Бенце сунул руку в карман штанишек, взял там что-то в кулак и бросил на середину стола. Это был только что вылупившийся цыпленок. Уже дохлый.

Тут как раз вошел папа. Он пожал гостю руку, со всеми поздоровался и поскорей вынес мертвого цыпленка.

Вернувшись, папа объяснил:

— Я тут больного привез из больницы на «неотложке», на хутор отвез. Там Бенце и подарили цыпленка. Только что вылупился. А Бенце не остерегся, вот и задавил.

— У нас тут всегда с кем-нибудь что-нибудь да случается, — вздохнула мама.

Гость наконец встал и откланялся. Но в дверях обернулся и еще раз сказал маме:

— Поверьте, мое предложение и для вашей семьи было бы решением вопроса.

Ночью Дани приснилось, что они — мама, папа, Бенце, Мишка и он сам — превратились в задачку по арифметике, а тот гость смотрит на них и бормочет: «Решение, решение!»

«Здравствуй, маленький слушатель!»

Проснувшись, Дани первым делом бежит на кухню и забирается на подоконник. Не умывшись, не позавтракав — все это успеется! Он берет с собой только короткое кухонное полотенце в красную клетку и подзорную трубу. Подоконник у них замечательный! Такой широкий, что вся семья уместилась бы. Но влезает на него по утрам один только Дани; папа с Бенце и Мишкой уезжают в город, а мама просто не хочет.

Микробус, на котором уезжает папа с малышами, ночует во дворе школы. Этот автобусик — больничный, и водит его папа, кто-нибудь другой и не сумел бы. А папа всюду проедет, куда бы ни вызвали. Сколько машин застревает на Грязной пашне, а папина — никогда! Он и по плотине проехал, когда наводнение было, — по ней тогда никому не разрешили ездить, только ему одному! Папа объезжает на своем микробусе хутора: кто-нибудь заболеет, а папа его в больницу везет. Или там лекарства понадобятся, он и лекарства людям завозит, возвращаясь домой.

Утром, собравшись на работу, он забирает с собой Бенце и Мишку. В городе сдает их — одного в детский сад, другую в ясли. А Дани сидит на подоконнике и машет им вслед, для того и полотенце берет. Мишка этому всякий раз очень радуется, она любой яркой тряпке радуется, особенно если помахать у нее перед носом. Любимая ее игрушка — пугало на огороде. Когда нужно, чтобы в доме было тихо, ее манежик выставляют туда, и Мишка целый день сидит и таращит глаза на пугало. Бенце тоже радуется, когда Дани машет ему полотенцем, он немножко жалеет старшего брата: сидит, бедный, дома, когда другие на машине раскатывают. Из-за этого все жалеют Дани, только не он сам! В прошлом году и он ездил на папином микробусе в город — в детский сад. Но ему очень повезло — он то и дело болел. Суть в том, что Дани медом не корми — разреши дома остаться, в школе. Ему так нравится в школу ходить, он так ее любит, здешнюю школу, как любят другие дети кататься на машине, ходить в кино и на ярмарку, все вместе.

— Мама, сегодня мне в какой класс пойти? — неожиданно спросил он.

— В первый, — ответила мама без колебаний.

— Ты всегда говоришь одно и то же.

— Конечно. Скоро ты будешь учиться в первом классе. Вот туда пока и ходи. Куда ж тебе еще?

— Думаешь, я не понимаю, что ты ребятам в четвертом классе объясняешь?

— Думаю, не понимаешь.

— Н-ну… Не все понимаю, конечно… Мама, а что такое «решение вопроса»?

— О чем ты?

— А вчера тот дядя все повторял без конца: «решение вопроса», «решение вопроса». Почему он так говорил?

Мама стряпала и очень торопилась. То и дело выбегала из кухни. Дани так и не понял, что она ему ответила, но переспрашивать не стал — теперь он занялся подзорной трубой. На дальнем конце проселка вот-вот покажется Эви Куруц. Она живет дальше всех. Иногда муж ее сестры подвозит Эви до перекрестка на велосипеде, пешком-то очень уж далеко. У перекрестка проселка и шоссейной дороги раскинулось несколько хуторов, оттуда в школу ходят трое ребят. Они всегда поджидают друг друга, и Эви тоже. Вместе хоть посмеяться можно, веселей в школу идти.

