— Доброе утро, Гил, — слова приветствия Мерфи произнес спокойно, но по тому, как вздымалась под отсвечивающей серебряными нитями рубашкой его грудь, Снук понял, что Мерфи бежал. Как всегда от него пахло мятной жевательной резинкой.

— Джамбо, Джордж. Какие проблемы? — Снук опустил на место крышку бака, закрывая свою сокровищницу искусственных изумрудов.

— Гарольд Харпер.

— Из-за него поднялся весь этот шум?

— Да.

— А в чем дело? Мучают кошмары?

— Я не уверен, Гил. — Мерфи выглядел обеспокоенным.

— Что ты имеешь в виду?

— Харпер много не пьет, но он говорит, что видел призрака.

Было хорошо заметно, что такому взрослому умному человеку, как Мерфи, не очень удобно об этом говорить, но он, видимо, решил довести дело до конца.

— Призрак! — Снук хмыкнул. — Чего только не увидишь через донышко стакана!

— Я не думаю, что он пил. Сменный мастер бы заметил.

Снук заинтересовался.

— Ты хочешь сказать, что он был на шахте, когда это случилось?

— Да. Возвращался с ночной смены по нижнему уровню.

— И как этот призрак выглядел?

— Ну, сам понимаешь, от Харпера в том состоянии, в каком он сейчас, многого не добьешься…

— Но ты хоть что-то ведь понял? Речь идет о даме в длинной белой одежде? Что-то вроде этого?

Мерфи сунул руки поглубже в карманы брюк, сгорбился и покачался на каблуках.

— Харпер говорит, что из пола появилась голова, а потом она снова опустилась.

— Это что-то новое. — Снук никак не мог прервать потока язвительности. — Я знал одного парня, так он видел, как из-под его кровати чередой выходят длинношеие гуси.

— Я же говорю тебе, что Харпер не пил.

— Вовсе не обязательно хлестать до того самого момента, когда начнется белая горячка.

— Ну, не знаю. — Мерфи начал терять терпение. — Может, ты сходишь и поговоришь с ним? Он сильно напуган, а врач уехал на Четвертую.

— И что я буду делать? Я не медик.

— Почему-то Харпер хочет видеть именно тебя. Почему-то он считает, что ты его друг.

Снук видел, что мастер начинает злиться, но ему по-прежнему не хотелось вмешиваться. Харпер проходил у него несколько курсов и иногда оставался после занятий, чтобы обсудить особенно заинтересовавший его вопрос. Учеником он был старательным, но среди шахтеров не один Харпер отличался жаждой знаний, и Снук никак не мог понять, почему он должен бежать куда-то всякий раз, как кто-нибудь из них расшибет себе нос.

— Мы с Харпером неплохо ладим друг с другом, — сказал он, защищая свою позицию, — но я не уверен, что смогу помочь ему в такой ситуации.

— Я тоже так не думаю. — Мерфи повернулся, чтобы уйти, в голосе его явно слышалось осуждение. — Может, Харпер просто рехнулся. Или что-нибудь случилось с его «амплитами».

Снук почувствовал озноб.

— Стой, подожди… Харпер был в очках, когда увидел это… эту штуку?

— Какая разница?

— Не знаю. Однако странно… Что может случиться с магнитолюктовыми стеклами?

Мерфи колебался. Он понял, что заинтриговал Снука, и теперь мелко мстил, оттягивая ответ.

— Не знаю. Возможно, брак материала. Какие-нибудь чуднЫе отражения. Всякое бывает.

— Это ты о чем, Джордж?

— Это уже второй случай за неделю. Во вторник утром двое рабочих, возвращаясь с ночной смены, видели, как что-то вроде птицы летало на нижнем уровне. И сразу скажу, они-то как раз прикладываются к бутылке. Ладно, не буду отнимать у тебя время.

Мерфи двинулся прочь.

Снук подумал о том унизительном страхе, который он испытал три года назад, взглянув в покрытое пятнами светящееся лицо Планеты Торнтона, приближающейся к Земле. Инстинкт подсказывал ему, что, может статься, Гарольд Харпер, будучи столь же неподготовленным, тоже столкнулся с неведомым.

— Если ты подождешь, пока я обуюсь, — крикнул он Мерфи, — я пойду с тобой к шахте.

