мной наедине, — ответила она наконец со смущенной улыбкой.

— В сквере?

— Ну да… Это прямо через дорогу…

— А эти рокеры, они что, ждали его там?

— Нет, они следили за нами от самой гостиницы…

— Вы их не знаете?

— Нет, что вы…

— Понятно… — Клавдия снова сделала пометку в блокноте. — А вы, простите, где вы работаете?

— Я закончила ВГИК. Сценарный факультет. Пишу сценарии… То есть дома работаю…

— Мгм…

— Простите, можно спросить?

— Да…

— Вы распорядитесь, чтобы меня отпустили? Я ведь ответила на все ваши вопросы.

— Разумеется.

Собственно, ничего особенно нового Клавдия не узнала. Ну разве что добавилась политическая окраска.

Низовцеву отпустили. А Клавдия отправилась в прокуратуру, попросив в отделении, чтоб, как только найдут хулиганов, тут же сообщили ей.

С фэбээровцами он встречался в местном отделении. Это были два молодых паренька, больше похожих на студентов. Никаких строгих костюмов, никаких солнцезащитных очков. Только лифчики с пистолетами и сотовые телефоны на поясе. Опять долго пришлось объясняться по поводу согласований с начальством в Москве и в Вашингтоне, по поводу международных прав и тому подобной ерунды. Проболтали полчаса. Потом парни пожелали русскому коллеге удачного возвращения в Москву и распрощались. А Виктор поехал в гостиницу.

Вещи упаковать не заняло много времени. Два новых костюма, папка с документами, коробка дискет, личный компьютер, кое-какая мелочь на сувениры знакомым, и все. Чубаристов любил путешествовать налегке и поэтому не накупил груды шмоток. Время было раннее.

Переодевшись, Виктор позвонил метрдотелю.

— Мне нужно такси. У вас есть?

— Да-да, конечно. Можете спускаться.

— Какой у вас ближайший торговый центр? — спросил он у водителя.

— Есть один в нескольких кварталах, — ответил тот, улыбаясь.

— Ну так поехали.

Водитель завел мотор, и машина тронулась с места.

— Вас подождать? — спросил он у клиента, когда остановились у огромного здания.

— Нет, не надо. — Чубаристов протянул ему двадцатку. — Можете ехать.

В магазине была куча народу. Как в ГУМе в новогодние каникулы. Виктор рассеянно бродил между торговыми рядами, изредка брал что-нибудь, рассматривал, потом клал на место и брел дальше.

Он вышел из торгового центра через полчаса. Поймал такси и сказал водителю:

— Поехали в «Вавилон». Знаешь такой клуб?

— Знаю.

— Тогда вперед…

Уже пролетая мимо вахтера прокуратуры, Клавдия взглянула в закуток, где обычно сидели посетители, и остановилась.

Скромно, как школьник, сложив руки на коленях лодочкой, на самом краешке стула пристроился священник.

Заметив обращенный на себя взгляд, священник улыбнулся Клавдии и даже чуть-чуть склонил голову.

Не было в этой улыбке и полупоклоне ни жалобы, ни обиды, что мол, вот, сижу тут, жду, а была спокойная приветливость, как будто священник знал Клавдию давно.

Дежкина тоже склонила голову, но от какой-то неведомой неловкости вдруг покраснела, засуетилась, ускорила шаг, оставляя позади и Патищеву, и Семенова и даже Левинсона.

— Как тебе не стыдно? — прямо с порога начала она.

Игорь снова ползал по полу, создавая игрушечными машинками сложную дорожную ситуацию. — Это ты священника вызвал?

— Я…

— И ползаешь тут со своими игрушками… А человек сидит и ждет…

— Ой, забыл! — совершенно искренне испугался Порогин.

Он бросился было к двери, но Клавдия остановила его:

— А зачем ты его вообще вызвал, Игорь?

— Ну как, он же… Церковь грабят…

— А самому съездить? Игорек, что с тобой?

— А что? — действительно не понял парень. — Я вызвал свидетеля…

— Игорь, ты правда не понимаешь? — Клавдия развела руками. — Ну я не знаю тогда…

— Да в чем дело? Он такой же гражданин, как и все… Он что, неприкасаемый? — набычился Игорь.

Клавдия только махнула рукой.

— Ладно, иди. Потом поговорим, если сам не поймешь…

Игорь еще какое-то время стоял, пытаясь понять причину недовольства Дежкиной, потом пожал плечами и вышел.

«За что я на мальчишку напустилась? — стала ругать себя Клавдия. — Действительно, никто же ему не объяснил, что есть какие-то вещи… Спокойнее надо…»

Но плохое настроение не улетучивалось. Какое-то смутное предчувствие беды и бессилия перед этой бедой нарастало в ней с каждой минутой.

— Алло, детский сад? А заведующую можно?

— Нина Евгеньевна! — позвал голос в трубке.

— Слушаю.

— Здравствуйте, это из прокуратуры вас беспокоят, — не к месту официально начала Клавдия.

— Из прокуратуры? — удивилась заведующая. — А что случилось?

— Витя Кокошин в вашем садике?

— Да. Но его сегодня нет.

— Правильно. Он у меня.

— Вы его арестовали? — шепотом спросила заведующая.

— Нет, что вы. У мальчика пропала мать. И я пытаюсь найти его родных.

— У него отчим есть…

— Я знаю.

— Бабушка…

— Знакома. А вот отец. У вас случайно нет его адреса или телефона?

— Не уверена… Он давно в садик не приходил. Они ведь развелись.

— Вы все-таки посмотрите. А я вам перезвоню.

— Хорошо… Подождите, это недолго…

Заведующая попросила кого-то найти документы Кокошина и, пока этот невидимый кто-то искал, спросила:

— А почему этим прокуратура занимается?

В кабинет вошел Игорь, ведя за собой священника, указал тому на стул, а сам сел напротив.