Вдруг в подзорной трубе все исчезло. Как будто на нее грязно-белую шубу накинули. Это перебегал через дорогу Цезарь, весь свет собою закрыл. Он неспешно трусил к автобусной остановке: на автобусе приезжало в школу семь человек.

Дани передвинулся к левой половинке окна. Теперь он направил подзорную трубу в другую сторону, на Лысый луг. Собственно говоря, смотреть там сейчас особенно не на что, Лысый луг, он лысый и есть, одни только щиты-снегозадержатели вдоль дороги. Сейчас они прислонились друг к дружке — на шалаши похожи, много-много шалашей. Никто в этих шалашах не живет, разве что кроту случится туда свой ход вывести. Правда, в одном из них прошлым летом слепили гнездо дикие пчелы. И правильно — дома свободны, занимай, кто хочет!

Этим щитам только зимой потрудиться приходится, но зато уж тогда работенки у них невпроворот. Минувшей зимой, например, столько снегу намело, что дорогу совсем засыпало, никакие щиты не помогли. И не разобрать было, где дорога, а где канава придорожная. Взрослые шли по колено в снегу, детям вообще было по пояс. Так что не раз кооператив высылал по утрам трактор, чтобы примял снег, иначе бы детям в школу никак не попасть. А со стороны Лысого луга много ребят идет. Их хуторов от школы и не видно. Из-за холма, на который дальний край Лысого луга взбегает. Вот и сейчас, когда Дани навел туда свою трубу, две девочки возникли в ней так, словно спустились на луг с облаков.

Несколько минут спустя уже по всем тропкам-дорожкам шли к школе ребята. Дани сосчитал — их было двадцать один. И вот-вот прикатит автобус, может, всех семерых привезет.

— Мама, кажется, сегодня отсутствующих не будет.

— Очень рада.

— Я тоже. Плохо, когда кто-нибудь не приходит.

— Вижу, они все — твои друзья.

— Ясно, друзья… Знаешь, мама, мне никогда не захочется в старшем классе учиться.

— Вот так новости! Отчего ж так, сынок?

— Оттого, что, когда последний класс кончу, мне уже нельзя будет в нашу школу ходить. И Карчи Гуйаш решил на будущий год в интернат не поступать. А я ему сказал: правильно! Мы уже поклялись друг другу, что каждый год будем проваливаться.

— Даниэл!

— А если все-таки в конце концов не сумеем провалиться, если все же нас пошлют в город, в интернат, то мы убежим и вернемся сюда. Я сказал Гуйашу, что на будущий год ему уже надо начинать.

— Ай-я-яй, Даниэл! Нет, какой же Даниэл — Хегедюш!!

Дани слез с окна. Пока ребята подойдут, он как раз со всем и управится. Вот только надо решить, в какой класс сегодня идти.

Он выскочил в коридор и побежал в школу — посмотреть расписание. Оно было все разноцветное, как радуга. Мама каждый предмет вписывала другим цветом, чтобы ребятам было виднее, понятней. Так и первоклашки не запутаются, даже пока не научились читать.

В четвертом классе день начинался сегодня с красного цвета, значит, первый урок у них — венгерский язык и литература. В третьем классе — зеленый: знакомство с окружающим миром. Во втором — синий: арифметика. В первом классе — почти красный, вернее, розовый: письмо и чтение.

Мама стояла у шкафа и отбирала кассеты для школьного магнитофона.

— Дай помогу! — подбежал к ней Дани.

Он подбегает так к маме каждое утро, но каждое утро получает один и тот же ответ:

— В этом мне помогать не надо, сынок. Вдвоем мы все так перепутаем, что и концов не найдешь.

— А у кого сейчас будет урок с магнитофоном?

— Посмотри в расписании сам — там, где разноцветные полоски поперек. То есть во всех классах, кроме первого. В первом у нас упражнения по чтению и письму.