На шествие стоило посмотреть. Даже поганые мартышки, загадившие всю рощу, неожиданно притихли и чинно расселись рядами вдоль нависающих над тропой ветвях. По красно-бурой, вытоптанной до твердости асфальта, тропе торжественно шествовало гуськом группа туземцев разряженных в ярко-желтые, канареечно оранжевые и огненно-алые бесформенные хламиды. Их головы были до синевы выбриты, а пальцы безостановочно перебирали камешки длиннющих четок.

– Командир, – раздался у меня в ухе, донесенный тактическим переговорником, шепот негра. – Почему бы нам не выбрать какого-нибудь из этих петухов в проводники?

– Тот, что идет последним, светлокожий, может оказаться горцем, – поддержал идейного противника Миха.

– Эти канарейки здорово смахивают на сбежавших сумасшедших, – засомневался я. Не очень-то мне хотелось возиться с идиотом.

– Это монахи, – отсутствующим тоном сообщил Чен. – Тропа ведет к их монастырю. Юг-юго-восток, три-пятьдесят семь.

– Безденежных! Монах может быть проводником?

– Если судить по тем, что живут у нас, в Сибири, в русских православных монастырях – вполне... Только я не вполне уверен, что это монахи. У комми религия под запретом.

– Бога очень сложно запретить, – философски возразил Луи, чем снова меня удивил. Я и не подозревал, что Бог мог проникнуть и в виртуальный мир.

Туземцы не торопились. К моменту, когда я выслушал все мнения, принял решение и отдал приказ, они едва прошли место, где скрывался Ангудо.

– Ангудо. Забирай последнего в этом стаде. Только без стрельбы!!

Бесформенной тенью, лишь слегка искривляя пейзаж «хамелеоном», негр скользнул из под куста и огромными прыжками догнал кавалькаду. Спустя минуту Ангудо и его трофей уже нырнули в гущу джунглей. Потом из зарослей показалась чернокожая рука и остановила качающиеся ветки.

Монахи, или кем бы там они ни были, не моргнув глазом, продолжали свое торжественное шествие. Исчезновение их приятеля осталось незамеченным.

– Он кусается, как бешенный, – радостно пожаловался негр.

– Усыпи его, только постарайся ничего не ломать.

Мы лежали без движения пока бритоголовые не спустились с холма и не зашлепали босыми ногами по дорожке мимо рисовых делянок.

Тиаон Лиондисванон действительно оказался горцем, как и предполагал Миха. И буддийским монахом, как говорил Луи. Правда, вот проводить нас по горным хребтам он категорически отказался. Монах клялся, что он из горного народа мео, словно это что-то нам могло сказать. Поэтому всем отговоркам, вроде тех, что будто бы мео буддизм не признают и его, как отступника от веры предков немедленно убьют, мы не верили. Ну, кто бы поверил этому щупленькому мужичку, что, в наше-то время, кого-то еще могут убить только за веру в другого идола. Смех!

Мои подчиненные принялись было с полной искренностью обсуждать методы принуждения, но на счастье для горца, наступил вечер и я приказал собираться в дорогу. Я опасался, что остальные монахи, обнаружив пропажу, отправятся на поиски брата и этим привлекут внимание властей. В мои планы не входило развязывание широкомасштабных военных действий в глубоком тылу противника.

Не очень-то и хотелось снова трястись на угловатой спине металлического «скакуна». Седалище все еще продолжало ныть после ночной скачки, и перспектива провести на нем еще одну ночь не прельщала. Я чувствовал себя плохо еще и от не проходящего ощущения грязи налипшей на руки. Казалось, что от меня разит потом за километр. Тем не менее, топать пешком оставшиеся до цели мили и в голову не приходило. Как философски заметил мой русский, лучше плохо ехать, чем хорошо идти...

Человек стал человеком потому, что смог приобрести способность к приспосабливаемости. Когда мы взгромоздились на робота, выяснилось, что уже не так неудобно, как это казалось прошлой ночью. Луи что-то подрегулировал в утробе «кентавра», и ход нашего «коня» стал более плавным. Я даже уснул, облокотившись о спину сидящего впереди Чена. Он не возражал, а мне было наплевать.

