— Пожалуйста, ложитесь, — прервала его мисс Имз.

Доктор Вэрроу, уходивший с корта, вытирая шею, увидел Мими и мистера Боркку и резко остановился, потом, сжав губы, последовал за ними. Эллери поднялся на ноги.

Мисс Имз сорвала маргаритку.

— Понимаете, — негромко сказала она, — Грэматон ничего не знает. А Мими — храбрая девочка, которая очень любит своего мужа.

— Что за вздор! — воскликнул Эллери, наблюдая за тремя движущимися фигурами. — Если этот человек опасен, то нужно сообщить Грэматону. Как он может быть настолько слеп? Очевидно, все в Натчитоке…

— У Марка недостатков не меньше, чем достоинств. Если его завести, он становится самым бешеным ревнивцем в мире.

Извинившись, Эллери зашагал к лесу. Оказавшись среди деревьев, он остановился и прислушался. Откуда-то донесся мужской крик, звучащий беспомощно и в то же время вызывающе. Эллери стиснул кулаки.

По пути назад он увидел мистера Боркку, выходящего из леса. Его точеное лицо искажала судорога; прыгнув в лодку, он начал резкими движениями грести в сторону острова Грэматона. После этого в поле зрения появились доктор Вэрроу и Мими Грэматон, идущие как ни в чем не бывало.

— Полагаю, каждый нормальный мужчина в Натчитоке, — спокойно заметила мисс Имз, когда Эллери присоединился к ней, — имел этим летом столкновение с Борккой.

— Почему же кто-нибудь не вышвырнет его из города?

— Он странный тип. Физически — законченный трус, никогда не защищается, и все же его невозможно обескуражить. Очевидно, Боркка одержим эпической страстью. — Мисс Имз пожала плечами. — Если вы обратили внимание, Джонни Вэрроу не оставил на нем никаких отметин. Марк сразу же начнет задавать вопросы, увидев, что с его любимчиком что-то не так.

— Не могу этого понять, — сказал Эллери.

— Но если Марк что-нибудь узнает, — закончила мисс Имз тем же беспечным тоном, — то просто убьет эту скотину.

Эллери впервые повстречал Марка Грэматона и столкнулся с феноменом кровоточащей груди четвертого лорда Грэматона на одной из как бы стихийно возникших вечеринок, которыми периодически развлекают себя жители колонии. Как обычно, были шарады, игра в «Двадцать вопросов», несколько блестящих эпиграмм, и все это имело место в воскресенье вечером в доме доктора Вэрроу.

Доктор с серьезным видом представлял свое изобретение. Это была трубчатая стальная рамка, в которой на невидимых нитях висело целлофановое сердце, наполненное жидкостью, походившей на кровь, но являющейся, очевидно, томатным соком.

— Она мне неверна, — замогильным голосом провозгласил Вэрроу и стиснул резиновую грушу. Сердце тут же сжалось, и зловещая красная струйка потекла из него в медную плевательницу на полу. Все засмеялись.

— Сюрреализм? — вежливо осведомился Эллери, интересуясь, не сошел ли доктор с ума.

— Это кровопускатель Грэматона, — давясь от смеха, сказала Перл Энджерс. — Весьма нахально со стороны Джонни. Но ведь он лучший друг Марка Грэматона.

— При чем тут это? — ошеломленно спросил Эллери.

— Бедняга! Неужели вы не знаете историю о Кровоточащем Сердце?

Она подтащила его к массивному и довольно безобразному мужчине, который, беспомощно склонившись на обнаженные плечи Мими Грэматон и зарывшись лицом в ее волосы, задыхался от приступов хохота.

— Марк, — представила Перл Энджерс, — это Эллери Квин. Он никогда не слышал историю о Кровоточащем Сердце.

Грэматон отпустил жену, вытер глаза одной рукой и протянул другую Эллери.

— Привет. Ох уж этот Джонни Вэрроу! Единственный человек, которого я знаю, кто может настолько очаровательно проявлять дурной вкус, что он превращается в хороший… Квин? По-моему, я раньше не видел вас в Натчитоке.

— Естественно, не видел, — заметила Мими, приглаживая волосы, — потому что мистер Квин остановился у Перл всего несколько дней назад, а ты был поглощен своими фресками.

— Значит, ты с ним уже познакомилась, — усмехнулся Грэматон, обнимая своей огромной лапой жену за плечи.

