— Я этого не знала, — сказала она, доедая мороженое.

— Как вы могли знать! Я… вот. — Он неожиданно провел пальцем по уголку ее рта и удивился ее мгновенной реакции, когда она дернулась. — Это всего лишь капелька мороженого!

Тори почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Извините, — виновато пробормотала она, вытирая рот салфеткой, — я неправильно истолковала ваш жест.

Джонатан вскинул брови.

— А что, по-вашему, я мог сделать?

Действительно, что она подумала? Почему ей показалось, что он хотел поцеловать ее?

Чтобы скрыть смущение, Тори широко улыбнулась.

— Наверное, я немного нервничаю, — объяснила она. — Если вы действительно этого хотите, я буду рада показать вам Дуглас вечером в безумное воскресенье.

Джонатан серьезно посмотрел на нее.

— Теперь вы заставляете нервничать меня, — сказал он.

Тори рассмеялась.

— Нет, честно! Вам понравится! — продолжала она. — Интересно веселиться в толпе людей.

Позднее, принимая душ и одеваясь, она уже не была уверена, что ей так уж хочется этого веселья в толпе. Что скажет Джонатан Макгвайр, когда увидит, как по главной улице носятся сумасшедшие байкеры в чем мать родила, лишь прикрыв срам тонкими плавками? Как отреагирует на то количество эля, которое потребляет толпа, и на слова, которые она при этом выкрикивает? А затяжные прыжки над морем? А оглушительный рок-концерт в бухте?

— Ты очень мило выглядишь, душа моя, — заметил отец, когда она спустилась в кухню к вечернему чаю.

Она перемерила кучу одежды и наконец остановилась на ярко-красной открытой блузке и черных джинсах и все-таки осталась недовольна собой. Обычно она отправлялась в Дуглас на мотоцикле и, соответственно, в традиционном байкерском кожаном костюме, но Джонатан хотел повезти ее на автомобиле.

— Я помогу, мама. — Тори начала накрывать на стол: булочки, которые мать испекла рано утром, свежие сливки и клубничное варенье. Кроме того, в холодильнике хранился еще фруктовый пирог.

— А ты разве не будешь ужинать? — спросила мать, видя, как Тори подсаживается к ним с чашкой чая. — Надеюсь, ты не на диете? Твоя последняя диета привела меня в ужас.

Два года назад Руперт решил, что ей надо скинуть пару килограммов. После этого одежда повисла на ней как на вешалке!

В ответ на это в следующий приезд Тори мать начала готовить ее любимые кушанья и следила за тем, чтобы они были съедены.

В результате к моменту возвращения в Лондон Тори вновь набрала свой обычный вес. Руперт был очень недоволен!

— Я не на диете, мама, — сдержанно ответила она. — Джонатан пригласил меня сегодня вечером в Дуглас, и поэтому…

— Джонатан тебя пригласил? — удивился отец.

Тори вздохнула: ее родители, как и все родители в мире, рассматривали любого мужчину в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет как возможного зятя.

— Да, Джонатан меня пригласил, — подтвердила она. — Мы, скорее всего, поедим где-нибудь в Дугласе.

— Вот и хорошо, дочка, — легко согласился отец, намазывая булочку сначала толстым слоем варенья, а поверх — взбитыми сливками.

Она с упреком взглянула на него:

— Чего же хорошего? Я просто не хочу, чтобы Мэдисон подумала, будто я была невежлива с ее братом. Не могла же я отказаться!

— Конечно, не могла, Тори, — вмешалась мать. — Он показался мне очень приятным молодым человеком.

Букет желтых хризантем еще стоял на почетном месте в гостиной.

Ничего приятного в нем нет! Что угодно, только не приятность!

— Что сегодня по телевизору, папа? — обратилась Тори к отцу.

— Будет фильм с участием Джона Уэйна.

Еще один любимец отца! Отец с матерью много работали на ферме, особенно в летнее время, и телевизор был их любимым развлечением по вечерам.

Допив чай, Тори встала.

— Через полчаса за мной заедет Джонатан. Вечер такой чудесный, пойду немного прогуляюсь, — сказала она и поспешно вышла, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Она просунула большой палец в петлю черной джинсовой курточки и закинула курточку за плечо.