Национальная шахта номер три республики Баранди представляла собой одну из самых современных шахт в мире и была почти лишена тех примет, которые обычно ассоциируются с традиционными методами добычи полезных ископаемых. Ствол шахты пробили с помощью мобильного паразвукового излучателя, превращавшего глину и камень в мономолекулярную пыль. Если не считать подъемных механизмов, главной приметой шахты служило огромное количество змеящихся вакуумных труб, отсасывающих пыль от ручных излучателей на рабочих уровнях. Пыль потом перекачивалась на расположенный неподалеку перерабатывающий завод, где ее использовали в качестве сырья для выпуска превосходного цемента.

Лишь одна черта роднила эту шахту с другими, где добываются ценные минералы, — жесткая система охраны. Преподавательская работа позволяла Снуку свободно посещать внешний круг административных зданий и складов, но он никогда не был за единственными воротами в ограде, окружающей место спуска под землю. Пока вооруженные охранники просматривали его документы, он с интересом оглядывался вокруг. Около пропускного пункта для шахтеров стоял военный джип со звездой и мечом на борту — эмблемой барандийского правительства.

— Высочайший гости? — спросил Снук, показав Мерфи на машину.

— Приехал полковник Фриборн. Он бывает здесь примерно раз в месяц и лично проверяет состояние охраны. — Мерфи раздраженно двинул себя по скуле. — Именно сегодня мы могли бы, конечно, обойтись и без этих неприятностей.

— Это такой здоровенный тип с вмятиной на черепе?

— Он самый, — Мерфи удивленно взглянул на Снука. — Ты с ним встречался?

— Один раз. И довольно давно.

По прибытии в Баранди Снука допрашивали несколько армейских офицеров, но особенно ему запомнился полковник Фриборн. Он подробно расспрашивал его о причинах отказа обслуживать барандийские самолеты и задумчиво кивал каждый раз, когда Снук давал намеренно глупые ответы. В конце концов, сохраняя доброжелательность в голосе, Фриборн сказал:

— Я важный человек в этой стране, я друг президента, и у меня нет времени, чтобы тратить его на белых иноземцев, на тебя тем более. Если ты не начнешь отвечать на мои вопросы нормально, тебя вынесут отсюда с таким же черепом, как у меня.

В подтверждение своих слов он взял трость с золотым шаром на конце и аккуратно приложил его к вмятине на своей бритой голове. Эта маленькая демонстрация тут же убедила Снука, что в его же интересах будет подчиниться. Воспоминание о том, как его мгновенно запугали, все еще было живо в памяти, и он попытался выкинуть эти мысли из головы как непродуктивные.

— Я уже не слышу Харпера, — сказал Снук. — Может, он успокоился.

— Надеюсь, — ответил Мерфи и повел его через площадь из твердой утоптанной глины к трейлеру с красным крестом на боку.

Они поднялись по деревянным ступенькам в приемную, где, кроме складных кресел и плакатов Всемирной организации здравоохранения, ничего не было. Гарольд Харпер, широкоплечий, но очень худой мужчина лет двадцати пяти полулежал в одном из кресел, а через два кресла от него, сохраняя профессиональную невозмутимость, сидел чернокожий санитар с внимательными глазами. При виде Снука Харпер криво улыбнулся, но ничего не сказал и не пошевелился.

— Мне пришлось сделать ему укол, мистер Мерфи, — сказал санитар.

— В отсутствие врача?

— Полковник Фриборн приказал.

Мерфи вздохнул.

— Власть полковника не распространяется на медицинские проблемы.

— Шутите? — Лицо санитара исказила карикатурная гримаса возмущения.

— Мне совсем не улыбается получить вмятину в башке.

— Может быть, укол не такая уж плохая идея, — сказал Снук, подходя к Харперу и опускаясь рядом с ним на колени. — Эй, Гарольд, что случилось? Что там насчет призраков?

Улыбка Харпера растворилась.

— Я видел его, Гил.

— Тебе крупно повезло. Я за всю свою жизнь не видел ни одного.

— Повезло? — Взгляд Харпера ушел в сторону, сфокусировавшись, казалось, на чем-то вне пределов комнаты.

— Что ты видел, Гарольд? Рассказывай.

Харпер заговорил сонным голосом, изредка срываясь на суахили.