— Марк, — взмолилась Перл Энджерс, — расскажите ему историю.

— Сначала ему нужно взглянуть на портрет. Он художник?

— Эллери пишет романы об убийствах, — сказала Перл. — Большинство людей, узнав об этом, говорят «Как странно!», что приводит его в бешенство.

— Тогда вы тем более должны посмотреть на портрет лорда Грэматона. Романы об убийствах? Это может послужить для вас материалом. — Грэматон снова усмехнулся. — Вы напрочь привязаны к Перл?

— Конечно нет, — ответила за него актриса. — Он просто съедает все, что есть у меня дома. Идите, Эллери, — Марк намерен вас пригласить.

— Кроме того, — добавил Грэматон, — мне нравится ваше лицо.

— Он имеет в виду, — объяснила Мими, — что хочет воспользоваться им для своей фрески.

— Но… — беспомощно начал Эллери.

— Конечно, идите, — сказала Мими Грэматон.

— Ну разумеется! — просиял Эллери.

Мистер Квин пришел в себя, когда его перевозили через озеро под звездным небом на остров Грэматона. Глядя на стоящий у его ног собственный саквояж, он пытался вспомнить, каким образом очутился в лодке. Мими очаровательно улыбалась ему с кормы, а впереди ритмично поднимались и опускались могучие плечи сидевшего на веслах Грэматона. Глядя на него, Эллери слегка поежился.

Это было странно, потому что Грэматон казался на редкость дружелюбным парнем. Остановившись у причала Перл, он сам вынес саквояж Эллери, обещая ему полный покой, охоту на кроликов, интеллектуальные споры о коммунизме, демонстрацию фильмов о Тибете, Танганьике, Австралии и тому подобное времяпрепровождение.

— Простая жизнь, — усмехнулся Грэматон. — У нас примитивное существование — ни мостов к острову, ни моторных лодок. Мост нарушил бы нашу природную изоляцию, а все, что издает шум, приводит меня в ужас. Вы интересуетесь искусством?

— Я маловато о нем знаю, — признался Эллери.

— Оценка не всегда требует знаний, несмотря на утверждения академиков.

Они высадились на берег. Из темноты возник силуэт какого-то толстяка, который ухватил лодку.

— Джефф, — объяснил Грэматон, когда они вошли в лес. — Профессиональный бродяга — мне нравится, когда он торчит поблизости… Так вот, говоря об оценке. Вы ведь смогли оценить спину Мими, ничего не зная о геометрической теории эстетики.

— Он заставляет меня демонстрировать ее, словно какую-то диковину, — не очень убедительно пожаловалась Мими. — Специально подбирает мне одежду! Я все время чувствую себя полуголой.

Они подошли к дому и остановились, позволив Эллери восхищаться им. Джефф — толстяк с волосатой грудью — появился откуда-то сзади, молча взял у Эллери саквояж и унес его. Причудливое сооружение с множеством углов и пристроек было воздвигнуто из бревен на грубом каменном фундаменте.

— Это всего лишь дом, — сказал Грэматон. — Пошли в мою студию — я представлю вас лорду Грэматону.

Студия занимала второй этаж дальнего крыла. Северная стена сплошь состояла из маленьких стеклянных панелей, а остальные стены были увешаны живописью маслом, акварелями, пастелями, гравюрами, барельефами и резьбой по дереву.

— Добрый вечер, — поклонился мистер Боркка. Он стоял перед покрытым материей каркасом и повернулся, когда они вошли.

— А вот и Боркка! — улыбнулся Грэматон. — Вдыхаете аромат искусства, вы, язычник? Квин, познакомьтесь с…

— Я уже имел удовольствие, — вежливо промолвил Эллери. Его интересовало, что скрывается за полотнищем, прикрывавшим один из холстов, — оно висело косо, и ему показалось, что, когда они появились в студии, Боркка был поглощен изучением находившегося под тканью.

— Пожалуй, — тихо сказала Мими, — я позабочусь о комнате для мистера Квина.

— Чепуха — этим займется Джефф. Вот моя фреска, — объявил Грэматон, сдергивая ткань. — Это только предварительный вариант одного угла — фрески будут расположены по всему вестибюлю Музея нового искусства. Конечно, вы узнаете Мими.

Эллери, безусловно, узнал ее. В центре группы причудливых лиц виднелась огромная женская спина — смуглая и изогнутая. Он посмотрел на мистера Боркку, но тот уставился на миссис Грэматон.