— Возьми ключ! — крикнула вдогонку мать. — Мы уже спать будем, когда вы вернетесь.

— Я не задержусь, — уверенно ответила Тори. Она проведет в компании Джонатана не более двух часов. И этого вполне достаточно!

— На всякий случай возьми ключ, — посоветовал отец.

Тори с неудовольствием перехватила понимающий взгляд, которым обменялись родители. Зря они радовались, между нею и Джонатаном Макгвайром не было и не могло быть никаких романтических отношений, она просто проявляла вежливость по отношению к брату Мэдисон, ее подруги и соседки.

«Когда дама слишком упорствует, это наводит на мысль…»

И что это за внутренний голос такой! Ей тут же захотелось бросить все и вернуться домой!

Она помнила, как отреагировала, когда он коснулся ее губ, стирая остатки мороженого, как накануне во время рукопожатия ощутила то же самое — словно щекочущие волны пробежали по телу.

И что это могло означать?

Она слишком долго жила без мужчины — вот что это означает.

И в этом тоже виноват Руперт! Его собственническое отношение к ней отпугивало всех потенциальных бойфрендов; то есть, по общему мнению, он и был ее бойфрендом, так что вот уже около двух лет никто даже и не пытался подойти к ней, не говоря уже о том, чтобы пригласить куда-нибудь.

Он и на остров ее одну не отпустил бы, если бы у него возникло хоть малейшее подозрение, что она может встретить здесь подходящего мужчину.

К черту Руперта, рассердилась она, он упустил свой шанс два года назад!

Тори зашагала к дому Джонатана. По дороге она помахала людям, расположившимся лагерем прямо посреди поля. Отели и гостиницы острова не в состоянии были вместить такую массу народу, поэтому многие привезли с собой палатки. Отец всегда пускал их на западное поле, он даже устроил там для них туалеты и души, чтобы сделать их жизнь немного комфортнее.

Уже подойдя к дому Бернов, Тори услышала музыку. Мягкие переборы гитары тягуче плыли в вечернем воздухе.

Джонатан Макгвайр? Если да, то он великолепно владеет инструментом!

Тори тихонько обошла дом.

Джонатан сидел в задней части дома на балконе, на коленях у него была гитара, он искусно перебирал струны, извлекая потрясающие по красоте звуки.

Тори обратила внимание на его руки: какие длинные и красивые пальцы, как нежно перебирают они тонкие и податливые струны.

Мелодия была ей незнакома, она рождала в воображении картины любви, сначала обретенной, потом — потерянной, разбивающей сердце. К своему удивлению, Тори почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Какого черта вы тут вынюхиваете и следите за мной?

Злой охрипший голос вернул ее к реальности. Она потрясла головой, пытаясь стряхнуть одуряющее очарование музыки.

Джонатан прекратил играть, вскочил на ноги и, сжав кулаки, с яростью уставился на нее.

На помощь!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Я спрашиваю, что вы тут делаете? — произнес он ледяным тоном.

Тори проглотила комок в горле — никто и никогда не набрасывался на нее с такой яростью.

— Шпионю за вами, как вы правильно заметили, — ответила она севшим от возмущения голосом. — А на самом деле просто решила прогуляться до вашего дома, увидела, что вы… заняты, и решила не мешать, — закончила она, пожав плечами.

Джонатан, прищурившись, смотрел на нее — она его явно не убедила.

— Теперь я знаю, что вы умеете играть. — Она приветливо улыбнулась и с замиранием сердца заметила, что от этих слов взгляд у него еще больше помрачнел. — Вы никогда не хотели заняться этим профессионально? — продолжала Тори. Только бы он перестал молчать: уж лучше гнев, чем это безучастное и холодное молчание.

Он ожег ее ледяным взглядом, наклонился, бережно уложил гитару в футляр и решительно щелкнул замком.

— Что вы в этом понимаете! — произнес он. Тори удивленно вскинула темные брови — это уже не защита, это — открытое хамство.

— Да, я в этом ничего не понимаю, — сказала она то, что он хотел услышать.