И мне приснился мерзкий сон. Сказочные эльфы и прелестные феи разыграли самую, что ни на есть гадкую сцену из жестокого порнофильма. Присутствовали и однополая любовь и мазохизм, и садизм и прочие – измы. Фей трахали так, что их стрекозиные крылышки трещали, а маленькие шлюхи еще при этом сладострастно стонали и скалили мелкие ящерьи зубки. Эльфы в нелепых кожаных ошейниках, гномы с кривыми ножками и членами до земли, дюймовочка делающая минет небольшому дракону. Калейдоскоп извращений потряс даже привычную к оргиям душу. Я проснулся с гадостным привкусом во рту.

«Кентавр» стоял. Спеленатый в кокон и подвешенный под брюхом машины монах шептал какие-то молитвы. Ангудо и Миха спали. Причем негр отвесил огромную нижнюю губу и яростно сопел приплюснутым носом. А Миха удобно примостил голову на широком плече идейного противника и пускал ему на спину слюни. Чен, с помощью имплантированных ему в основание шеи разъемов, подключился напрямую к мозгу киборга, застыл в полной неподвижности и в реальном мире отсутствовал.

Робот, подогнув насекомьи ноги, стоял на самом краю обрыва. Вдоль края шла хорошо наезженная дорога, в тот момент пустынная. На другом, низком берегу не широкой бурной реки меланхолично трясли густыми головами залитые лунным светом пальмы. А дальше, за джунглями, темнели устрашающие громады гор.

Я взглянул на хронометр. Наступало утро, скоро должно было взойти солнце. Пора было искать убежище на день. Я похлопал по плечу Чена.

– Очнись, – тихонько, чтобы ненароком не разбудить пускающих счастливые слюни командос, проговорил я. Луи моргнул. Раз, другой и, лениво потянувшись, вытащил разъем.

– Ох, – жалобно выдохнул он.

– Давай перейдем реку, – все так же в полголоса скомандовал я. – Нужно искать убежище. Наступает день.

Луи дернул головой, что выражало у него согласие. Остальное человечество таким движением отгоняет надоедливых насекомых. Киборг плавно разогнул лапы. С негромким гудением включился антиграв, и мы одним прыжком взвились в воздух. После минутного полета конечности «кентавра» коснулись рыжего песка на другом берегу речушки.

– До цели сто два километра, – бросил через плечо Чен и направил киборга прямо в джунгли.

Лес знал о вторжении и противился ему. Настолько безумно, остервенело перепутавшихся лиан, кустов и деревьев я даже представить себе не мог. Двигатели робота выли. Шипели, взрезая сочную мякоть растений, плазменные резаки. Пробудившиеся командос сопровождали ругательствами эту битву живого с неживым. Лицо Чена морщилось от натуги и переживаний за робота.

После получасовой баталии Луи выключил привод и угрюмо буркнул:

– Мы не Боги!

Не очень то я понял, кого он имел в виду. Нас всех, все человечество или лишь себя с «кентавром». Но согласился. За полчаса робот не пробился в джунгли и на десяток метров.

– Все. Привал, – угрожающе заявил я и взглянул на подчиненных. – В 13.00 выходим. И если... это! Будет мне мешать, я выжгу все горы дотла!

Я себе верил. По внешнему виду остальных путешественников понял, что поверили и они.

– И заставьте это... животное делать, что ему говорят, – махнул я рукой в сторону подвешенного туземца. Ярость поутихла, но мне нравилось это чувство. Чувство, словно я Царь Природы.

– Командир, – равнодушно, казалось вовсе не тронутый моими брызгами ядовитой слюны, обратился Чен. – Энергозапас нашего друга, – он погладил танталовую броню робота, – упал до минимума. На зарядку аккумуляторов уйдет не меньше пяти часов при солнечном дне...

– Ну, так займись этим, – рявкнул я. Луи пожал плечами, буркнул что-то вроде: «солнце еще не взошло» и скрылся за корпусом киборга.

Ярость больше не показывала носа, но гены привитые Леви требовали продолжения представления. Однако генам пришлось уняться. Негр и русский добросовестно, с помощью переносного переводчика, последний, сто первый раз, пытались уговорить горца стать покладистей и он, здорово напуганный моими рыками, уже вроде бы начал соглашаться. Луи умело и споро развешал по окрестным деревьям нити солнечных батарей, а потом снова ушел в любимый виртуальный мир. Оказалось, что только мне делать было абсолютно нечего.